Сейчас ей почти 30 лет, и она с тремя детьми мал мала меньше — 8, 4 и 1,5 года — живет у подруги: та пустила пожить их в своем деревенском доме. Печка, обогреватели, в огороде на веревке — полтора десятка детских задубевших на морозе колготок...
— Каждый тычет: «Чего нарожала столько?» — говорит Надежда. — А я семью хочу!
Но проблема даже не в том, что после детдома ей не дали квартиру. Ей и паспорта не дали. А нет паспорта — нет прописки, пособий, страховки. Иногда Наде кажется, что ее самой нет. А суд и администрация Истринского района — те и подавно в этом уверены.
Надежда родилась здесь, в Истринском районе, и мама у нее была... выпускница детдома. Своего жилья у матери не было, отец к себе не прописал, потом сел на 10 лет. И Надю маленькую забрали родственники в Амурскую область, где она позже и попала в детдом.
— Из детдома я вышла без денег и без паспорта, — вспоминает Надя. — Сказали, езжай к отцу, пусть он тебя кормит. В общежитии жила, на улице, потом поехала к отцу. Как я добиралась из Амурской области до Истры — роман писать можно. Ехала «зайцем», меня с поезда снимали... А тут уже ничего не было...
Жилья не было, отца тоже, и Надя решила строить свою семью. И последние два года она ходит по судам. Никому не было дела, что человек живет без документов, что появляются дети — а на них не идут пособия, только потому, что у мамы нет прописки.
— Нам же, детдомовцам, никто наши права не объясняет. А суды мутят больше. По их закону я должна стоять в очереди еще лет 20...
Ситуация сдвинулась, только когда она обратилась в аппарат уполномоченного по правам ребенка. Ситуацию комментирует Валерия Андреева, уполномоченный по правам ребенка в Московской области:
— Надя Белова обратилась к нам в 2010 году с жалобой на то, что не исполняется ее законное право на жилье. Его должны были выделить еще 13 лет назад, как только она вышла из детского дома. Однако на тот момент у Нади не было вообще никаких документов. Ни паспорта — его удалось получить только через четыре года, ни регистрации — ее нет до сих пор. Фактически она не имела документального обоснования своего присутствия в пространстве и времени. Чиновники и опека просто отмахивались от ее заявлений, никаких мер поддержки Надя не получала.
И вот она рожает уже своих детей, и тут же, автоматически, нарушаются уже их права. У них у всех теперь ни жилья, ни медицинской, ни социальной помощи. И никто не пытается помочь, хотя о ее проблемах в Истринском районе все знают.
Последние три года за права молодой многодетной мамы боремся уже мы.
— Суды были?
— Есть шесть судебных решений в ее пользу, однако живет Надя вместе с детьми по-прежнему у знакомых. Суд обязал администрацию обеспечить семью Беловых жильем. Но решение это неисполнимо из-за некорректной формулировки, и теперь мы вынуждены снова в суде доказывать уже по сути то же самое, но другими словами, — просим включить Надю в списки на квартиру.
Но администрация Истринского района в ответ подает иск о том, чтобы им разрешили обжаловать решение годичной давности о том, что жилье вообще положено! То есть вместо того, чтобы помочь восстановить права, они пытаются разрушить все то, чего удалось добиться в судах за два года. Но мы Надю, конечно, не бросим, потому что если мы ей сейчас не поможем, не факт, что ее дети будут бороться так, как она. Иммунитет сопротивляемости расходуется.
— Есть ли надежда на благополучный исход, были уже прецеденты?
— Буквально недавно, в ноябре прошлого года, заехали в свои квартиры в Дзержинске двое наших заявителей — брат и сестра. Ситуация похожа, но все было еще сложнее.
Когда они вышли из детского дома, их жилье — полуподвальное помещение — было признано нежилым. Брат и сестра, которые уже стояли в очереди как дети, оставшиеся без попечения родителей, встали в очередь еще и как нуждающиеся. Все суды писали заключения — обязать решить проблему, но никто по факту ничего не решал. У девушки на тот момент уже тоже родились свои дети, а по жилищному законодательству должно быть обеспечение жильем вместе с членами семьи. Только через три года удалось заключить мировое соглашение с администрацией, и Новый год наша заявительница встречала уже в новой трехкомнатной квартире, а ее брат — в однокомнатной в этом же доме.
— Много к вам обращается сирот с такими проблемами?
— Треть всех обращений к уполномоченному по правам детей связаны с жилищными правами. В прошлом году мы сопровождали 26 судов по жилью, в 19 случаях была установлена необходимость восстановить права. По остальным — борьба продолжается до сих пор. Самое печальное — даже если права восстановлены судом, ключи от квартиры получают единицы. В бюджетах муниципалитетов нет на это средств.
— В чем проблема, почему такие дела вообще появляются?
— Проблема в том, что права этих детей нарушаются не здесь и сейчас, а давно, с момента установления статуса ребенка, оставшегося без родительского попечения, и по многим основаниям. Или жилье не закреплено, или закреплено, но никак не контролировалось. Это системные нарушения. У нас растет уже третье поколение детей, которые принимают невозможность жить в собственном жилье, доказать свое право на него как норму.
Причин три. Несовершенство законодательства — мы с этим сталкиваемся в каждом деле, пишем предложения законодателям. Недостаточное финансирование, и здесь тоже понятно — любой закон, предусматривающий какие-то затраты, должен подкрепляться деньгами. И третье — человеческий фактор.
Везде, где идет речь о квадратных метрах, должен быть жесткий контроль, а он зачастую формальный. К нам обращаются дети-сироты, которые говорят, что их права нереализованы. Мы этот факт устанавливаем с первой страницы личного дела, решаем, что надо идти в суд. И каждый раз нам кажется — вот сейчас возьмемся за руки с местными чиновниками и вместе пойдем, все будут нас поддерживать. А вместо этого сплошь и рядом встречаем оппозицию. Только год назад как-то определились, что раз уж идем в суд, то сопротивляться не надо. А все равно единичные случаи остаются по области. В прошлом году, например, отличилась щелковская опека. Сегодня то же самое происходит в Истринском районе, как раз по Наде. Но мы будем бороться.
