Про "черные субботы" московских путан знают все. Хотя бы понаслышке. Это когда согласно неписаному закону проститутки бесплатно удовлетворяют сотрудников правоохранительных органов. Однако, как все это происходит на практике, не расскажут вам ни ночные бабочки, ни милиционеры. Первые боятся за свою жизнь, вторые — за репутацию. Корреспонденту "МК" удалось вызвать на откровенный разговор двух украинских путан, которые провели в Москве четыре последних месяца. Естественно, откровенничали они не от хорошей жизни... У этих ночных бабочек были не только "черные субботы", но и воскресенья, понедельники и так далее. То, о чем рассказали две несовершеннолетние девушки, — похлеще американского фильма ужасов. Знаменитые "кинопохождения" человека, похожего на Скуратова, — детский "Ералаш" по сравнению с тем, что творят некоторые рядовые правоохранители и их начальники по ночам. Алиса М., 17 лет. Густо подведенные черные глаза, брючки в обтяжку, коротко остриженные вытравленные волосы ("это клиенты один раз побрили налысо, желание клиента — закон"). Беседуя со мной, постоянно грызет ногти. То ли детская привычка, то ли нервничает. Рассказывает все как на духу, иногда забываясь и переходя то на украинский ("У меня с русским в школе плохо было. Только в Москве, считай, и научилась как москали говорить"), то на русский матерный. Приехала Алиса в Москву из провинциального украинского городка. Маме с папой сказала, что едет подзаработать денег для семьи торговлей на рынке. (У Алисы две младшие сестренки, родители безработные.) Дольше двадцати дней в столице задерживаться не собиралась. Идет пятый месяц ее "невероятных приключений в России"... — Да, я прекрасно знала, кем буду работать. Позвал пацан один знакомый, много денег обещал. Он уже четыре года здесь ошивается... Меня изнасиловали недавно, так что терять нечего... Кривая, недетская усмешка. Однако первый опыт общения с мужчинами, наверное, запомнится Алисе не так сильно, как последующие "случки" с московскими милиционерами-"блудоборцами". Но это было потом. Добиралась до столицы Алиса в "багажном отделении". Это не шутка — "дружок Эдик" провез ее на собственном автомобиле через границы... в сумке. Вместе с ней в сумках ехали "три пацана и одна дивчинка". По приезде в столицу Эдик невероятным образом переменился: "Будете делать то, что скажу". И отобрал у будущих работниц паспорта. Больше своего паспорта Алиса не видела. — Жили у тещи Эдикова друга. Первую неделю вообще денег не платили, все отдавала ей за квартиру. А потом я ей (теще) вдруг разонравилась, и она отдала меня соседу с первого этажа, дяде Валере. Я только потом узнала, что он отсидел 18 лет, да еще и психически ненормальный. Бил, деньги отбирал. Убежала я от него. А паспорт у Эдика так и остался. Убежала Алиса так. Познакомилась с процентщиком с Тверской, у него жена "мамочка". Но жизнь с процентщиком (Славиком) тоже оказалась не сладкой. Теперь Алиса работала с тремя "дивчинками" возле Белорусского вокзала. С клиентами Славик заставлял ехать силой. Больше всех Алиса боялась "хачей". — Сутенер на меня как-то злой был. И отправил с пятью хачами. Уж чего они со мной только не делали! Напоследок ножом порезали. Я убегала, кофта на мне белая, прозрачная была, смотрю — вся в крови. Домой приехала — прямо мясо белое вываливается... А лечилась так — полусогнутой ходила. Куда ж я еще без паспорта обращусь? Сейчас, кажется, опять воспаление началось, — девушка показывает зарубцевавшийся шрам внизу живота. Как-то Алиса вместе с подругой Лизой (коллегой и землячкой, с которой случайно встретилась в Москве) познакомилась "с участковым из опорного пункта" со звучным именем Никита Сергеевич. Знакомство оказалось чуть ли не счастливым. Засветила перспектива получить паспорт (вернее, заменяющую его "форму номер девять", которую, кстати, сотрудники милиции должны выдавать по первому требованию утерявшего паспорт). Правда, за эту услугу пришлось сделать минет всему отделению. Но необходимые бумажки девочки все равно не получили. "Сфотографируетесь, потом подходите. Посмотрим, что с вами делать. Я не прощаюсь", — улыбнувшись, пообещал хрущевский тезка. — Нет, Никита Сергеич не забижал... Алиса пришла "домой" (Славик снимал нескольким путанам квартиру) и заявила, что хочет уйти. Подруга Славика Таня тут же позвонила "хозяину". Тот повелел по вечерам беглянку не отпускать. Мол, должна она ему еще 750 рублей. — Славик-то бывшим ментом оказался. Завез меня в гараж, а там человек пятнадцать. Все попользовались, избили. Еле жива осталась. Чем дальше — тем круче. Алиса вместе с семнадцатилетней Лизой Г. самостоятельно освоили "точку" недалеко от "Бабушкинской". Работали без сутенеров, без "мамочек", без процентщиков, без охраны. Делали минеты автомобилистам (один минет — сто рублей). И... стали наживой и настоящим золотым дном для местных милиционеров. — "Козлам" (тем, что на "козликах". — Е.П.) даем по сотне, участковым рублей по двести, а начальство еще больше просит... Первый же опыт общения с милицией привел Алису в состояние шока. Забрали "за отсутствие документов". Взяли отпечатки пальцев (!), посадили в камеру. И держали там... шесть суток. (Согласно закону, задержание без предъявления обвинения на срок более трех часов запрещен.) Но у ментов были свои законы, видно, почерпнутые в Освенциме. Все это время Алису не кормили и не поили. В туалет она ходила там же, в целлофановый мешочек. Зато каждую ночь "стражи правопорядка" приводили к Алисе... клиентов. Иногда человек по десять. В последнюю ночь истощенная девочка, увидев очередного мужика, сказала "не могу..." "Что?!!" — заорал разъяренный мент. Но Алисе нечаянно повезло — клиент оказался душевным человеком и за 20 долларов ее выкупил. — Самое обидное, что до Никиты Сергеевича доехать не можем. Только сто рублей заработаем (может, возьмет за услугу?), они как жопой чуют — сбегаются. То опера, то муниципалы, то в отделении... Бывает так, что от одних идешь, к другим попадаешь. Один раз, помню, вышла из отделения (трое суток там провела, все деньги забрали), двух шагов не прошла — муниципалы. Я говорю: ребята, пожалейте, только что все отобрали... А они в машину... А после этого встречает участковый: "Что, с Петровки приехала, жива осталась, сука?" Но самый большой след в душе украинских путан оставил "замначальника отделения майор Волков". Рассказывая о нем, девушка начинает сильно материться. — Первый раз, когда я пришла к нему в кабинет, Волков выписал мне квитанцию, штраф за отсутствие документов (согласно закону, с подростка в этом случае не имеют права требовать штраф. — Е.П.), а потом говорит: "Принеси мне ночью 750 рублей". С тех пор с Волковым я встречалась частенько. Он меня бил, заставлял раздеваться, по голове один раз ударил, шарпал (душил — укр.)... Один раз от него пьяного бегала по берегу Яузы. Думала, попадусь, точно живой не останусь. Последний раз бил меня ногами, как собаку, боялась, не выдержу... А ведь не подумаешь: такой приличный мужчина, пожилой, лет сорок пять, наверное, лысоватый, чистенький, ботинки блестят. А тут: "Раздвинь ноги!" Нет, не насиловал, просто смотрел и наслаждался... Платили девчонки всему отделению, даже дежурному на вахте. Иногда удавалось отделаться "малой кровью": заставляли мыть полы, собирать бычки на улице возле отделения, танцевать голыми на столе стриптиз. Весь этот беспредел милиционеры предпочитали творить ночью. За четыре месяца девчонки не заработали ни копейки. Так и говорят: "Работали на ментов". — Их не обманешь — заберут в отделение, все обшмонают, даже в задницу и во влагалище лезут. И так каждый день. На билет до дома (311 рублей до Киева, а там бы на попутках) и то накопить не можем. За ночь как минимум пять ментов мучают. Но бывало и хуже, чем эти "шмоны". Один раз, когда Алиса выходила из здания, полностью расплатившись с кем могла, попалась на глаза пьяному оперу. "Трахаться хотите? Забирайте", — вынес вердикт дежурный. Трахаться пьяные милиционеры хотели... Алису привезли в какой-то подвал, где находился спортзал. Именно там, на спортивном матраце, Алису отымели четыре пьяных ублюдка. Одновременно. Даже самый искушенный в области секса человек, наверное, сможет представить себе это с большим трудом. Ответственность за групповое изнасилование "стражей правопорядка" ничуть не пугала. Потом девочку заперли в туалете. Туда подоспел еще один пьяный милиционер. Алиса на сей раз отделалась минетом. Выпустили ее только после того, как она пообещала заплатить всем участникам групповухи по сто рублей. — Есть у них в отделении еще один ублюдок. Болгарин, фамилия такая. Его — просто жуть как боюсь. Оперуполномоченный Болгарин тоже не стеснялся ни в словах, ни в действиях, когда речь шла о двух "хохлятских шалавах". — Как-то раз он отвез меня на берег Яузы, — рассказывает Алиса, — там вода страсть какая грязная. Сначала заставил раздеться догола и танцевать. Потом говорит: "Полезай в воду". Я заплакала: не полезу! А он мне пистолет к виску: "Полезай, купайся". То ли пьяный он был, то ли обдолбанный. Бил меня целый час, ногами... Потом говорит: "Сейчас застрелю тебя, и х... кто найдет. Ты ж без паспорта, говно!" И вправду выстрелил. По ногам. Но не попал. Я его очень часто обслуживала. А пару дней назад в кафе сидела, Болгарин подходит и говорит: "Времени у тебя две минуты, тварь. Через две минуты у меня должно быть сто рублей". Пришлось занять у пацана, который в кафе пригласил. А майор Волков недавно предложил девочкам спецприемник. Они на него как на Бога смотрели. Спецприемник после всех их блужданий кажется пределом мечтаний. Только для этого, сказал майор, надо везде в отделении (в том числе в подвале) помыть полы, стены, выбить ковры. А кроме того, выдраить его машину. "И если увижу хоть одну пылинку, — закончил он, — отсюда не выйдете..." В спецприемник девочки все же попали. Без протекции Волкова, разумеется... Сейчас Алиса вместе с Лизой находятся в приемнике-распределителе, то есть в Центре временной изоляции несовершеннолетних подростков (ЦВИНП). Отъедаются, лечатся, моются, в общем, постепенно приходят в себя. Оттуда, если за ними не смогут приехать родители, девочек в течение месяца отправят домой в сопровождении сотрудника ЦВИНПа. P.S. Настоящие фамилии "героев"-извращенцев, так же как и имена девочек, мы по понятным причинам не можем назвать. Пока. Но одновременно с публикацией материала отправляем в ГУВД Москвы официальный запрос с просьбой разобраться с теми, кто творил (и, видимо, творит) беспредел в милицейской форме. С именами, фамилиями и местами действия этой бесчеловечной драмы. В отношении извергов-милиционеров, о которых идет речь в статье, можно сказать: не бывает стада без паршивой овцы. Точнее — без шакалов, рвущих раненую, беззащитную жертву. Поэтому мы уверены, что руководство московской милиции сможет очистить свои ряды от скверны — настоящих садистов в погонах, измывающихся над, по сути дела, детьми.
