Неизвестная родина известного адмирала

Село Сертякино в Подольском районе краеведами мало изучено

Говорят даже, что малоприметное оно. Кто там родился? Один только Нагаев... Сегодня, три столетия спустя, мы почему-то забыли об этом человеке, хотя в XVII веке адмирала Алексея Нагаева полагалось знать любому морскому офицеру.

Село Сертякино в Подольском районе краеведами мало изучено
Портрет адмирала из собрания Климовского краеведческого музея.

Кто такой адмирал Нагаев? Великий российский гидрограф. И вообще первый российский морской картограф. Человек, благодаря которому усовершенствованные компасы стали давать точное, безошибочное направление. С его подачи в Кронштадте был создан первый в России пост для наблюдения за морем и погодой.

Нагаев составил «Лоцию, или Морской путеводитель» Балтийского моря. Это второе (после «Описания моря Каспийского» Соймонова) оригинальное русское руководство для плавания и первое, где применен термин «лоция». Лоция Нагаева в течение 38 лет была распространена среди русских моряков в рукописном виде, а в 1789 году отпечатана в типографии Морского корпуса. Атлас Нагаева выдержал пять изданий и вместе с лоцией служил русскому флоту более 60 лет, до тех пор пока генерал-гидрограф вице-адмирал Гавриил Андреевич Сарычев не составил в 1812 г. новый атлас по своим работам 1802–1807 годов. Многие последующие исследователи отмечали очень высокую точность и тщательность описаний и съемок Нагаева.

Село Сертякино на карте Шуберта 1860 года.

А любому, кто так или иначе имеет отношение к реке Оке, фамилию адмирала вообще стыдно не знать. Именно он первым составил карту реки от верховья до устья.

Во всем этом нет и половины всей заслуги адмирала Нагаева перед Отечеством. Почти всю свою жизнь он провел в Петербурге. Видимо, поэтому и оказалось забытым родное его Сертякино. Здесь Нагаевы владели десятью дворами, богаты никогда не были. Обычные мелкопоместные дворяне. В 1704 году здесь и родился Алексей и до 11 лет вел жизнь тихую и спокойную. В 11 лет его увезли в столицу, он поступает в Морскую академию, становится одним из первых в империи гардемаринов. Отсюда же и начинаются его славные дела, потому что Нагаев, по всеобщему мнению, был подростком прилежным, вдумчивым. Даже дотошным. И причем, по словам современников, эту свою кропотливость сохранил до глубокой старости. Краевед Дмитрий Панков приводит в своей книге слова мичмана Михаила Верёвкина, вместе с которым работал Нагаев: «В жилище его не было места, не занятого книгами или картами. Только во время сна не имел он в руках грифеля или карандаша».

Нагаев крепко жалел об одном. Оба раза он хотел выйти в море для изысканий вместе с Берингом. И оба раза его не отпустили. Едва он получил свой диплом, как тут же был приглашен в гардемаринскую школу преподавателем. Оказался в помощниках у воспитателя гардемаринов Алексея Чирикова, с которым он близко стал дружен. Так вот Чирикова начальство в плавание отпустило, и он оба раза входил в состав знаковой экспедиции. А Нагаева оставили, чтобы воспитание молодежи продолжалось. После второго плавания в руки Алексея Ивановича попали бумаги его друга. И засел адмирал «сочинять карты Камчатского моря из записок плавающих по сему морю капитана-командора Беринга и капитана первого ранга Чирикова...»

За свою жизнь Нагаев составил подробные карты Каспийского моря, Берингова, Охотского, Балтийского, Северного Ледовитого океана, нескольких рек, промерил фарватеры в Финском заливе от Санкт-Петербурга до Выборга, составил вместе с Чириковым генеральную карту Российской империи, командовал Кронштадтским портом, одновременно являясь командующим Балтийским флотом с 1764 по 1765 год.

В отставку он ушел только в возрасте 71 года почтенным человеком с полным пансионом. Но в здравии он пребывал только один год. Серьезная почечная недостаточность подкосила адмирала. В 1781 году его не стало.

До самой своей смерти Нагаев пребывал в Петербурге. Говорят, что в Сертякине он так и не бывал, разве что краткосрочно и всего несколько раз за жизнь. Может, сложилось бы иначе, если бы хоть раз в жизни адмирал был женат. Но не сложилось. Говорят, что симпатию он питал к Екатерине Волконской. Да и она была не против, но родня отговорила. Предки адмирала были татарского происхождения, ногайцы. Отсюда и фамилия. Негоже было с такими родниться... Но это только легенда. Настоящих причин, почему брак сорвался, неизвестно.

Памятник адмиралу — единственное, что напоминает об этой истории.

Так что доживали в Подольском районе только родственники великого Нагаева, не его прямые потомки. А сейчас и дома их не осталось. Говорят, что было, сгорело в пожаре в 1954 году.

Есть только память, да и та подводит. В самом селе в 2006 году установили стелу — чтоб каждый приезжий знал, кто здесь был рожден. Но приезжих здесь мало.

Куда меньше, чем бывает в местах, где более культовые в наше время персонажи пили кофе или прогуливались временами. Просто о них говорят. А об адмирале Алексее Ивановиче Нагаеве — почему-то нет.

КСТАТИ

В мае 1746 года штурман Степан Малыгин подал в адмиралтейств-коллегию рапорт о замеченных погрешностях компасов. Нагаеву было поручено выяснить основательность рапорта. Проверив состояние компасов, Алексей Иванович убедился в правоте Малыгина. Он не только зафиксировал факт, но и внес конкретное предложение по совершенствованию компаса. Стрелки прибора стали делать из лучшей стали, а не из двух проволок. Для выверки компасов в Кронштадтском порту провели меридиональную линию.

ЦИТАТА

Из статьи доктора исторических наук, краеведа Дмитрия Панкова:

«ВОТ И В 1768 ГОДУ ПРИШЛИ К НЕМУ НОВЫЕ ХЛОПОТЫ. Алексея Ивановича вызвал к себе секретарь Екатерины II Иван Иванович Бецкой. Обращаясь к Нагаеву, он сказал:

— Ты знаешь, Алексей Иванович, что по велению императрицы задуман нами памятник Петру. Но решили мы от традиции геометрической фигуры постамента отказаться. Нашли мы под основу «гром-камень» в Лахте. Продумано, как поднять его из болота, как подвести желоба. Прошу тебя, сделай опись фарватера доставки «гром-камня» по Финскому заливу и Неве…

Шесть недель двигался «гром-камень» из Лахты к Финскому заливу по маршруту, разработанному Нагаевым.

— Монумент мой будет прост, — говорил Этьен Фальконе. — Я ограничусь статуей героя, но изображу его не в качестве великого полководца и победителя, хотя, конечно, он был и тем, и другим, а личностью созидателя, законодателя… Мой царь простирает свою благодательную десницу над страной. Он поднимается на скалу — символ преодоленных им трудностей»

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру