— Во многом аудитория любит вашу группу за то, что много лет она идет одной проторенной дорогой: то, что нравилось слушателям в раннем «Пикнике», есть и в нынешнем. В чем тогда эксперимент и творческая эволюция?
— Мы эволюционируем технически: начинали выступать, когда были только гитары, потом к нам присоединились синтезаторы, потом мы «игрались» с первыми музыкальными компьютерами, потом появились сэмплеры. Сейчас мы иногда придумываем свои музыкальные инструменты, которых у нас накопилось довольно много, — это египетские инструменты, виолончели, световой гиперболоид. Все они — специфические и часто звучат у нас на сцене.
— Ранний период творчества «Пикника» пришелся на то время, когда в отечественной рок-музыке поднялась протестная волна. Вы как к этой волне относились? И относили ли себя к ней вообще?
— На самом деле я пришел в группу, когда по сути никакого музыкального протеста не было. Единственными, кто пел песни на неугодную власти религиозную тематику, была группа «Трубный зов», участников которой сразу же и посадили. Все другие так или иначе вписывались в утвержденную концепцию. Другое дело, что многие команды, в том числе и «Пикник», попадали в списки запрещенных групп, но на нас это мало сказывалось, потому что, честно говоря, мы были тогда любительским коллективом. Единственное, что было нельзя, — тиражировать песни и вывозить записи за границу. Не думаю, что это тогда кому-нибудь пришло бы в голову. Но, конечно, было не очень приятно, когда у тебя изымали звукозаписи, потому что на тот момент они были единственным способом получить известность.
— За что именно «Пикник» попадал в списки запрещенных групп?
— Тогда никому ничего не объясняли. Это была скорее экономическая, а не политическая история. Стало появляться много авторов-любителей, и часть денег утекала из карманов членов Союза композиторов, например. Они очень беспокоились и решили перекрыть кислород любительским командам, что и сделали.
— Как менялось за годы отношение публики к мистической тематике?
— Это должно нравиться: на вкус и цвет, как говорится... Если она привлекает человека, то будет привлекать все время. Я заметил другую вещь: когда мы только начинали гастролировать, было заметно, что портовые города, независимо от климата, — и Мурманск, и Санкт-Петербург, и Одесса, и Владивосток — были более «горячими» и информированными. Сейчас ситуация выровнялась благодаря Интернету, и публика всех городов находится примерно на одном уровне развития, а тогда разница очень бросалась в глаза.
— В детстве вас действительно так впечатлил египетский зал Пушкинского музея, что вы стали после этого писать свои «магические» песни?
— Не могу сказать, что именно посещение египетского зала побудило меня к написанию песен. Меня тогда эти фигуры перепугали до смерти, после чего меня вывели из зала. Египетская эстетика завораживает, но мы не являемся популяризаторами исключительно ее. У нас более широкое поле тем и интересов. Но еще на заре нашей истории появилась песня «Иероглиф», которую разбирали по косточкам театралы. Они увидели там симбиоз русских народных напевов и восточных мотивов, что, наверное, осталось в нашей музыке до сих пор — смешение и перекличка элементов разных культур.
— А что в «Пикнике» изменилось?
— Изменения на лицо, если посмотреть в зеркало. А без шуток — мы каждый год делаем новую программу и меняем не только состав песен, но и декорации, выводим новых персонажей. Сейчас мы отправились в тур с программой «Азбука Морзе» и находимся в предвкушении — что заработает, а что нет.
— Как появилась эта программа?
— Идея написать песню «Азбука Морзе» была у меня давно, но материализовалась в этом году. Мы решили дать такое название всей программе, исходя из этого — видоизменить пространство, сделать новый видеоряд в заданном направлении, ввести новые инструменты. Все это должно быть похоже на телетайп, при этом звучать и крутиться. Сейчас в программу вошла только одна новая песня — собственно «Азбука Морзе», но кроме нее — вещи, которые мы очень редко исполняли на концертах или не играли вообще. Бывает, что композиция ждет своего часа десятилетиями.
