Если бы Теннесси Уильямс оказался нашим современником, то его пьесу “Записная книжка Тригорина” сегодня сочли бы второсортным глумлением над Чеховым. Но к произведению классика, тем более покойного, у нас подход более трепетный. Театр им. Гоголя выпустил очередной шедевр из неоткрытого Уильямса. Режиссер — Сергей Яшин.
Чтобы придать масштаб постановке, в театре нарастили сцену, для чего сняли несколько рядов партера. От этого зал стал уютнее и удачно скрывает теперь дефицит зрителя на некоторых спектаклях. Капитальность намерений обнаруживает сценография (художник Елена Кочелаева). Порталы густо драпированы растительностью, в которой теряется пианино, сцена для новых форм Константина Гавриловича, а на заднике окнами светится безадресный барский дом. По центру в глубине что-то вроде обгоревшего дерева с сучками в разные стороны. Именно эта сценографическая деталь даже без подтекста читается как главный символ бесприютности мятущихся душ, сломанных судеб героев человеческой комедии великого Чехова в осмыслении не менее великого Уильямса.
Если верить тексту программки, американец до того любил и ценил русского коллегу, что развил и углубил его нам на радость. Уильямс в самом деле оказался деликатен по части текста: в первом акте переводчику (Александр Чеботарь) не пришлось много трудиться — “Чайка” идет в чистом виде с небольшими вкраплениями фраз от Уильямса. Во втором — их объем возрастает.
В общем, события у колдовского озера идут по накатанному сюжету — Константин Гаврилович ищет новые формы, Тригорин (Олег Гущин) ловит рыбку, Аркадина (Светлана Брагарник) ведет себя как примадонна на выезде. И вдруг... Традиционность отношений рушится на глазах — выясняется, что Тригорин ловит в мутных водах не только рыбку — он купается по ночам с работником Яшей. Гомосексуальный тезис развивается дальше в диалоге Аркадиной с Тригориным, из которого следует, что беллетрист любит крепкие юношеские торсы и эти самые торсы в результате неразделенной любви добровольно выбрасываются из окна гостиницы. Новым прочтением осчастливили нас постановщики в конце третьего действия в знаменитой сцене объяснения Аркадиной с возлюбленным. Из-за чего бы, вы думали, он все-таки уезжает от Заречной с криками: “Будь моим другом, отпусти меня!”? Не от слабости характера, как принято считать, а от слабости половых привязанностей.
— Тебя ждут студенты? — оживляется Тригорин и мчится за Аркадиной в Харьков, явно не к студенткам.
Надо отдать должное режиссеру Сергею Яшину: художественными средствами он не иллюстрировал идею Уильямса и не показывает зрителю, как именно Тригорин резвится с Яшей в воде, и пикантность ситуации свел к мечущейся фигуре работника, которого поматросили и бросили. Стоит заметить, что связь писателя с простым деревенским работником, которому Чехов написал пять безобидных реплик, придает драме определенный социальный конфликт. И если это то самое, что углубляет прочтение Чехова, то любая подмосковная лужа может с таким же успехом считать себя Мариинской впадиной.
Впрочем, бисексуальность героев только оттеняет основной конфликт двух художников — Тригорина и Треплева. И на то, как он развивается, пожалуй, интереснее смотреть, чем на все остальное. На помощь призван танец — танго “Кумпарсита” и коллективный данс во главе с гибким, как тореро, Треплевым в исполнении Ивана Шибанова, приглашенного в театр аж из Новосибирска. Дамы почему-то в салонных костюмах, доктор Дорн, кашляющий, как доктор Чехов, в роскошной дубленке, художники-соперники — как на корриде. Все это посыпает снег. И музыка. Музыка... Всем хороша красивая картинка, если бы не было так долго — премьеру играли 4,5 часа.
