Край земли. Камчатка. Рыбацкий поселок Октябрьский для здешних аборигенов — что Лас-Вегас для настоящего игрока. На узком перешейке, разделяющем безбрежный Тихий океан и Быструю реку, куда опрометчиво заходит и там же попадает в сети красная рыба, кипят почти шекспировские страсти. Здесь зарабатывают миллионы и пускают пулю в лоб из-за невозможности расплатиться с кредиторами. Здесь, как за столом у Верещагина в "Белом солнце пустыни", на завтрак, обед и ужин — икра, только красная. "Глаза б ее не видели", — недовольно брюзжат рыбаки и, морщась, закусывают водчонку полной столовой ложкой все той же ненавистной уже икры. Здесь, на маленьком клочке суши, который из-за надвигающегося океана с каждым годом становится все тоньше и тоньше, как на Большой земле, — свои разборки. С непонятливыми расправляются быстро, оставляя на месте только что построенного завода лишь груду железа да горстку пепла. "Рыбы нет..." Брошенные и разграбленные дома, где содрали и пустили в топку даже деревянные полы — это все, что осталось от знаменитого совхоза-миллионера "Октябрьский". Гремел он до перестройки по всему Союзу. Легко и красиво "выполнял пятилетку в четыре года" один из самых крупных рыбоперерабатывающих заводов. Сколько сейчас заводиков в Октябрьском — и не сосчитаешь. Стоят, блестят на солнышке новенькими крышами. Мозолят глаза современным оборудованием. Тихо там и безлюдно, как на затонувшей подводной лодке. "Рыбы нет, — поясняют скучающие работники. — В лучшем случае раз в неделю цех работает. И это сейчас, в конце путины, когда у нас самая пахота должна быть!" — Какого черта я столько времени и нервов убил, чтобы получить лицензию на отлов рыбы, — раздосадован один из совладельцев такого пустующего заводика. — Ведь нужно было в 11 инстанциях разрешение получить. Бюрократия жуткая... Рыбакам, живущим на берегу, тоже скучно. И тоже нечего делать. — Обычно в путину мы по 2—3 тысячи долларов в месяц зарабатываем, потом на них весь год семьи кормим. А в этом году в 10 раз меньше домой принесем, — сплевывают они с досадой, вытягивая из воды сетку с несколькими рыбешками. — А что случилось? — Неужто не знаете? — не верят мужики и, немного поломавшись, машут рукой в сторону океана. — В самый разгар нереста — вон там, где Быстрая сливается с Тихим океаном, видишь? — прямо по ходу рыбы, как в сказке, появились три огромные сети. Туда-то она вся, родимая, и попалась. А мы тут уже подбираем "оставшихся в живых"... Чьи эти "сказочные" сети, явившиеся в нужное время и в нужном месте, знают в Октябрьском все. "Губернаторские", — уверенно говорят в поселке. Образ этот скорее собирательный и означает, что на этой непутевой путине заработали только первые лица Камчатки. — Путина-2000 с треском провалилась, что уж тут скрывать, — подтвердили "МК" в департаменте по рыболовству Камчатской области. — Причин тут несколько. Главная — полное игнорирование областной администрацией рекомендаций ученых. Да и других факторов хватает. Лимиты (не путать с лимитой, которую здесь называют бомжами) приняли слишком поздно, к тому же такого огромного числа желающих порыбачить — 240 компаний против 139 в 1998 году — у нас не было никогда. "На Камчатке и Сахалине выделенные квоты так и остались неосвоенными", — не скрывают и в Госкомитете РФ по рыболовству. И приводят свою версию случившегося: слишком мало горбуши подошло сейчас к нашим берегам. То, что этой благородной рыбе просто не дали туда подойти, в Госкомрыболовстве, видимо, и не догадываются. Как нынешняя "жатва" скажется на ценах на рыбу и на прожиточном минимуме самих камчатцев, можно не объяснять. В администрации Петропавловска-Камчатского ломают головы, каким образом в этом году будут оказывать традиционную безвозмездную помощь малообеспеченным слоям населения, к которым теперь можно смело причислить и некогда благополучные рыбацкие семьи, — денег в городском бюджете нет. — Все квоты на вылов рыбы и морепродуктов в Охотском, Беринговом и Японском морях распределяет Москва, — говорит градоначальник Петропавловска-Камчатского Александр Дудников. — Получается полный абсурд: районы, имеющие выходы к рекам, ни копейки с этого не получают. А на лицензиях по отлову нашей рыбы зарабатывает только столица. По имеющимся у нас данным, в этом году на Камчатке одних кредитов под путину-2000 было взято больше чем на 26 миллионов долларов. Вернуть их не сможет никто. А значит, и самоубийств в Октябрьском прибавится. — Видимо, придется в браконьеры податься. А как иначе с кредиторами расплачиваться? Не пускать же себе пулю в лоб, — рассуждает один из таких прогоревших. У него крепкие нервы и трезвый взгляд на жизнь, а дома ждет молодая жена и трое маленьких детей. Идет охота на... Погоня продолжалась третьи сутки. "Вера Белик", как безумная, металась по Тихому океану. А за ней, не отступая ни на милю, несся пограничный сторожевой корабль. — Завтра утром сюда прилетит вертолет, и вас обстреляют с воздуха, — в который уже раз предупредил рыбинспектор. Голос, многократно усиленный динамиками, звучал приглушенно и устало. Со стороны грозное предупреждение скорее смахивало на проповедь. Капитан "Веры Белик", видимо, расчувствовавшись, приладил веревку и засунул голову в петлю. В последний момент, впрочем, вешаться он почему-то передумал и дал новую команду экипажу. Браконьерское судно сменило курс, поменяло опознавательные знаки и рвануло к японским берегам. Расчет был верен. "В садках плещется живой краб, в ближайшем японском порту можно по 200 долларов за штуку сдать, — рассуждал капитан. — Там же и отсидеться — чай, не впервой". Да, расчет был верен, но невыполним. К концу третьих суток обессиленная погоней "Вера Белик" под охраной пограничников возвращалась в Петропавловск-Камчатский. Бесновался только капитан — ему назвали сумму штрафных санкций, и он не придумал ничего лучше, как прикинуться сумасшедшим. Из досье "МК": По данным ФПС России, в последнее время самыми злостными браконьерами на Дальнем Востоке являются именно российские рыбаки. Из 860 российских судов, осмотренных пограничной морской охраной за 8 месяцев этого года, около 50 процентов были привлечены к уголовной ответственности. — Мы этого капитана с "Веры Белик" до сих пор судить не можем, все скрывается где-то, — рассказывает Геннадий Медведев, заместитель начальника отдела морской охраны Северо-восточного регионального управления ФПС РФ. — А в том, что он хотел сбежать именно в Японию, ничего удивительного нет. Там многие наши браконьеры отсиживаются. Но сколько бы мы ни обращались с официальными запросами к той стороне, сколько бы ни просили дать хотя бы минимальную информацию по российским судам — все тщетно. На самом деле все логично. "Чисто русских" браконьеров, работающих на Дальнем Востоке, практически не осталось. Теперь наши моря частенько бороздят "интернациональные" бригады. Регистрируют фирму в Петропавловске-Камчатском, а судно отгоняют в южнокорейский порт Пуссан. Туда же потом на самолете отправляют нашу команду — так, говорят, выходит дешевле. А уже оттуда корабль на всех парусах чешет в наше же Охотское море, где добывается 70 процентов всей российской рыбы. Удачно поохотившись и не попав на глаза пограничникам, судно, полное крабов, прибывает к японским берегам. Дороже всего живой краб ценится только здесь. В Пуссане или американском Сиэтле — это еще одна любимая браконьерами точка на карте мира — охотнее берут уже обработанного краба. Так зачем же японцам сдавать по сути своих же ребят? После того как в начале 90-х Охотское море было признано не внутренним, а внешним морем России и фактически отдано на разграбление, в Стране восходящего солнца цена на некогда деликатесное крабовое мясо упало в 36 раз! Зато в Петропавловске-Камчатском, заваленном в советские времена варено-морожеными брикетами по 3,50 рэ, краба нынче найдешь лишь в очень приличном ресторане. — Охотское море грабят по-черному, — продолжает Геннадий Медведев. — Стадо минтая, по самым скромным подсчетам ученых, уже сократилось на порядок! Мальку для полового созревания 4—5 лет требуется, а у нас минтай вылавливают в еще "розовом", непромысловом возрасте. Американцы лов этой рыбы в Беринговом море вообще у себя запретили, так их браконьеры теперь к нам подались. К счастью, с береговой охраной США у нас налажены отличные отношения, и они помогают нам во всем. А что творится в "аппендиксе" Охотского моря, в зоне, где до сих пор нет никакой международной ответственности? Там до 50 судов одновременно грабят — японцы, корейцы, поляки, латыши. А ловить мы их не имеем права — только если кто-нибудь из них случайно в нашу зону ответственности залезет. Тонны погубленной красной рыбы, мертвые дельфины и нерпы, брошенные дрифтерные, длиной по 90 километров, сети и выкинутая за борт документация — такая картина обычно ждет пограничников, когда они настигают браконьерское судно. Эти самые дрифтерные сети, через которые не может прорваться ни одно живое существо, в мае 1998 года фактически перекрыли весь ход красной рыбы на Камчатку. Раскидывали их в наших водах с "интернационального" китайско-корейского судна "Зонг Хонг-37" в шахматном порядке на десятки километров, в запрещенном для промысла районе. Засекли браконьеров с американского ледокола "Полар Си", во время совместных канадско-японско-российско-американских учений. В погоню за "СП" ринулся наш пограничный сторожевой корабль "Дзержинский". — У этих китайцев-тайваньцев максимальная скорость 16 узлов, а мы все 30 врубили, — рассказывает один из участников тех событий. — Смотреть на воду страшно было — красная от крови, а кругом вспоротые тушки... Сколько часов гонялись за "Зонг Хонгом", не скажу точно — помню, что долго. Стреляли сигнальными ракетами, требовали остановиться — а те знай себе только сети успевают в мешках выбрасывать да вываливать за борт рыбу. Потом, когда поняли, что мы их все равно догоним, начали свои бока подставлять, на столкновение провоцировать. Через несколько часов опасного маневрирования наши пограничники открыли стрельбу на поражение. Первый снаряд попал в рубку, второй — в машинное отделение. Осколком убило механика, руководителю лова снесло голову. Капитана судна тяжело ранили, и он потом несколько месяцев лечился в Камчатской областной больнице. Этот кровопролитный бой все заинтересованные стороны запомнили надолго. И на некоторое время приутихли. В режиме ожидания Знаменитая Авачинская бухта, где можно укрыть флотилию всего мира. Закрытая зона. Пограничные суда ржавеют на приколе. К выходу в море готовится только "Волга". Для патрульного корабля наконец нашлось топливо и — впервые за 10 лет! — краска. Так что теперь ловить браконьеров "Волга" пойдет во всей красе. — Браконьеры уважают только силу, — констатирует Сергей Падалко, командир "Волги". — Гоняли мы их в июле в Беринговом море, в так называемой буферной зоне. Проверяли, как обычно, японцев, корейцев и китайцев. По сравнению с прошлым годом особых замечаний к ним не было. Да и трудно нам с теми же японцами тягаться. У них такие сильные юридические фирмы, что будут каждую иену оспаривать до хрипоты. С китайцами и того хуже. У них одна задача — удрать от нас как можно дальше. В противном случае капитана корабля ждет смерть — после того как мы его поймаем и передадим на родину, там его расстреляют. Зато наши браконьеры отделываются штрафами, максимум 500 минимальных окладов. По данным ФПС РФ, в этом году штрафы, наложенные морской охраной Северо-восточного региона, уже составили больше 100 миллионов рублей. Конечно, частенько конфискуют улов, реже — само судно. Но и этим наших "веселых роджеров" не напугаешь. Если что — владельцы выкупят корабль обратно. Так уже было с сахалинским судном "Арго", арестованным и проданным потом через федеральный долговой центр за незаконную ловлю краба. Хозяева у "Арго" прежние, и теперь команда с еще большим усердием зарабатывает 700 тысяч долларов, отданные за судно на аукционе. Наших рыбаков никакими "откупными" не запугаешь. Браконьерские суда, как девочки-подростки, хорошеют с каждым годом. На многих из них уже стоит такое навигационное оборудование, что нашим пограничникам явится разве что в самом радужном сне. Да и то с большого перепоя. А скоро браконьерам и наш красавец "Дзержинский" уже не таким быстрым и грозным покажется. — Раньше у нас по 8—10 кораблей патрулировали море, столько же стояли в доках, ожидая своей очереди, да еще десяток были в ремонте. А теперь... — сокрушаются пограничники. — Во время минтаевой путины, с января по май, в Охотском море до 700 судов работают. А наших "боеспособных" всего-навсего 9 судов осталось. Пограничникам, зарабатывающим для страны "живые" деньги и перечисляющим в бюджеты различных уровней десятки миллионов рублей, не на что обслуживать суда. Стареют без движения скоростные современные корабли, годами не ремонтируются их "старшие братья", которые стоит лишь слегка подлатать и можно выпускать в море. На техобслуживание выделено 27% финансовых средств, а получена из них лишь половина. То же самое с топливом: лимит составляет половину от потребности, а из этого количества закуплено лишь 45%. Чтобы отправить "Волгу" в плавание, нужно миллион рублей. В прошлом году только во время одного задержания браконьерского судна "Залив Петра" погранцы заработали 20 миллионов. Еще 50 тысяч долларов заплатили в казну японские браконьеры с судна "Майси Мару". Арифметика предельно проста — на каждый вложенный рубль минимум 20 рублей прибыли. Но не для всех она, похоже, очевидна. В режиме ожидания в зоне видимости наших пограничников болтаются несколько иностранных кораблей. Они ждут, когда им разрешат заход в порт Петропавловска-Камчатского. Здесь же ждут решения своей участи арестованные пограничниками браконьерские суда. А вот с судьбой Владислава Проходы, начальника Северо-восточного регионального управления ФПС России, уже все ясно — со дня на день его переведут на другой край нашей земли, в Калининградский округ. Говорят, Прохода слишком активно ловил и ставил на прикол браконьеров. А в это время российские большие суда проходят 12-мильную зону и сдают с таким трудом выловленную рыбу китайцам и корейцам, оставляя в своих трюмах в лучшем случае 15% улова. Красная рыба — это ж деликатес, понимать надо. Даже на Камчатке.
