Короче, поговорили, да и снова забыли. И вот уже двухтысячные быстро листают страницы времени. А храм ветшает, оставаясь между тем все таким же уникальным.
В архитектурном наследии Подмосковья памятники деревянного зодчества занимают более чем скромное место. Время, новая мода и технический прогресс уже давно стерли их с лица земли, а те немногие, которые случайно уцелели в этом потоке истории, во второй половине XIX и начале XX века были радикально перестроены. Как и эта Никольская церковь. Исчезла навсегда некогда стоявшая рядом звонница. Разобраны северная и западная паперти. Переделаны входы в храм, да и крыша не раз видоизменялась.
Но церковь по-прежнему в списке объектов деревянного зодчества Московской Руси XVII века. Потому что обладает некими удивительными деталями, до сих пор аналогов которым не найдено. Речь о поддерживающих потолок балках. В деревянных или каменных храмах они имеют гладкую прямоугольную или округлую форму. Здесь же балки пятигранные, покрытые удивительной резьбой. Специалисты считают ее, с одной стороны, традиционной для Руси, с другой — подтверждают, что такой нет и не было ни на одном из самых прославленных храмов, ставших памятниками древнерусского деревянного зодчества. На всем обозреваемом отрезке истории русской архитектуры эти балки — явление совершенно исключительное и уникальное.
Вот как выглядит их описание, сделанное реставраторами. «Каждая балка представляет собой пятигранный брус, у которого две нижние грани — наклонные, сопряженные между собой под углом, близким к 45 градусам. Поперечные перехваты разделяют балки на пять секций. По обеим сторонам каждого перехвата, состоящего из комбинации двух витых жгутов, среднего валика и боковых плоских поясков, располагаются «зеркально» кувшинообразные «дыньки», обрисованные плавными кривыми линиями, которые сходятся к центральной части каждой секции — их розеткам.Сорок разных розеток! То ли это просто игра фантазии и озорство мастера, то ли в этой неповторимости повторяющихся знаков заложен какой-то отвлеченный и непонятный для нас смысл, скрытый в недрах условной и пока еще неразгаданной символики наших предков? Ответов на вопросы, проливающих свет на происхождение этих, да и многих других архитектурных форм пока что нет. Раскрыть систему мышления художников предшествующих поколений и тайны творческого метода древних зодчих было бы не только интересно, но и нужно».
Но про это «нужно» уже вроде и позабыто. Правда, настоятель Никольской церкви отец Владимир (Мастинин) рассказывает, что года полтора тому назад приезжали сюда искусствоведы из Третьяковской галереи. Походили, посмотрели, подтвердили, что храм надо беречь изо всех сил, с тех пор здесь опять затишье.
Отец Владимир и рад бы какую досочку прибить, бревно сгнившее заменить. Но... нельзя. Церковь числится памятником федерального значения, здесь без специального разрешения и гвоздя не вобьешь. Даже настенные автографы некогда кантовавшихся здесь шефов из Серпухова, приезжавших на уборку картошки, стесать нельзя. Батюшка их смыть пытался, не получилось. Теперь только руками разводит, когда кто-нибудь из редких прихожан тычет в непристойную мазню рукой.
Между тем все ближе своего рода юбилей: 19 декабря, на Николу Зимнего, стукнет 20 лет, как храм был передан православной церкви и из совхозного склада вновь превратился в культовое место, где и иконы появились, и службы начались, пусть нечастые — по субботам и престольным праздникам, плюс пасхальные да рождественские, — но вдохнувшие в храм жизнь.
На серпуховской земле Никольский храм считается одним из самых старых: построен стольником Соймоновым в 1689 году.
— Все двадцать лет служу при этом храме. Жалко, конечно, что он продолжает ветшать. Так и теряем бесценное, — сокрушается отец Владимир.
Мы идем осматривать церковь снаружи. У лесенки, ведущей в храм, стоит велосипед: батюшка на нем ездит по округе. В его ведении, помимо этой церкви, еще и Христорождественская в Телятьеве, и Крестовоздвиженская в Лукине. Сам он из Серпухова сначала на электричке или автобусе едет, потом или пешком идет, или на велосипед пересаживается. Машины у него нет. «Ни к чему, — считает батюшка. — Пешком-то ходить куда как для здоровья полезнее».
— Вот здесь, прямо на земле, стояла колокольня, я находил от нее детали, припрятал. А гульбище, что поодаль было выстроено, похоже, местные уже давно разобрали на свои нужды, — ведет он экскурсию по прихрамовой территории.
Показывая на сетчатый забор, радуется, что с ним угадали. Окажись здесь сплошной, деревянный, храм бы не обдувался ветрами, гнил бы активно.
— Идемте, я вам живую свидетельницу многих времен покажу, — поворачивает он в сторону старых лип, коими славится округа. Одна из них заметно выделяется гигантским объемом ствола. — Похоже, липа эта знавала еще царя Алексея Михайловича Тишайшего. Не поверите, цветет ежегодно, я ею любуюсь, и сердце радуется. А березе той уже не оклематься, — машет батюшка в сторону примкнувшего к храму сельского погоста, где, как одинокий клык в старческом рту, торчит остов толстенного белесого ствола. Молния ударила, как пилой срезала дерево, которому тоже немало годков, похоже, было.
— Да, грозы здесь случаются серьезные, но бьют, слава богу, не в храм. Мне строители предлагали громоотвод сделать, проволоку к кресту прибить и протянуть ее до земли. Я не велел. Зачем крест деревянный тревожить? Нашел другой вариант. Видели в храме длинный металлический стержень? Это такая антенна, ее фермерской в обиходе называют. Она под ветрами легко гнется, но не ломается. Вот из нее громоотвод и сделаю, — поправляя съехавшую скуфью, обещает отец Владимир — единственный на сегодняшний день хранитель уникальной церкви.
