В ночь на первое февраля Грозный покинула основная часть отрядов, оборонявших город. Разные свидетели называют цифры от семи сотен до двух тысяч человек — столько боевиков спустилось той ночью в село Алханкала, расположенное юго-западнее Грозного. Разумеется, российские военные этот факт отрицают. Иначе их сразу спросят: "Как боевики смогли уйти из города? Вы же клялись, что он полностью окружен". Тем не менее боевики ушли, как уходили всегда из всех наших "окружений". Очень трудно объяснить постороннему наблюдателю, как именно это у них получается, но тот, кто повоевал в Чечне, хорошо представляет себе механизм прорыва блокады. Попросту говоря, все дело в том, что на войне никто не хочет погибать. Специально никто никогда не бросается на превосходящие силы врага. Поэтому боевые действия протекают примерно так: отрядик чеченцев обосновывается в каком-то доме и начинает его "оборонять". Обстреливает наших солдат, не давая приблизиться к дому. Тогда наши принимаются долбать дом артиллерией. Чеченцы, посидев в подвале пару дней и поняв, что скоро от дома останется один скелет, уходят. Они же не идиоты, чтоб сидеть там, пока от дома уже даже подвала не останется. А наши, додолбив оставленный оплот врага, выдвигаются вперед и без потерь занимают его. То же самое происходит, когда в зоне видимости нашего блокпоста с личным составом в пятнадцать человек появляется отряд чеченцев из сотни бойцов. Наши просто не открывают огонь и пропускают превосходящую силу противника, потому что прекрасно знают: в данном случае им не победить. А боевики знают, что на блокпосту это знают. И по молчаливой договоренности они проходят мимо и не стреляют, а наши не стреляют в них. Судя по отзывам немногочисленных очевидцев, примерно такая история случилась и с нынешним прорывом из Грозного. Боевики уходили по дороге, которая идет из города на юг через пригородный лес (там наши посты не могли стоять постоянно — слишком опасно), а потом выходит на открытое поле, за которым начинается Алханкала. Эта дорога хорошо известна федералам: боевики не раз пользовались ею еще в прошлую войну для входа и выхода из города. Дорогу эту заминировали — по-видимому, уже в лесной ее части. Боевики не имели ни времени, ни возможностей заниматься разминированием. Поэтому так же, как при выходе из Первомайского, кто-то из них шел вперед, подрывался и таким образом расчищал дорогу остальным. Трудно предположить, что никто из наших военных не слышал, как взрываются мины, и не видел, как сотни чеченцев уходят в Алханкалу. Скорее всего, ближние к селу посты все же заметили передвижение, но, увидев несметные полчища противника, предпочли на них не реагировать. В результате прорыв из окружения состоялся, хотя и с большими потерями. Как сообщили чеченские источники, погибли по крайней мере трое известнейших полевых командиров, а Басаеву, подорвавшемуся на мине, якобы пришлось ампутировать ногу. Впрочем, российские источники утверждают, что сообщения о гибели полевых командиров — дезинформация. Мол, таким образом они просто хотят поставить крест на прошлой жизни и начать новую — с другим именем, внешностью и без преследований Интерпола. Но в любом случае — погибли они или исчезли — для боевиков это очень большая потеря. Эти командиры были чем-то вроде центра стратегического планирования в чеченской армии... Что будет дальше? Грозный практически наш. По разным данным, там остались небольшие отряды боевиков, но все равно это уже не организованная оборона, а сопротивление разрозненных партизанских групп, которое все равно будет продолжаться в Чечне еще долгие годы. О том, что так будет, знают все. От этого никуда не деться, и справиться с подобной партизанщиной можно только кропотливой работой спецслужб. Как на Западной Украине сотрудники госбезопасности годами последовательно вычисляли и уничтожали бандеровцев — так же и в Чечне придется действовать. Но за эту работу можно браться только в том случае, если точно известно: регулярной армии боевиков больше нет. Разгромлена. А если армия по-прежнему существует, если та тысяча с лишним бойцов из Грозного сумела-таки добраться до своих горных баз, то праздновать победу рано. Боевики отлежатся, подлечат раны и уже в апреле-мае опять двинутся отбивать "освобожденные" районы, города и села. Захватить село на два-три дня, взорвать комендатуру, поубивать солдат, пополнить запасы оружия, напугать коллаборационистов, посеять панику и... опять уйти в горы — до следующего нападения. Собственно, именно такую тактику боевики и обещали применять с самого начала войны. А обороне Грозного они никогда не придавали большого военно-стратегического значения. Все, чего они хотели этим добиться, — это показать, что могут вести и позиционные бои, и оборонять населенные пункты в течение длительного времени, а не только устраивать бандитские налеты и набеги. Как ни странно звучит, но обороной Грозного они в очень большой степени занимались из "любви к искусству", а вовсе не потому, что рассчитывали его удержать.
