ВИЗИТКА
Василий АВРАМЕНКО родился 31 декабря 1949 года в Луганской области. Начальник отделения традиционной медицины врачебно-спортивного диспансера ЦСКА, член Международной медицинской комиссии Международной федерации баскетбола (ФИБА), профессор, почетный доктор Санкт-Петербургской академии физической культуры имени Лесгафта, заслуженный врач РФ.
Оказаться среди его пациентов довольно непросто. С улицы он никого не берет. Поэтому выход один. «Надо либо становиться олимпийским чемпионом, как эти ребята, — с улыбкой говорит Василий Авраменко, показывая на многочисленные фотографии, развешанные по стенам рабочего кабинета во врачебно-спортивном диспансере ЦСКА. Либо по возможности добиваться признания в какой-нибудь другой области знаний или человеческих отношений». Среди пациентов Авраменко сегодня уже не только спортсмены, но и люди науки, искусства. Все, к сожалению, не застрахованы от травм и возможных заболеваний, которые требуют врачебного вмешательства или хотя бы моральной поддержки в борьбе со своими недугами. Поэтому без помощи и советов опытного доктора Авраменко, который с 1995 года возглавляет отделение традиционных методов лечения во врачебно-спортивном диспансере ЦСКА, ну никак порой не обойтись. Хочет он того или нет, а приходится иной раз допоздна задерживаться на работе. Вот и в тот вечер, когда мы с ним встретились, он ждал звонка от очередного пациента. И пока он не подъехал, мы с ним вели этот разговор.
— Василий Антонович, почему вы захотели стать спортивным врачом, а не специализироваться в какой-то другой направленности?
— Всю жизнь любил спорт и до сих пор продолжаю с большим интересом следить за многими видами и дисциплинами. Сам я больших спортивных высот не достиг, но зато помог многим стать олимпийскими чемпионами и мировыми рекордсменами. Так что мой выбор был неслучайным. Хотя профессиональную карьеру пришлось начинать в военном госпитале. Четыре года я проучился в Луганском мединституте, а затем перевелся в Куйбышев (ныне Самару), где закончил военно-медицинскую академию. Кстати, в Самаре встретил свою замечательную супругу Надежду. Жена у меня экономист, много лет проработала в системе социального страхования. А сын Михаил закончил фармацевтический факультет Медицинской академии имени И.М. Сеченова и работает начальником отдела во Всероссийском центре медицины катастроф «Защита». Есть еще внуки – Анна и Алексей. Родители, к сожалению, до настоящего время не дожили. Маму похоронил сравнительно недавно – она прожила более девяноста лет, а папа – он у меня всю войну прошел, сержантом дошел до Берлина, умер лет десять назад.
— О ваших родителях тоже можно было бы много хорошего рассказать.
— Да, они были замечательные люди. Простой крестьянской закваски, но с очень большой и полезной житейской мудростью. Помню, отец перед моим отъездом в мединститут, повез меня на свою пасеку – он очень любил пчел. Сказал: «Посмотри, как они трудятся. Завтра ты как ласточка, улетишь из родного гнезда в поисках новой жизни. Перед тобой два пути. Первый может оказаться ложным, а второй – истинный, на котором придется пахать от зари до зари, как эти усердные пчелки. Если как следует будешь пахать, Бог даст тебе достойное место под солнцем». Я потом много раз пытался себе представить, как должно выглядеть это достойное место. И только лет пять назад, когда меня поздравляли с 60-летием мои друзья, понял – вот оно, рядом со мной это место. У меня замечательная работа, прекрасная жена, которая всегда меня поддерживала, сын, внуки, друзья. Что можно еще желать от жизни?
А маму вспоминаю всякий раз, когда пью чай. И не только я, но и многие мои друзья-пациенты. Это она заготавливала травы, из которых потом получался целебный напиток. Легендарный баскетболист Арвидас Сабонис один выпивал за день пятилитровый самовар такого чая. И просил иногда заварить еще. Когда маме исполнилось девяносто, в доме долго не умолкал телефон.
— Давайте все-таки вернемся к спортивной медицине. Как вы в ней оказались?
— После учебы в Академии я получил назначение начальником медицинской службы бригады связи Северной группы войск. Это было в Польше, где я провел пять лет. Примерно год из них потратил на дополнительную учебу в Тартуском университете – единственном учебном заведении в советской стране, которое выпускало дипломированных спортивных врачей. Поступить туда было сложно, но меня приняли. А перед самой Олимпиадой в Москве начал работать с армейской легкоатлетической командой и сборной СССР по этому виду спорта. Рекомендацию мне дал знаменитый армейский врач Олег Маркович Белаковский.
— Не удивительно, что среди ваших пациентов так много легкоатлетов. Вы всех их помните до сих пор?
— Не только помню, но и поддерживаю со многими отношения. Я помогал восстанавливаться после травм Юрию Седых и Сергею Литвинову, Игорю Никулину и Юрию Тамму, Сергею Бубке, Тамаре Быковой, Геннадию Авдеенко, Ольге Владыкиной (сейчас — Брызгиной), Ольге Назаровой, Елене Исинбаевой, Елене Слесаренко, Татьяне Лебедевой, Анна Чичерова – этот список можно продолжать и продолжать. Это все спортсмены и спортсменки с большой буквы, сумевшие достичь высочайших вершин на спортивном Олимпе.
— А как вы оказались в одной связке с Александром Яковлевичем Гомельским?
— С ним меня познакомил Андрей Лопатов, кстати, тесть известного российского баскетболиста, выступающего в NBA, Андрея Кириленко – тоже моего давнего пациента. У Лопатова были проблемы с ахиллами, и я помог их решить, о чем он рассказал Гомельскому. Александра Яковлевича я тоже вылечил, после чего он стал меня все чаще и чаще привлекать к работе – сначала в армейской команде, а потом и в сборной СССР, которая под его руководством очень серьезно готовилась к Олимпиаде в Сеуле.
— Много раз приходилось с разных сторон слышать эту историю. Я не против послушать ее еще раз от вас, поскольку вы были, по сути, в тот момент правой рукой Гомельского. Он действительно вам так доверял?
— Александр Яковлевич всегда очень скрупулезно подходил к выбору помощников. И, прежде чем кому-то довериться, проверял таких людей от и до. Я тоже не был в этом плане исключением. Допустим, говорил ему, что надо поберечь того или иного игрока, поскольку у него плохая биохимия. Он кивал мне, мол, хорошо, а сам шел в лабораторию и проверял, действительно ли у спортсмена плохая кровь. Раз десять, может быть, он меня таким образом проверил, а затем стал полностью доверять. Даже во время игры разрешал подходить и советовать, если кого-то нужно было менять.
К Олимпиаде-88 в Сеуле мы готовились очень серьезно. На предварительном этапе Гомельский пригласил в сборную 30 лучших баскетболистов со всей страны. И сказал: его задача – отобрать 12 самых лучших из них, с которыми будет можно выиграть Олимпиаду, а моя – сохранить им здоровье. Вы знаете, что проблем во время этой подготовки хватало. С одним Сабонисом пришлось повозиться будь здоров. Многие сильно сомневались, что после двух подряд серьезнейших разрывов ахиллов, он сможет играть. Первый раз это произошло в 1987 году во время подготовки к чемпионату Европы в Афинах. На тренировочном сборе в Новогорске Сабо в тот день слабо размялся и во время игры неудачно бросился за мячом. Через секунду раздался резкий щелчок, и он, с криком, корчась от боли, оказался на полу. Я подскочил, ощупал ногу, на месте ахилла была пустота. Его отвезли сначала в ЦИТО, а потом переправили домой, в Литву, где микрохирурги сделали ему операцию. А когда нога стала понемногу восстанавливаться, он оступился на лестнице и получил еще один разрыв. Пришлось оперировать повторно. То, что он пропустил чемпионат Европы, это было еще полбеды, он мог пропустить и Олимпийские игры в Сеуле. Литовцы не хотели, чтобы Гомельский подвергал Сабониса риску. И всячески препятствовали его привлечению в сборную. Но Арвидас очень хотел поехать и стал упрашивать Александра Яковлевича взять его хотя бы туристом.
«Поднимайся и иди к кольцу», — сказал Гомельский и бросил Сабонису мяч. Тот попал один раз, второй, третий… «Все, достаточно, ты с нами едешь. И едешь не туристом, а играть», — сказал он.
— Но это ведь было еще не окончательное решение?
— Да, потом еще долго литовские функционеры всех уровней и врачи старались всячески помешать принятию такого решения. Целая делегация приехала к руководителю Госкомспорта в Москву. На этот разговор пригласили Гомельского и Сабониса. Арвидас выслушал все «за» и «против», а потом встал и сказал: «Все равно я поеду в Сеул».
— Как же вам за короткое время удалось его подлечить?
— Об этом можно долго рассказывать. О Сабонисе вообще можно неделю без остановки говорить, насколько это уникальная и интересная личность. Он ведь уже к тому времени был задрафтован «Портлендом» и привез из очередной поездки в клуб совершенно новую методику лечения травмированной ноги. Я о ней немного слышал. Но надо было не только слышать, но и действовать, как можно скорее приступать к разработке ахилла. И не только ахилла, но и всего голеностопа. Для этого требовался так называемый капиллярный массаж, чтобы избежать лимфатического и венозного застоя. Методика восстановления была основана на разнице температур. Говоря другими словами, сначала ногу распаривали в горячей воде, а затем остужали в холодной со льдом. И так по четыре-пять процедур каждый день. Ощущения не из приятных. Иногда голос Сабо слышала вся округа. Он корчился от боли, приговаривая: «Терпи, парень, терпи!
— Терпеть, насколько известно, приходилось не только ему, но и всем остальным баскетболистам, поскольку нагрузки, который давал Александр Гомельский, были запредельными. Каким образом их удавалось выдерживать?
— По-разному. Иногда помогали тонизирующие средства. Такие как чай или травяные отвары. Был еще мед и продукты пчеловодства. Иногда помогали душевные беседы, а иногда и крепкое словцо для окончательной разрядки. Один из последних, заключительных сборов перед отъездом на Игры в Сеул, мы проводили в Болгарии. Местечко в среднегорье называлось Белмекен. Вокруг на десятки километров ни души – только наша команда во главе с Гомельским, который готов был выжать из ребят последние соки. Жаловаться, естественно, шли ко мне. Я был для них «добрым следователем». Не случайно они все прозвали меня «Батькой». Я старался поддерживать их как мог. Но все равно это не всегда помогало.
В основание победы были положены три кита: супернагрузки, система восстановления, которую я разработал и предложил команде, и юмор, который позволял выходить из любых даже очень тяжелых и сложных ситуаций. Гомельский создал не только суперкоманду, он сделал ее настоящей семьей. Некоторых уже давно нет, но о них до сих пор помнят.
Гомельский иногда говорил про ребят, что это мои золотые овечки, а я у них был пастухом. Потому что приходилось лечить не только травмы, но и душу, сердце, примирять с родными и близкими людьми. Надо было помогать налаживать отношения с женами, с родителями и создавать хорошую атмосферу внутри команды. Вот почему потом был придуман мною Устав, согласно которому все игроки сборной обязаны отвечать друг другу на телефонные звонки. Мало ли у кого возникнет какая-то потребность. Если кто-то из них не отвечает, перезванивают мне. Если и мне не отвечают, уважительная причина одна – смерть. Все остальные причины не служат каким-либо оправданием.
Помню, лет пять назад Александр Волков мне из Киева звонит: Антоныч, не могу до Сабониса дозвониться. Я набираю номер телефона – молчание, другой, третий раз – тоже самое. Посылаю эсэмэску. Сабас, если не перезвонишь, буду считать, что ты умер. Через какое-то время раздается звонок: «Что там такое стряслось»? Оказалось он отправился на катере на морскую рыбалку. И, видимо, звонков не слышал.
В прошлом году у него умер отец. Он тяжело переживал эту потерю, я ездил на похороны, чтобы его поддержать. Так что дружба в команде проверена не раз не только годами, но и делами, поступками. Когда у Валерия Тихоненко неожиданно умерла жена, вся команда без разговоров откликнулась на эту беду товарища по сборной и помогла ему выбраться из сложной ситуации.
Ровно десять лет назад Сабонис отмечал свое сорокалетие. В России такие даты не принято как-то отмечать, а в Литве к этому относятся спокойно. 19 декабря Сабо исполнится уже 50. Тогда тоже было очень много народу, собралось порядка пятисот гостей из разных стран и частей света. Из России он пригласил четырех человек. Двое поехать не смогли – Гомельский уехал на обследование в Израиль, Тихоненко только что принял команду «Динамо» (Москва) и вынужден был быть с нею, поэтому поехали только мы с Владимиром Ткаченко. Сабониса прибыли поздравлять президент и премьер Литвы, руководители европейского баскетбола, президенты «Портланда»и мадридского «Реала» — клубов, за которые он играл. Арвидас вышел на середину зала и минут пять благодарил Господа Бога, литовскую землю, на которой он родился и вырос, через спорт, через баскетбол сумел поднять и прославить эту маленькую страну. Затем с литовского перешел на русский и от души высказал благодарность в адрес СССР. Отметил советские окопы, в которых под руководством великого тренера Александра Гомельского закладывались не менее великие победы. «Благодаря им, — сказал он, — я вырос и закалился как сталь, и потому всего достиг». Когда он так сказал, у меня выступили слезы на глазах.
Его потом не раз спрашивали: «Какая команда была лучшей в его спортивной карьере»?
И он отвечал: «На первом, втором и третьем местах – сборная СССР, потом все остальные. Не «Реал», за который он несколько лет выступал, получая по пять миллионов долларов за сезон. Не «Портленд Блейзерс», где платили еще больше – по 15 млн., а сборная СССР, выступая за которую, он получал сущие копейки. Эту любовь к своей любимой команде, к ребятам и тренерам он пронес через всю свою жизнь и продолжает нести ее до сих пор. Когда умер Гомельский, он первым же рейсом вылетел в Москву вместе с другими литовскими игроками. И всякий раз, когда приезжает в столицу, то прямо из аэропорта просит отвезти его не в гостиницу, а на Ваганьковское кладбище, где похоронен великий тренер Александр Гомельский, который для него был как родной отец. Он, пожалуй, был единственным, кто верил, что американцев в Сеуле удастся победить.
Самой важной игрой тогда был не финал, а полуфинал. Когда мы ехали в автобусе на игру, чувствовалось какое-то напряжение. И чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я подошел сначала к Сабо и спросил, какие у нас шансы. «Почти никаких», — ответил он. Все отрицательно мотали головой. Настала очередь Гомельского ответить на мой провокационный вопрос. Александр Яковлевич взял микрофон у водителя и громко на весь автобус прокричал: «Пацаны, мы их обязательно порвем». И это был человек, который до пяти утра не спал. Приходил ко мне, подкреплялся чайком, попутно спрашивая, как зовут маму или папу того или иного игрока, вспоминая какие-то важные моменты в жизни каждого из них. Он хорошо знал, что в целом американцы сильнее. Они 16 лет готовились, чтобы взять реванш за поражение в Мюнхене. За три секунды от Ивана Едешко до победного броска Александра Белова. Залез в душу каждого баскетболиста. Нашел в ней самые больные и важные места и всех зажег до единого верой в победу. За Родину, за Сталина за весь советский народ! Поднял пульс до 150 ударов в минуту в спокойном состоянии. И все пошли драться за каждый мяч, за каждый сантиметр площадки. И хваленые, уверенные в себе американцы дрогнули – они ведь не машины, а люди. И ничего не смогли уже сделать с нами.
— Вы ведь потом работали не только с баскетбольной сборной, но и с хоккейной – у Виктора Васильевича Тихонова, которого недавно тоже похоронили на Ваганьковском кладбище. Можете сказать, с кем из них приходилось сложнее?
— С обоими было работать непросто. И тот, и другой – великие тренеры, настоящие, непререкаемые авторитеты. Я не хотел бы их сравнивать в полной мере. У каждого были свои плюсы и минусы, свои сильные и слабые стороны. Я благодарен судьбе, что мне удалось поработать и с тем, и с другим. Дело – не в разнице, а в результатах работы, потому что оба были нацелены исключительно на победу. Другого места, ниже первого, они не видели для себя. И это самое главное. Таких тренеров в истории отечественного спорта было на самом деле не так много. Их можно по пальцам пересчитать. Готов назвать несколько из них. Помимо Гомельского и Тихонова, команду мог зажечь Владимир Максимов – в гандболе, Владимир Алекно и Николай Карполь – в волейболе. Они знали, когда и какие нужны для этого слова. Ни один иностранный тренер этого бы сделать не сумел.
— Годы, проведенные в профессиональном спорте сделали вас не только опытнее, но и мудрее. Откуда вы черпаете энергию и силы, которые позволяют неустанно трудиться до сих пор?
— Мои родители с детства учили меня жить по совести, опираясь на духовные ценности и веру в Бога. Последние годы все свое время стараюсь проводить в паломнических поездках. Для меня это великая благодать. Два раза я был в нескольких шагах от смерти. Первый, когда летел из Мадрида в самолете, у которого при посадке в Шереметьево никак не раскрывались шасси. Мы сделали один круг, второй, третий… А рядом со мной сидел старец одного из иерусалимских монастырей, с которым мы познакомились и всю дорогу общались. Когда в салоне началась легкая паника, он выпрямился и, закрыв глаза, начал молиться, а потом открыл и сказал: все будет хорошо. Если человек живет честно, не грешит перед Богом и людьми, ему нечего бояться. Когда он произнес эти слова, самолет выпустил шасси, и мы благополучно приземлились. Я был с детства крещеным человеком, но в советское время это приходилось делать тайно. Поэтому в Москве я пошел в храм Успения Богородицы в Троице-Лыково и попросил священника окрестить еще раз. С тех пор очень часто бываю и в наших православных святынях и на Афоне. Там чувствую себя очень хорошо. Я люблю проводить время в молитвах, общаться со старцами. Самого почитаемого из них зовут Папаянис, к которому патриарх Алексий II перед смертью ездил на покаяние. Я ему как-то сказал, что, если бы не семья, хотел здесь и остаться до скончания своих дней. На что он, подумав, мне ответил: «Я вижу, что ты больше сделаешь своими трудами на земле. А сюда будешь как раньше приезжать, молиться и с помощью этих молитв набираться сил, укрепляться духовно. Ты больше пользы мирянам принесешь как доктор, нежели только молитвами».
Этому старцу сейчас под девяносто, он семьдесят лет к ряду молится почти двадцать часов в сутки. Знает почти все, что творится на этом свете и далеко не всех принимает и допускает к себе.
Первый раз я попал к Папаянису лет десять назад. Он на меня три-четыре минуты посмотрел и сказал: «Передай своим олимпийцам, что у Господа золото на весах всех Олимпиад легче, ниже, слабее нежели слезы искреннего покаяния в содеянных грехах. Ты передай вашим олимпийцам, что в ваших финалах встречаются равные люди, и кому из них суждено выиграть решают не великие тренеры и судьи, а Господь перед построением и выходом на финальное сражение смотрит, кто для этого больше подходит по святости и чистоте. И еще до финала определяет, кто сегодня заслужил быть первым, а кто должен уступить».
Когда он это сказал, я сразу вспомнил 2000 год, Олимпийские игры в Сиднее, финал по прыжкам в высоту у мужчин. Там было много великих прыгунов. В том числе рекордсмен мира кубинец Хавьер Сотомайор, рекорд которого — 2.45 до сих пор остается непобитым. На разминке два американца, немец, швед, наш Вячеслав Воронин — все до этого брали высоту 2.40. И только Сергей Клюгин имел личный результат – 2.33. Они тянули жребий, кому прыгать первым. И Серега вытянул, что первым прыгать ему. Не самый удачный, казалось бы, жребий. Все довольно легко добрались до высоты 2.33. Серега разбегается и берет. А в это время на небе появились уже тучи, поднялся сильный ветер, вот-вот пойдет дождь. Судьи ставят 2.35, а ветер только усиливается. Серега разбегается и берет эту высоту. Есть — личный рекорд! За ним должны прыгать другие, но начинается ливень, который, минут двадцать, непрестанно поливает стадион и сектор, где проходят соревнования по прыжкам в высоту. Все попытки приходится отложить. Потом еще минут двадцать волонтеры убирали воду. А, когда соревнования возобновились, одиннадцать финалистов во главе с Сотомайором ничего, как ни старались, уже сделать не смогли. Сергей Клюгин у них выиграл. Серега долго потом бегал по дорожке, молился, крестился и целовал сектор, где он победил. Журналисты потом назовут его «человеком дождя».
Примерно такая же история, только во время сеульской Олимпиады произошла с другим великим спортсменом, моим земляком – Сергеем Бубкой. Месяца два назад мы с ним встретились на континентальном Кубке в Маракеше. У нас с ним очень хорошие, теплые и дружеские отношения до сих пор. Он, кстати, тоже мой пациент. Вспоминали про жизнь нынешнюю и прошлую, про Олимпиаду в Сеуле, где он завоевал золотую медаль. Расклад был таким. Серега заказал стартовую высоту 5.85. Часов в десять вечера закончились все соревнования, остался только шест. Примерно сто тысяч зрителей не расходились только потому, что должен прыгать Бубка. Он тогда рекорды как блины пек. Ждали рекорда и на Олимпиаде в Сеуле. Сам виноват, что всех приучил. Тогда тоже поднялся сильный ветер. Серега вышел, разогнался и не взял. Вторую попытку выполнил неудачно – долго ловил ветер, просил переставить судей стойки, на которые устанавливают планку, и все равно не помогло. Я показал ему, молись. Он закрылся с головой, лег под лавку, и начал про себя читать молитву. Потом поднялся, вышел в сектор, и я увидел, как пот градом полился с него, настолько он настраивал себя на последнюю попытку. И с третьей попытки ему покорилась высота. Когда он перелетал, то издал такой крик, которого я за свою жизнь больше не слышал. Потом он признался, что слышал чей-то голос на высоте. «Ты эту победу очень хотел, бери ее».
Можете этому верить или сомневаться, но я точно знаю, что жить надо, соблюдая формулу три «с» — совесть, страх и стыд.
— Перед последним чемпионатом Европы в Цюрихе вас во второй раз пригласили стать врачом сборной Старого Света во время розыгрыша Межконтинентального Кубке. Потом, правда, хотели это предложение отозвать. Почему?
— Раньше из ста человек было в сборную Европы входило примерно 25 россиян, а в этом году только семь, поэтому англичане, французы, немцы были против моей кандидатуры. Я не в обиде, логика в этом была. Мне позвонил тренер и извиняясь сказал, что так, мол, и так. А потом позвонил Сергей Бубка и на правах вице-президента IAAF всем объяснил, что у этого доктора за плечами 10 Олимпиад и около чемпионатов мира и Европы. Если есть более опытные врачи, то готов рассмотреть их кандидатуры. Но более опытных не нашлось. И все проголосовали за меня. На межконтинентальном Кубке, кстати, не было разделения на «чужих» и «своих». Была одна семья, а Европа выиграла у Америки.
Не так давно вместе с журналистом Владимиром Можайцевым Василий Авраменко написал книгу «Лучшая команда XX века». В ней есть такие слова. «Уникальный метод Авраменко основывается на следующем принципе: нельзя врачевать тело, не врачуя при этом душу. Во многом благодаря ему стало возможным чудесное возвращение Сабониса в сборную перед Олимпиадой в Сеуле. А значит и завоевание золотых медалей лучшей командой XX века. За 30 лет врачебной практики помощь от рук этого доктора получил не только Сабонис, но и многие другие звезды спорта, как Вячеслав Фетисов, Алексей Касатонов, Владислав Третьяк, борис Михайлов, Сергей Бубка, Елена Исинбаева, Татьяна Лебедева, Елена Слесаренко, Андрей Сильнов, Владимир Сальников, Дмитрий Волков, Михаил Мамиашвили, Александр Карелин, Евгений Плющенко, баскетболисты сборной СССР и многие другие.
