Томпонский район находится на востоке республики. Административный центр Хандыга был построен заключенными в 1939 году, при прокладке дороги, связавшей Колыму с Якутией. Точнее, поселок представлял из себя лагерный пункт и пристань для речных судов на реке Алдан. До Якутска — 445 км. Живут небогато, вот и решили стоящие вокруг заброшенные зоны превратить в туристические лагеря. Местным жителям уже впору цитировать героев «Бриллиантовой руки»: «Будете у нас на Колыме, милости просим!» Ответ: «Спасибо, лучше вы к нам!» — уже не актуален. Задуман грандиозный туристический проект.
Инициатором выступила глава села Тополиное Надежда Кладкина-Клышейко. Оленеводческое село от Хандыги отстоит еще почти на 300 километров. Главное событие здешних мест — пробег на оленьих упряжках «Кавалерия Заполярья». Главные достопримечательности — полуразрушенные сталинские лагеря.
— Да, я лично презентовала проект, — говорит Надежда. — И теперь удивляюсь, как люди, не вникнув в суть, все переврали. Один из лагерей стоял прямо у нас в поселке. Всем селом мы решили создать на его базе мемориальный музей, увековечить память заключенных, которые здесь отбывали наказание, часто — без всякой вины, по ложным доносам. Лагерь был большой, в нем сидело больше тысячи человек. Многие здесь и сложили головы. Тут же кругом могилы. Есть кладбище, где хоронили только заключенных офицеров. Вместо имен и фамилий — номера. Родственники и не догадываются, где покоятся их близкие люди. Чтобы воздать погибшим — занялись поисковой работой. Ездили с экспедицией в Магадан, где находится архив НКВД, сделали копии с многих документов. Недавно еще отправили несколько запросов. Хотим восстановить имена всех, кто тут отбывал наказание, чтобы родственники могли приехать, поставить свечу и помолиться за своих близких.
Мы же тут практически живем на костях. Это неправильно. Мы не хотим топтать чужие могилы, хотим всех жертв сталинского террора перезахоронить, и уже под своими именами. А рядом поставить часовню. Епархия нам пошла навстречу. Впервые в жизни к нам в поселок приехал священник, освятил место, где стоял лагерь, благословил нас на благое дело.
Многие лагеря в округе стоят разрушенные, а у нас здания, где были бараки, штаб и кухня, сохранились. В них мой отец, Герой Социалистического Труда, который возглавлял поселок, организовал склады.
Ведь как жили заключенные? У бараков каркас был деревянный, изнутри обит фанерой, снаружи обтянут брезентом или плотной тканью, до окон обложен тундровым торфом. Чтобы не замерзнуть, нужно было топить непрерывно печку-времянку, сделанную из разрезанной железной бочки. У нас хранятся воспоминания очевидцев. По утрам вместе с пайкой им давали иногда по рыбине. Всем также требовалось проглотить ложку коричневой мази из стланика, для профилактики цинги. Вечером в бараках при свете «колымки» — консервной банки, в которой ровным пламенем горел бензин, — заключенные подшивали валенки, били вшей, катая по скинутому белью бутылку.
С местными жителями лагерное начальство и поселенцы жили дружно, порой помогая друг другу с продуктами. После смерти Сталина, в 1953 году, лагерь закрылся. Но остались многие вещи и предметы быта заключенных. Все это, как и письма, а также свидетельства очевидцев, будет представлено в музее. Мы хотим, чтобы наши потомки знали, кем и как были построены наши северные дороги.
— Ваш проект рассчитан в том числе и на туристов?
— Поселок у нас стоит в красивейшем месте, среди тайги и сопок. Еще он необычен тем, что стоит на отшибе, в одну сторону на 700 км — ни одного населенного пункта, и на 300 км в другую сторону — ни души. Все эти годы туризм хоть и в зачаточном состоянии, но существовал. К нам приезжало немало экстремалов, ученых, этнографов, которым интересно было узнать, как живут аборигены. Нас тут 900 человек, и мы все эвены, ныне — малочисленный народ.
— Что будет построено?
— Строить на месте, где располагался лагерь, мы ничего не будем. Это плохая примета. Рядом только возведем часовню. А уже на окраине поселка могут встать две небольшие гостиницы. Это поможет нашим жителям заработать. У нас же нет никакой промышленности, и в ближайшие годы не будет. Основное занятие тех, кто живет в поселке, оленеводство. Также мы можем развивать малый бизнес, всевозможные ремесла.
— Где деньги возьмете на мемориал?
— В этом плане мы и обратились в министерство по делам предпринимательства и туризма. Есть предприниматель, который будет помогать создавать нам мемориальный комплекс, в частности — привозить необходимые материалы.
Хочу сказать, что у нас еще есть научная поддержка со стороны якутского университета. Студенты исторического факультета будут нам во время практики помогать в поисковой работе. Даст Бог, скоро в Тополином откроется мемориал.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТОВ:
Александр ДАНИЭЛЬ, историк, член правления правозащитного общества «Мемориал».
— История освоения Якутии — это по большому счету история сталинских лагерей. И они действительно являются визитной карточкой этого региона. Трагедия — это не унижающая составляющая, а зачастую возвышающая. У Якутии замечательная трагическая история. Эти два эпитета невозможно отделить один от другого. Важно сохранить память о ГУЛАГе, об эпохе террора. Умолчание — это тихая надежда вернуться к прежнему злу. Я не считаю, что нужно превращать в музеи абсолютно все лагерные зоны, а только наиболее значимые из них. И я не вижу большой беды в том, что они будут совмещены с туристической индустрией. Такие проекты уже существуют. Например, мемориальный музей «Пермь-36», созданный на месте трудового лагеря для политзаключенных, где отбывали наказание Владимир Буковский, Сергей Ковалев, Юрий Орлов, Леонид Бородин, Валерий Марченко... Появление подобных комплексов, где посетителям показывают жилые бараки, штрафной изолятор, контрольно-пропускной пункт, предметы быта заключенных, почему-то всегда вызывает очень бурную реакцию, что мне не совсем понятно.
Тем, кто кричит, что нельзя использовать ГУЛАГ с коммерческими целями, я хочу сказать, что туризм — это вообще вещь коммерческая.
Константин КУКСИН, известный этнограф, путешественник:
— Я много путешествовал по Якутии. Видел немало бывших сталинских лагерей. По берегам рек стоят полуразвалившиеся бараки, кругом мотки ржавой колючей проволоки, обвалившиеся вышки. Рядом кладбища: многочисленные столбы с номерами. Жуткое зрелище. В многочисленных лагерях Дальстроя отбывало наказание около 750 тысяч заключенных, и почти пятая часть из них остались лежать в якутской земле. В любом месте там можно чуть ли не по пояс провалиться. Как организаторы туда собираются водить экскурсии, непонятно. Чтобы на месте этих зон оборудовать мемориалы — нужны немалые средства. Дороги в тех местах только те, что построили еще зэки, в половодье их размывает.
Бывшие лагеря — это прежде всего места скорби. И визитной карточкой они быть не могут. Республике есть чем гордиться, это уникальная культура, знаменитое якутское золото и алмазы.
