Лидер думской фракции НДР Александр Шохин — мужчина хоть куда. В самом расцвете сил: уже не молодой реформатор, но еще в здравом уме. Одевается прилично, на роликах катается. Опять же — правильной демократической ориентации. При всем при том за годы своего присутствия на политическом Олимпе Шохин успел настроить против себя многих его обитателей. Вот и последняя ходка в Белый дом с показательной отставкой обострила и без того настороженное отношение к нему. Злопыхатели (а таковых большинство) тут же сказали: как только Шохин понял, что в правительстве Примакова ему ничего не светит, да и кабинет этот — временный, поспешил покинуть тонущий "Титаник". Благо было на кого переложить ответственность. Как бы то ни было, сегодня Александр Шохин в мельчайших деталях готов обсуждать с читателями "МК" этапы "большого кризиса", критиковать всех, кто довел страну до жизни такой, и разъяснять непонятливым политику партии. В общем, может позволить себе говорить на тему "Как я чуть не спас Россию"... С Дубининым и Задорновым у меня всегда были хорошие отношения. Однако после 17 августа я открыто требовал отставки и того, и другого. Если они совершили ошибку на грани преступления, то почему я должен руководствоваться формулой "чужой сукин сын — свой сукин сын"? В программе Маслюкова мне не нравится избыток запретительных мер. Особенно в сфере валютного регулирования. Хорошо, что в прессу прошла утечка информации, и теперь многое просто поостерегутся это делать. Российской делегации МВФ не дал ни копейки. А Бразилия уехала из Вашингтона с 30 миллиардами долларов. Безусловно, в выходе Бразилии из кризиса американцы заинтересованы больше — поскольку и денег туда вложили больше. — Александр Николаевич, вы отдавали себе отчет, что Примаков позвал вас в правительство на роль витрины для Запада, демонстрирующей лояльность России и преемственность ее экономической политики? Да еще чтобы ездить за деньгами МВФ, поскольку остальные молодые реформаторы успели дискредитировать себя? — Соглашаясь уйти в правительство Примакова, которому многие давали недолгий век, я думал: если у меня в руках будет весь финансовый блок, стало быть, будет достаточно и рычагов влияния. Так что если провалим дело, то исключительно по собственной вине. Мне казалось, что Шохин нужен Евгению Максимовичу как специалист по финансово-экономическим вопросам, который может и команду набрать, и что-то предложить. Но потом выяснилось, что моя основная функция — стать "переговорщиком", чтобы иностранцы на встречах видели знакомое лицо (я почти три года был управляющим от России в МВФ и многих знаю в лицо) и не боялись давать нам взаймы. — То есть ваш уход из правительства — банальная обида. И вы демонстративно вышли из игры, громко хлопнув дверью? — На самом деле дверью никто не хлопал. Об отставке я заявил лишь через 9 часов после того, как проинформировал о своем намерении Евгения Максимовича. Утром мы долго беседовали, и я поставил его перед фактом: если он назначит министром Задорнова, уйду. Ведь я дал согласие занять этот пост на определенных условиях. Среди которых было обязательное согласование со мной кандидатур на все посты в финансовом блоке, и прежде всего — министра финансов. Так что со стороны Евгения Максимовича Примакова это было невыполнение условий найма на работу. Хотя мне очень не хотелось уходить. — То есть правильно говорят, что вы ушли именно из-за того, что не получилось взять в свои руки все государственные финансы? — А я и не скрывал, что хочу контролировать Минфин. И вовсе не из-за прихоти, а потому, что мне предстояло за него отвечать. В конце года за провалы в денежной политике всегда спрашивают с вице-премьера, курирующего финансы, — то есть с меня... — Ну и контролировали бы: ведь вы занимали более высокий пост, чем Задорнов? — За 10 дней работы я понял, что с Михаилом Михайловичем мне будет очень трудно. Он не хотел и не выполнял мои указания: наметки чрезвычайного бюджета на 4-й квартал я смог выудить у него только через несколько дней — после многочисленных просьб; так и не смог добиться согласования со мной схемы реструктуризации ГКО. Между прочим, я вел переговоры, а Минфин параллельно озвучивал свои подходы. Я даже знаю, почему у Михаила Михайловича не было желания работать со мной в одной команде. Уже будучи вице-премьером, я публично заявлял, что очень сомневаюсь в целесообразности его назначения министром финансов — в силу его причастности к событиям 17 августа. Он об этом, разумеется, знал и очень обижался. Уже второй раз ухожу из правительства из-за министра финансов... — А говорят, в одну воронку две бомбы не падают... — Я бы сказал, что кое-кто второй раз наступил на одни и те же грабли. Они ("команда" Примакова. — Ред.) хоть бы биографию мою внимательнее почитали! n n n — Теперь вы смотрите на все старания правительства со стороны. Ну и как, по-вашему, поможет нам выйти из кризиса программа Юрия Маслюкова? — Беда в том, что это вообще не программа, а набор мер. Отсутствие у авторов определенной идеологии уже привело к тому, что на стол правительству легло два абсолютно разных документа: проект бюджета и программа экономического развития в табличной форме. При этом они не сошлись в цифрах, потому что готовились разными командами: бюджет верстали в Минфине, а над программой работали люди Маслюкова в Минэкономики. Произошло как раз то, о чем я говорил Евгению Максимовичу: надо было назначать одного человека, ответственного за сведение всех элементов в общую программу. А то даже спросить не с кого. — Хорошо: если смотреть на программу как на набор мер, что бы вы изменили в ней — будь у вас такая возможность? — Безусловно, там есть здравые вещи. Это касается и реструктуризации долгов, и некоторых предложений в налоговой сфере. В частности, это уменьшение НДС с 20% до 15. Правда, в таком случае снижение налога придется компенсировать налогом с продаж или т.н. вмененным налогом (в худшем варианте — инфляционным налогом). В условиях резкого падения поступлений в бюджет (даже в условиях инфляции не заметно улучшения собираемости налогов) понятно, что покрыть дефицит бюджета можно только эмиссией. Поэтому сейчас любое снижение налогов надо обосновывать. Или же сочетать, скажем, со льготными займами от МВФ и Всемирного банка — самыми дешевыми и длинными деньгами. Не нравится мне в этой программе гораздо больше. — — Это касается национализации коммерческих банков и создания единого Госбанка? — Была в Белом доме такая идея — создать Госбанк реконструкции и развития на базе банков-банкротов. Никакого смысла в этом не вижу, и поэтому постараюсь убедить Юрия Дмитриевича Маслюкова в том, что если уж ему так нужен подобный холдинг, создавать его надо на основе банков с госучастием. Известно, что в капиталах Сбербанка и Внешторгбанка участвует Центральный банк. Есть еще несколько банков, в которых участвует правительство. Это — Российский экспортно-импортный банк, Российский банк реконструкции и развития, Банк развития предпринимательства и т.д. По моему твердому убеждению, участие государства сегодня в этих банках недостаточно эффективно. — Вы тут назвали Росэксимбанк. Помнится, не так давно говорили, что именно Александр Шохин пролоббировал его создание? — Так я этого никогда не скрывал. Это входило в мои обязанности как вице-премьера — способствовать созданию институтов развития. До сих пор считаю, что государству нужен свой банк, плотно занимающийся поддержкой национального экспорта. Ведь российский экспорт не может быть только сырьевым или экспортом оружия — даже при скупых возможностях бюджета надо искать варианты поддержки нашего гражданского машиностроения. Ведь иностранцы на эти отрасли точно денег не дадут: зачем им поощрять конкурентов? — О каких деньгах вообще идет речь? На последних переговорах с МВФ западные финансисты, кажется, жестко дали понять России, что им надоело выбрасывать деньги на ветер? — МВФ сейчас, как ежик в тумане: почему он выбрал Бразилию, а нам отказал — объяснить очень сложно. Тут есть и психологические нюансы. У специалистов фонда возникли сомнения, что наш чрезвычайный бюджет на 4-й квартал — это и есть экономическая программа правительства. Хотя казалось бы: Задорнов лег под МВФ полностью, принял все предложения с введением еще более высоких налогов — это же не бюджет, а мечта МВФ! И все равно не поверили. А теперь, когда они увидят, что его еще и отозвали... Комментарий "МК". Согласно предложению министра финансов, в проекте чрезвычайного бюджета фигурировали грабительские тарифы на экспорт энергоносителей и увеличение налогообложения нефтедобычи. На фоне снижения мировых цен на нефть это привело бы к неминуемому банкротству предприятий отрасли. Поэтому — под давлением нефтяников — Задорнову пришлось отозвать бюджет из Государственной Думы. 20 октября группа Маслюкова должна представить программу первоочередных антикризисных мер. Весь ноябрь уйдет на их обсуждение. Так что до конца года от МВФ мы точно не получим ни цента. n n n — Получается, что реально правительству взять денег неоткуда. Зато поговаривают, что власть готова пойти на ограничение хождения доллара... — Такая политика может привести к появлению черного рынка. Надо будет вновь восстанавливать статью Уголовного кодекса за валютные спекуляции и бороться с фарцовщиками. Правительство должно решить несколько проблем. Первая — курс. Он должен быть рыночным, чтобы магазины не устанавливали цены по цене черного рынка, а банки — не принимали доллары по официально заниженной планке.
И вторая: люди должны иметь право отнести свои долларовые сбережения в надежный банк и получать какой-то процент. Это форма защиты от инфляции: в день крупной покупки можно снять деньги по гарантированному, предсказуемому курсу, который не изменится, пока ты дойдешь до магазина. По сути, стабильный курс и право иметь валютные вклады делают бессмысленной саму постановку вопроса о хождении доллара внутри страны. Расплачиваемся-то мы все равно рублями. — А в случае вывоза валюты за рубеж? — Безусловно — если кто-то копит на отдых, на лечение или на образование, он должен иметь право эти деньги спокойно вывезти. А контролировать вывоз валюты можно по-разному. Ввести декларирование, например. До 500 долларов — без всяких справок, а свыше — с выпиской со счета в том банке, где ты обслуживаешься. И вовсе не из Центрального банка, как это предложено в некоторых правительственных проектах: мыслимое ли дело, чтобы люди со всей страны стояли в очередь в Центробанк за справкой! — Как вы думаете, сколько будет стоить доллар в конце года? — Не зная политику правительства, нельзя делать какие-то прогнозы. — Тогда почему Задорнов сделал заявление о том, что доллар будет стоить 23 рубля? — Он тогда представлял чрезвычайный проект бюджета на 4-й квартал. Но Михаил Михайлович неправильно выбрал аудиторию: пугать курсом надо было не наших граждан, а МВФ. Надо было убедить фонд дать нам денег на залатывание финансовых разрывов, не прибегая к эмиссии. Тогда мы удерживаем курс (пусть он будет 15—16 рублей за доллар, к этому уже понемножку привыкли) — и начинается некий стабильный период. n n n — Александр Николаевич, недавно вы сделали заявление о том, что Черномырдину пока стоит не торопиться с заявлениями об участии в предвыборной президентской гонке, а сосредоточиться на формировании некой коалиции. Объясните свою позицию. — В России уже одна партия есть — это левые, или левоцентристы. Не хватает сложившегося правого центра. Значит, нужно заставить амбициозных политиков, которые думают о победе на президентских выборах, создать как минимум мягкую коалицию для завоевания большинства в Госдуме. Лужков, Черномырдин, Явлинский, может быть, Лебедь — они должны договориться о совместной работе по одномандатным округам. Выставлять там согласованных кандидатов и взаимно их поддерживать. Это уже гарантия того, что они, не заваливая друг друга, смогут одержать победу над левыми на парламентских выборах в 1999 году. То есть — добиться простого большинства в Госдуме. И тогда это большинство, даже состоящее из нескольких фракций, в состоянии договориться: тот лидер, за которым будет большее число депутатов, вправе претендовать на звание объединенного кандидата в президенты. Эта логика позволяет нашему лидеру — Виктору Черномырдину — пока что снять свою кандидатуру, сделав своим основным лозунгом формирование этой коалиции. А вот если окажется, что в результате НДР завоюет большинство, Черномырдин докажет, что может считаться "старшим партнером" и кандидатом в президенты. И он почти что автоматически окажется на первых местах в рейтингах самых влиятельных политиков. — Согласен ли сам Черномырдин с этой концепцией? — В принципе да. Парламентские выборы (в декабре 1999 года) пока важнее президентских (в июле 2000-го). Другое дело, что одновременно он заявляет, что не отказывается от своих намерений быть кандидатом в президенты. Это, на мой взгляд, может помешать ему сесть за стол переговоров с другими кандидатами. — Но вы решили не ставить на одну лошадь? Видя, что НДР трещит по швам, создаете новое движение? — Нет, нет и еще раз нет. Моя технология позволяет определить единого кандидата правоцентристских сил, без которого победить невозможно. Не случайно у тех же левых время от времени возникают мысли выдвинуть вместо Зюганова хотя бы внешне благообразного кандидата. Заманят ли они к себе Лужкова (что маловероятно) или Селезнев добьется права считаться их кандидатом — все это укладывается в попытки расширить электорат. Кстати, в данном случае абсолютно правильно ведет себя Геннадий Андреевич Зюганов. Заметили — он еще ни разу не сказал, что намерен баллотироваться в президенты? Из его уст вылетает только одно: "Съезд решит". То есть он всячески показывает, что личные амбиции для него значат гораздо меньше интересов левого движения. А уж если для Зюганова победа "левого" дела превыше собственных интересов, Виктор Степанович имеет полное право реализовать эту схему для победы правого дела. Беседовала Наталья ШИПИЦЫНА.
