Этот день — 30 июня — отпечатался в памяти генерал-майора налоговой полиции Валерия Парфенова буквально по минутам, с какой-то фотографической, что ли, четкостью. Стоит ему только прикрыть глаза, как вся череда событий, весь этот калейдоскоп вновь оживает и становится реальностью... И вновь он видит душную тюремную камеру. И вновь в дверях кабинета появляются следователь облпрокуратуры и бойцы СОБРа. И вновь: "Гражданин Парфенов? Валерий Кондратьевич?"... ...Собственно, уточнение это было чистой формальностью — бывшего начальника Брянского Управления налоговой полиции все областные "силовики" отлично знали в лицо. "Вам придется проехать с нами. Ознакомьтесь — вот постановление на задержание". Парфенов настолько растерялся, что спросил лишь: "А как же перевязка?" (Днем раньше он перенес операцию на коленной чашечке и специально приехал на перевязку к хирургу, но, не застав его, зашел в один из кабинетов своего бывшего управления — УФСНП и ведомственная поликлиника находятся в общем здании.) "В тюрьме перевяжут", — ласково ответил следователь... "Что же вы делаете! — накинулись на следователя сотрудники управления налоговой полиции. — Валерий Кондратьевич только вчера вышел с операции! Без осмотра врача вы не имеете права его забирать!" Обескураженные таким напором следователи отошли в сторону. Из-за их спин долетали приглушенные обрывки фраз. "Бюллетень... Медосмотр... Может, не брать?.. А что скажем потом? Приказ..." Конечно, Парфенов мог протестовать, требовать врача, добиваться заключения, что по состоянию здоровья его нельзя отправлять в камеру — слава Богу, во всех этих тонкостях он, профессиональный оперативник, прослуживший в КГБ с 71-го года, разбирался отлично. Мог, но почему-то не сделал этого. Наверное, ему казалось, что все попытки избежать ареста будут восприняты как проявление трусости, слабости... Да и потом — одно дело отправлять в тюрьму других, и совсем другое, когда "закрывают" тебя. Разница такая же, как между рыбой и рыбаком. Крючок и там, и там, только взгляд на крючок — другой... Генерал Парфенов никогда не забудет эти минуты, когда под конвоем СОБРовцев его вели по коридорам родного управления налоговой полиции — управления, которое он сам создавал с нуля. Парфенов шел, низко опустив голову. Ему не было стыдно, нет. Он просто боялся увидеть в глазах бывших подчиненных вопрос, на который не мог ответить. В первый же день тюремного заключения Парфенов объявил голодовку. Но это никого не впечатлило... ...163 дня провел в следственном изоляторе города Брянска генерал-майор Валерий Парфенов, "Почетный сотрудник налоговой полиции России". На свободу он вышел только в декабре 99-го. В зале суда. А еще через шесть месяцев, в июне, суд полностью признал Парфенова невиновным. Оказалось, что он не совершал никаких преступлений. Правда, для того, чтобы это доказать, потребовалось без малого три года... n n n О "деле Парфенова" впервые я услышал совершенно случайно, в кулуарах прокуратуры. Обсуждали борьбу с коррупцией. "А вот в Орле, — сказал один из прокурорских, — в Управлении налоговой полиции работает генерал, который полгода отсидел в тюрьме и чудом вышел на волю". Меня это одновременно заинтересовало и разозлило. Как так! Вор должен сидеть в тюрьме, а не служить в органах налоговой полиции. Человек, обвиненный в коррупции, не имеет права руководить чем-либо по определению. Я изнывал от нестерпимого желания вывести на чистую воду генерала-проходимца и его покровителей. Зуд правдолюбия точил меня изнутри. Я даже придумал уже начало газетной статьи — примерно такое: "Бывший зэк, а ныне первый зам. начальника Орловского управления налоговой полиции вольготно сидел за широким столом. Сидеть ему, вообще, не привыкать"... Увы, статье этой не суждено было появиться. "Дело Парфенова" оказалось так же далеко от борьбы с коррупцией, как и вся работа силовых органов вообще... n n n Конфликты между губернаторами и "силовиками" — явление обычное. Губернаторы, как правило, — чувствуют себя абсолютными хозяевами на родной земле. Опасные соглядатаи, тем более соглядатаи от них не зависящие, им не нужны. Нужны проверенные, надежные кадры. Как показывает практика, в первую очередь карающий меч падает на головы начальников УВД — сделать это легче всего: милиция финансируется из местного бюджета. Затем наступает пора прокурора, начальников УФСБ и налоговой полиции. Здесь — сложнее. ФСБ и ФСНП — структуры федеральные, подчиняются напрямую Москве. Однако нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики. Именно в такие жернова угодил и начальник Управления налоговой полиции Брянской области Валерий Парфенов... В декабре 96-го в области был избран новый губернатор — коммунист Юрий Лодкин, бывший депутат Госдумы. Отношения их с Парфеновым не заладились сразу. Выборы, как я сказал, состоялись в декабре, а уже в январе, выступая на итоговой коллегии Управления, губернатор крайне резко отозвался о работе налоговой полиции. "Лучшие кадры уходят!" — недовольно произнес он. Забота о кадрах в понимании губернатора Лодкина носила странный характер — в этот же день после коллегии он потребовал уволить из Управления начальника отдела налоговых проверок Щелокову. "За что? — удивился Парфенов. — По какой статье?". "Это меня не интересует, — примерно так ответствовал Лодкин, — только чтобы через месяц и духа ее здесь не было". Все попытки генерала и присутствовавшего при разговоре зам. директора ФСНП России Кузнецова объяснить, что Щелокову восстановит любой суд — она мать троих детей, — что негоже увольнять человека без объяснения причин, губернатор проигнорировал. "Я буду разбираться с Алмазовым (тогдашним директором ФСНП России. — А.Х.)!" — заявил он, когда убедился, что Парфенов не спешит выполнять его "указание". Чем же так провинилась перед губернатором подполковник Щелокова? Ответ прост. "Отдел налоговых проверок, который она возглавляла, — рассказывает Парфенов, — вскрыл массовую систему лжеэкспорта, которым занимался наш водочный гигант, АО "Брянскспиртпром". Мы потребовали доплатить 109 миллиардов (!) налогов и штрафов". "Неровное" отношение губернатора Лодкина к "Брянскспиртпрому" — факт в области широко известный. "Вы режете курицу, которая несет золотые яйца, — прямо заявил он на совещании по борьбе с коррупцией в марте 97-го, имея в виду 109 миллиардов штрафа. — Область поставлена в критическое положение. "Спиртпром" — один из основных налогоплательщиков". А ведь еще совсем недавно все было по-другому. Генерал Парфенов отлично помнит, как депутат Лодкин, не ставший еще губернатором, приходил к нему и рассказывал, сколько "компромата" накопилось у него на "Спиртпром". Что на "Спиртпром" давно пришла пора наехать... Более того — именно по депутатскому запросу Лодкина и началась проверка "Спиртпрома", вылившаяся в "бульон из золотой курицы". Интересно, в чем же причина такой резкой перемены настроений? Может, дело в губернаторских выборах, затраты на которые по плечу лишь настоящим гигантам? Ну да ладно — не будем гадать... К лету 97-го Парфенов окончательно понял, что работать ему в Брянске не дадут. Звонки губернатора с одним и тем же вопросом — "Щелокова уволена?" — стали раздаваться с угрожающей регулярностью. Критиковать работу налоговой полиции стало считаться хорошим тоном. (Это притом что по итогам работы за 1996 год Парфенову в числе немногих была вручена высшая ведомственная награда — знак "Почетный сотрудник налоговой полиции России".) Парфенов поехал в Москву, к директору Федеральной службы Алмазову. Собственно, Алмазов был в курсе конфликта — губернатор Лодкин не раз жаловался ему на своенравного генерала. "Подлечи здоровье, — посоветовал мудрый директор, — поболей, сходи в отпуск, а мы тем временем подыщем тебе другое место". Выбор пал на Орел — там как раз была свободна должность первого зам. начальника управления (уезжать далеко от родного Брянска Парфенов не хотел). Однако путь до Орла оказался совсем не близким... n n n 21 июля 1997 г. Парфенов вышел из отпуска. На один день. По иронии судьбы, для того чтобы окончательно решить вопрос с присвоением начальнику Отдела налоговых проверок Щелоковой (той самой Щелоковой, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор) полковничьего звания. Срок подошел, но в отсутствие начальника кадровики "тянули резину". Этот день стал решающим в дальнейшей жизни генерала... Хотя, как говорил один знакомый следователь, "было бы кого, а за что и куда — всегда найдем". Думаю, если Парфенов не подписал бы в тот день этот злосчастный документ, на поверхность всплыло что-нибудь другое. Главное — желание! Несколькими днями раньше сотрудники оперативной службы Управления налоговой полиции изъяли крупную партию алкоголя: 92 тысячи 540 бутылок водки "Русская" и 20 тысяч 880 бутылок винного напитка "Фруктовое". Конфискат отправили на переработку — в одну коммерческую структуру, с которой сотрудничали и раньше. Парфенов подписал документы, не догадываясь даже, что подписывает сам себе смертный приговор. Мысли его были уже в другом. На следующий день он ложился в больницу. Там, глядишь, и Орел не за горами. ...Известие о том, что по факту передачи алкоголя Брянская прокуратура возбудила уголовное дело, застало Парфенова в госпитальной палате. Тогда-то он впервые и узнал о том, что еще 2 июля администрация области выпустила постановление: весь реквизированный алкоголь следует перерабатывать в одном-единственном месте — в уже известном нам "Брянскспиртпроме". (Понимаю, что нагоняю на вас тоску перечислением дат и цифр, но в противном случае понять абсурдность происходящего будет затруднительно.) Постановление это Парфенов не визировал (он был в отпуске). В газетах же его не печатали — оно было опубликовано лишь 30 июля, в день возбуждения уголовного дела. Вообще-то до публикации в печати ни одно постановление законной силы не имеет (так гласит Конституция). Соответственно, обвинять Парфенова в том, что он это постановление нарушил, — верх цинизма: как можно нарушить несуществующий закон! Но в Брянской прокуратуре отношение к законам вообще очень своеобразное. Их здесь вертят, словно кубик Рубика: не важно как — лишь бы совпали стороны. Честно говоря, всю жизнь я считал, что нельзя наказывать за несовершенные преступления. Нет преступления — нет наказания. В Брянской прокуратуре такие наивные убеждения вызывают только смех. Никакого ущерба государству Парфенов не нанес — как только выяснилось, что коммерсанты получили конфискат в нарушение постановления администрации, — полицейские в считанные дни вернули бутылки обратно. На "Брянскспиртпром". Однако дело прекращено не было. Сверх того, 14 апреля 1998 года генералу Парфенову, к этому времени ставшему уже первым зам. начальника Орловского управления налоговой полиции, предъявили обвинение по статье 285, часть 2 УК РФ — "злоупотребление должностными полномочиями". "Дело Парфенова", как наглядное доказательство бескомпромиссной борьбы с коррупцией, гремело по всей области — не без подачи администрации, понятно. Впрочем, я не буду углубляться в подробности агитационной кампании и самого уголовного дела. Скажу лишь, что 1 июня 1998 года дело было прекращено "за отсутствием состава преступления". А 15 ноября того же, 98-го года, после протестов губернатора Лодкина, его возбудили вновь. По тем же самым материалам, но уже по ст. 286 часть 2 УК РФ "Превышение должностных полномочий". 30 июня 1999 года генерал-майор Парфенов был арестован... n n n В России можно посадить любого. (Эту аксиому я испытал на себе.) И не важно, есть ли смысл бросать человека за решетку, опасен ли он для общества или нет. Главное — желание. Читая постановление об избрании меры пресечения, я мысленно аплодировал Брянской прокуратуре. Надо обладать завидным чувством юмора, чтобы составить подобный документ. Генерал Парфенов был арестован на том основании, что он умышленно затягивал сроки ознакомления с уголовным делом. Здесь-то и зарыта собака — УПК дает обвиняемому неограниченное время для чтения своего дела (именно этим, кстати, умело воспользовался бывший и.о. генпрокурора Ильюшенко, который знакомится с делом уже который год). Чтобы ограничить срок ознакомления, следователь должен вынести соответствующее постановление — тогда-то гражданин обязан закончить "бодягу". С постановлением же этим обвиняемого и адвоката необходимо ознакомить. В истории с Парфеновым все было совсем иначе. Постановление вынести-то вынесли, но ни генералу, ни адвокату его не показали. Срок ознакомления с делом заканчивался 5 июля, арестовали же его 30 июня. (Для примера: представьте, что срок техосмотра истекает 1 января, а уже 25 декабря ГИБДД начинает штрафовать водителей — дескать, к указанной дате вы все равно не поспеете.) Когда Парфенов уже сидел в 14-местной камере на 16 заключенных, его жена пробилась на прием к зам. прокурора области Кондрату — гражданину, по общему мнению, являвшемуся мотором всей этой истории. "Какое вы имели право арестовывать человека, не предъявив сперва постановление об ограничении срока ознакомления?" — спросила она. "Мы не могли найти вашего мужа. Он скрывался", — честно глядя ей в глаза, ответил прокурор Кондрат. "Но если он скрывался, — продолжала допытываться жена, — как же вы его нашли и арестовали?" "У нас длинные руки". "Но ведь срок ознакомления в тот день еще не истек, — не унималась жена. — Почему вы вместо ордера на арест не предъявили это постановление?" На этот вопрос прокурор Кондрат не ответил. Прокурор Кондрат вообще не любит отвечать на неприятные вопросы. n n n Арестовали Парфенова против всех правил. Какую опасность он, кадровый сотрудник госбезопасности, мог представлять для следствия? Человек, живущий вообще в другом регионе — в Орле. Для следствия — никакой. Но для прокуратуры и администрации опасность была самой серьезной. Во всех интервью Парфенов в открытую обвинял Лодкина и Кондрата в расправе над собой. Локализовать его не получалось — генерал закусил удила. Оставался только один выход: окончательно добить, скомпрометировать, превратить в преступника. Если враг не сдается, учил великий пролетарский писатель, его уничтожают. И не важно — кто этот враг; генерал или ефрейтор — перед "беспределом" все равны... На войне — как на войне. Война все спишет... ...Пишу и думаю: если целый генерал, за спиной которого стоит мощная федеральная спецслужба, не в силах защитить себя от произвола, чего ожидать нам, простым смертным? На какую "диктатуру закона" надеяться? Впрочем, каюсь — вопросительные знаки в конце предложения я поставил напрасно. После риторических вопросов по законам русского языка вопросительные знаки не требуются... n n n Генерал Парфенов монотонно рассказывает о своих злоключениях, а я смотрю на его руки — сучковатые, крестьянские руки, которые лежат на столе. Я вообще люблю наблюдать за руками собеседника: бывает, они намного красноречивей любых слов. Руки Парфенова лежат без движения, словно какой-то тяжелый груз. Он не трясет ими, не поднимает вверх, как это делают обычно люди, оказавшиеся в драматической ситуации. Поначалу мне кажется это удивительным. Неужели генерал настолько смирился с участью "мафиозо", что перестал переживать? Только потом я начинаю понимать: Парфенов столько раз пытался доказать свою правоту, столько раз изливал чиновникам и прокурорам душу, что поневоле обрел некий автоматизм. В моей жизни было нечто подобное. Когда первый раз меня пытались привлечь к уголовной ответственности за клевету ("заказ" исходил от спецслужбы ФАПСИ, с директором которой, генералом Старовойтовым, я тогда "воевал"), мне тоже пришлось пойти по инстанциям. Как и Парфенову, объяснять, что все происходящее — абсурд и собачья чушь, что статью, за которую мне пытаются предъявить обвинение, я не писал, что налицо — "заказ" и беспредел. Помню, в пятом или шестом по счету кабинете я неожиданно почувствовал, что говорю одними и теми же фразами, с одинаковыми интонациями и выражениями. Фразы эти непроизвольно вырывались из меня, словно стих, выученный когда-то давно, еще в средней школе. Во всем мире действует принцип презумпции невиновности. У России — особенная стать. Не тебя должны уличить — ты сам должен доказать, что ни в чем не виноват. Этакая презумпция виновности. Следователи и прокуроры очень любят сравнивать систему российского правосудия с катком. Не суть, виноват или нет человек, на которого наехал каток. Но если уж он под этот каток попал, шансов выбраться наружу практически не остается. Размазать можно любого... Если я напишу заведомую неправду — например, что зам. прокурора Брянской области Иван Кондрат берет взятки, творит беспредел и по команде сверху преследует людей, — меня накажут. Но я не помню ни одного случая, чтобы следователя, который привлек к ответственности заведомо невиновного, и невиновность эта была доказана в суде, получил хотя бы выговор. С катком никто не хочет связываться... Все равно как в анекдоте про официанта: — Почему в счете написано 3.20, а получилось 5.60? — Ну не получилось... Впрочем, мне кажется, что каток — даже не самое удачное сравнение. По-моему, гораздо уместнее аналогия с граблями, которые цепляют исключительно верхнюю часть — палую листву. До сердцевины они не доходят никогда... n n n До тех пор, пока правоохранительные органы и спецслужбы будут служить не закону, а конкретным людям, никакой борьбы с коррупцией и преступностью не начнется. Сажают не тех, кого надо сажать, а тех, кого можно сажать. Кто определяет, кого можно сажать? Те, кого надо сажать. Замкнутый круг... В стране воруют миллиардами. Кто ворует — известно даже избирателям Абрамовича с далекой Чукотки. В тюрьму же сажают совсем других. Тех, чьи грехи измеряются копейками. Тех, кто виноват уже по определению — по принципу "презумпции виновности". Раньше мы не знали, как это называется. Теперь — знаем. "Диктатура закона"...
