“Нельзя говорить королю, что он — голый: не дай бог простудится”, — написал когда-то Ежи Лец. Но это так, к слову...
У кремлевской мифологии — большое прошлое. И — большое будущее. Я окончательно убедился в этом, прочитав новую книгу Б.Н.Ельцина “Президентский марафон”.
Должен, однако, заметить, что при всех прочих аналогиях новоявленный бестселлер имеет одно весьма принципиальное отличие от “Целины” или “Малой земли”. Если раньше вожди приписывали себе чужие победы, то теперь они (или, точнее, он) приписывают свои поражения другим. Может быть, потому, что ничем, кроме поражений, похвастаться не могут?..
Подвиги Геракла
На самом деле главный герой книги — вовсе не Ельцин. Главный герой — “семья”. Если точнее — Дьяченко, Юмашев и Чубайс. Все остальные упомянутые в книжке персонажи выполняют роль своеобразного “гарнира” (в драматургии это называется “кушать подано”). Они всего лишь оттеняют достоинства Татьяны, Валентина и Анатолия Борисовичей.
Я не поленился: с карандашом в руке подсчитал, сколько раз упоминаются в книжке эти герои. Дьяченко — 116 раз. Чубайс — 100. Юмашев — 68. Больше — только Путин (142), но это и понятно: демонстрация верноподданничества — одна из главных составляющих книги. Автор (или авторы) настолько хотел выказать свои преданность и любовь к президенту, что не гнушался даже стилем “Общества чистых тарелок”:
Ваня и Путин
(рассказ для детей дошкольного возраста)
“Лена со своим сыном, моим внуком Ванькой, которому два с половиной года, ходила 26 марта голосовать на избирательный участок. Там Ванька, наплевав на Закон о выборах, стал громко требовать, чтобы все голосовали за Путина. А когда объявили результаты, мама Лена сказала ему: “Смотри, твой кандидат победил. Знаешь, кем он теперь будет работать?” — “Знаю, — сказал Ваня. — Ельциным”.
Из мемуаров можно узнать немало и других забавных историй, которые должны уверить читателя (в первую очередь, вероятно, главного читателя страны) в преемственности поколений. Оказывается, это Ельцин придумал “Единство”. Оказывается, Юмашев делал все, чтобы Березовского не назначили исполнительным секретарем СНГ (“Честно говоря, таким злым я Юмашева ни разу не видел. Он сказал, что категорически возражает”.), но Ельцин пошел на поводу у президентов республик.
Вовремя предать — не предать, а предвидеть... Не случайно автор подчеркивает: “Я никогда не любил и не люблю Бориса Абрамовича”.
Любит он — других. В первую очередь — Юмашева (которого предпочитает по-отечески называть Валентином), свою дочь и Чубайса. А также всех тех, кого любят вышеперечисленные товарищи.
Есть за что. Перечень их заслуг сравним разве что с подвигами Геракла. Чубайс спас ситуацию в стране, согласившись возглавить администрацию. Перед выборами 96-го вместе с Дьяченко отговорил Ельцина распускать компартию. Они же обеспечили президентскую победу, а Татьяна еще и закрыла грудью ельцинский штаб — вкупе с Немцовым и Березовским.
В ночь, когда коржаковцы перехватили коробку из-под ксерокса, отважная женщина отправилась в офис “ЛогоВАЗа”. На соседних крышах уже засели снайперы, здание окружали “сотрудники спецслужб”, но их черным помыслам не суждено было сбыться: “Ни арест, ни какая-либо провокация были невозможны, пока в офисе находилась она”.
Вообще, бросаться в бой, едва завидев несправедливость, в характере и Дьяченко, и Юмашева. Когда прокуратура и МВД принялись травить Собчака, именно Юмашев встал на его защиту. (С учетом отношений Путина и Собчака заслуга эта особенно значима.) Он же вмешался в информационную схватку вокруг “Связьинвеста”, попытавшись помирить Потанина с Гусинским. А кто убедил Ельцина не делать Лужкова премьером? Опять же Юмашев — еще осенью 98-го. Уже тогда, задолго до прочих кремлевских мудрецов, он понял, что представляет из себя московский мэр.
Именно Юмашев безуспешно взывал к совести Гусинского и Малашенко, заклиная их прекратить травлю президента. (В свете сегодняшних событий трактовка этих “заклинаний” весьма показательна. Оказывается, “травля”, начатая НТВ летом 99-го, имела одну только цель: добиться отставки Волошина, потому что он “попытался поставить заслон системе, при которой холдинг Гусинского брал у государства кредит, но не возвращал”.)
“Но при чем тут Борис Николаевич? При чем тут Таня? — будто бы говорил владельцам “Моста” Юмашев. — Вы же прекрасно знаете, что никаких счетов, никаких замков нет. Вы сознательно врете...”
...На этом месте меня охватила такая жалость к несчастным, оклеветанным людям, что я было расчувствовался и даже попытался заплакать, а вместе со мной плакали и русские денежки в швейцарских банках. В самом деле, вся страна — и Малашенко с Гусинским в том числе — прекрасно знает: никаких счетов и замков нет. Бедная (в полном смысле слова) Дьяченко — тонкая, ранимая, романтичная...
Таня и травка
(рассказ для сентиментальных девочек от 6 до 106 лет)
“Таня на каждой даче упорно сажала газон. Видимо, ей хотелось украсить наше казенное жилище. (...)
Как-то я спросил: “Ты зачем его сажаешь? Мы же все равно отсюда уедем”. Она говорит: “Ну и что? Пусть растет”.
...Пусть растет”.
Враг не дремлет
Законы мифологии требуют присутствия врагов народа, врачей-отравителей и прочей нечисти, мешающей жить честным людям. Нетрудно догадаться, кто это: Коржаков, Барсуков, Сосковец, Лебедь, Примаков, Лужков, Скуратов и коммунисты. Время от времени они затевали заговоры и пытались вернуть страну назад, в темное прошлое, но повернуть колесо истории вспять не дано никому...
Первый заговор случился в начале 96-го, когда Коржаков попытался спровоцировать отставку Черномырдина. Дальше события должны были развиваться так:
“...на волне борьбы с чеченским сепаратизмом, на волне “коммунистической угрозы” к власти приходит полувоенная команда постсоветских генералов — Коржаков, Барсуков и их “духовный отец” Сосковец”.
Опасность ситуации Ельцин понял не сразу. Только когда Коржаков в открытую стал выступать против введенных в избирательный штаб Татьяны и Чубайса, когда он арестовал Лисовского и Евстафьева, президент прозрел:
“Я понял, что Коржаков окончательно присвоил себе функции и прокуратуры, и суда, — по его приказу люди в масках готовы были “положить лицом на асфальт” любого, кто не нравился главному охраннику”. “Создав мощную силовую структуру, пристроив в ФСБ своего друга Барсукова, Коржаков решил забрать себе столько власти, сколько переварить не мог”.
...Конечно, можно было бы напомнить Ельцину, что именно по приказу президента люди Коржакова “положили лицом на асфальт” сотрудников “Моста”. Что именно он заставил Барсукова перейти из ФСО в ФСБ — тот сопротивлялся битый месяц. Только зачем?..
Вернемся, однако, к заговорам. Следующий (второй по счету) путч в том же 96-м году попытался организовать генерал Лебедь — секретарь Совбеза. Человек “неуправляемый, с огромными амбициями, раздираемый внутренними противоречиями”. А самое главное — враг Чубайса.
“В моей администрации, — пишет Ельцин, — абсолютно серьезно обсуждали наихудший сценарий: высадка в Москве десантников, захват зданий силовых министерств и прочее”.
К счастью, путча не произошло: Лебедя спешно уволили. Но число заговорщиков от этого не уменьшилось. После дефолта, когда правительство Кириенко отправили в отставку, они сделали все, чтобы Дума не утвердила Черномырдина.
“Я отчетливо понял: решение (о голосовании против Черномырдина. — А.Х.) принято узким кругом заговорщиков, и означать оно может только одно: у коммунистов появился свой реальный кандидат в премьеры. Это был, несомненно, мэр Москвы Юрий Лужков”. Что объединяло Лужкова с коммунистами? Ельцин объясняет это классически просто: “Шанцев, заместитель Лужкова, — выходец из КПРФ” (так и подмывает добавить: а другой заместитель, Ресин, — агент сионистской организации “Джойнт”).
Что оставалось делать? Для того чтобы остановить “активное наступление” Лужкова и не “поддаться неприкрытому давлению коммунистов” (а это, безусловно, давление — “прокатывать” самого лучшего премьера всех времен и народов В.С.Черномырдина!), нужно было срочно искать какую-то другую кандидатуру. Так всплыла фамилия Примакова. Из огня да в полымя.
“Примаков все чаще встречался с силовиками, по Конституции подотчетными лишь президенту, — сетует Ельцин, — всюду старался расставить на вторые роли своих людей”. “В стране происходили довольно тревожные процессы. Возбуждались непонятные уголовные дела”. “Многие российские граждане в массовом порядке стали паковать чемоданы”.
Что за “непонятные дела” появились в примаковский период, мы, слава Богу, еще помним: “Аэрофлот”, “Мабетекс”, “Атолл”, дело статистиков... Наверное, это закономерно: попытка Примакова разобраться с коррупцией ничего, кроме отвращения, у Ельцина не вызывает. Зато он подробно расписывает “технологию компромата, который скапливался в столе у Примакова”. Как премьер требовал увольнения чиновников лишь потому, что “уволенные офицеры ФСБ поставляли Примакову компромат” на неугодных.
“У Примакова была анонимная бумага, которую он процитировал: Зурабов чуть ли не бандит, имеет связи с кавказской группировкой”. Президент отказался снимать Зурабова — он не верил “компромату”: “Зурабов — действительно честный, порядочный человек и толковый, умный специалист”.
О проделках председателя Пенсионного фонда Зурабова мои коллеги писали не раз. Как и про дела министра путей сообщения Аксененко — “решительного, твердого, обаятельного”, подходящего “по всем статьям” на пост премьера. Теперь мы понимаем: все наши статьи были впустую...
Вообще, нелюбовь к Примакову просто-таки сочится со страниц книги. Тут и его “кожаная папочка”, в каких “руководящие партийные работники носили важнейшие документы”. И “манера окружать себя обстановкой сверхсекретности”. И “тяжелая нервозность при виде газетных страниц”.
Ельцин делает даже откровенно иезуитский ход: пытается столкнуть лбами Примакова и Путина. Рассказ о том, как экс-премьер многократно жаловался президенту на директора ФСБ, явно предназначен для Путина. Пусть знает президент, с какой змеей продолжает общаться.
Ведь на совести Примакова даже... убийство Галины Старовойтовой. “Разгул коммунистической истерии, — пишет Ельцин, — был таков, что участие в убийстве каких-нибудь левых экстремистов было вполне возможно. Это создавало ощущение общей тревоги”.
А история со Скуратовым? (Это, между прочим, еще один бунт — правда, второразрядный.) Да, кукловодил прокурором Лужков, но разве не на Лужкова ориентировался Примаков? И куда они вели страну?..
“За считанные недели стало очевидно: в России может начаться новая эпоха — эпоха экономических репрессий”. “Человек без принципов, Юрий Ильич мог наворотить в стране бог знает что”.
“Между тем, — продолжает развивать свою мысль автор, — шансы Примакова на президентское кресло стали расти”. “Имел ли я право позволять Примакову медленно, но верно перехватывать политическую инициативу, вести страну обратно в социализм?” Нет, дружно ответим мы вместе с Борисом Николаевичем, не имел. Примаков был снят.
Но он не пропал: его подобрал Лужков, который, однако, “вовсе не собирался уступать дорогу отставному премьеру. Наоборот, расчет мэра был другим: “тяжеловес” Примаков со своим высоким рейтингом прокладывает дорогу в Думу “Отечеству”. Лужков консолидирует вокруг себя абсолютное большинство депутатов, становится премьером, а затем, автоматически, и президентом 2000 года”. Вот вам еще один путч.
К счастью, это был последний заговор в России. Потому что вскоре к власти пришел Владимир Владимирович Путин...
Отбеливающие средства
Конечно, пока ты спасаешь Россию от врагов, некогда думать об экономике и всякой ерунде типа роста преступности и спада рождаемости.
Ельцин пользуется отбеливающими средствами с виртуозностью престидижитатора. Скажем, знаменитую историю с дирижированием оркестром в Берлине он объясняет так: “Стресс, пережитый в конце 93-го года, во время путча и после него, был настолько сильным. (...) Напряжение и усталость искали выхода. (...) Тяжесть отступила после нескольких рюмок”.
А нашумевший случай, когда, послав в Думу представление на степашинское премьерство, он в тот же день сказал по телефону Селезневу, что выдвинет Аксененко? Оказывается, это была “интрига, этакая загогулина”! “Все ждали неприятного Аксененко и с облегчением проголосовали за приятного Степашина”.
Хитро! Но еще хитрее — сама история с трехмесячным степашинским правлением. Страна до последнего дня не могла понять: какой смысл был ставить человека, чтобы сразу снимать? Никому и в голову не приходило, что Сергей Вадимович выполнял всего лишь роль “коровы” — фраера, которого урки берут в побег, чтобы потом съесть...
“Уже внося кандидатуру Степашина, я знал, что сниму его, — признается Ельцин. — Путин должен появиться неожиданно. Когда наши политические оппоненты проявятся до конца”.
Странная логика. Выходит, Ельцин полагает, что, стань Путин премьером не в августе, а в мае, он не выиграл бы выборов? Будто эти три месяца что-то меняли? Не слишком ли низко ценит он своего преемника?..
Может, не так уж беспочвенны разговоры, что Степашин попросту не выдержал “разведки боем”. Отказался, например, по указке “семьи” добивать НТВ. Не назначал тех, на кого ему указывала “семья”. В таком случае понятно, почему в книжке его отставка описана столь уничижительно:
“Степашин сразу разволновался, покраснел. “Борис Николаевич, — с трудом выговорил Степашин, — это решение... преждевременное. Я считаю, что это ошибка”. Обещал исправить все свои ошибки”.
Узнаю руку мастера: в чем в чем, а в профессионализме Юмашеву никак не откажешь. Только профессионал с такой легкостью может отбивать, казалось бы, очевидно провальные шары. К примеру, дело “Мабетекса”. Для нас это наглядное подтверждение кремлевского воровства. Для автора же — всего лишь “скуратовский шантаж, мелкая уловка”.
А как вам такой пассаж: “Летом (99-го. — А.Х.) началась кампания дискредитации меня и моей семьи, серия проплаченных (выделено мной. — А.Х.) публикаций в нашей, а потом и в зарубежной прессе, причем именно в той прессе, которая многие годы была каналом “слива информации” для КГБ”.
После таких слов ни один журналист не рискнет ничего возразить в ответ: враз запишут в агенты КГБ или продажные писаки. Грешным делом, я тоже позволял себе кое-какие штуки — писал, например, что дочери президента подозревались в незаконной игре на рынке ГКО, — однако до появления книжки и не предполагал, что мне должны были за это заплатить...
Может, первый президент подскажет, где я и мои коллеги можем получить свою долю? Хотя... Откуда? И Ельцин, и его семья в денежных вопросах наивны и безыскусны. Они живут, словно эльфы, питаясь цветочным нектаром.
Заклинание это — у нас ничего нет, кроме двух холодильников и напольных весов, — повторяется в книжке столь регулярно, что на ум невольно приходит поговорка: “У кого что болит, тот о том и говорит”.
Автора!
Перечитал написанное ранее — и подумал: везде я подчеркиваю: “Ельцин утверждает, Ельцин пишет”. Но почему Ельцин?..
Понятно, кому на самом деле принадлежит авторство книги, — тому же, кто “отредактировал” два предыдущих творения. Валентину Юмашеву. Правда, раньше роль Юмашева ограничивалась литобработкой. А теперь?
Мнение автора может не совпадать с мнением газеты. Однако мнение Ельцина везде совпадает с интересами “семьи”. Он любит тех же, кого любит “семья” (Зурабова, Аксененко и пр.). Он не любит тех, кого “семья” ненавидит (Примакова, Лужкова, Барсукова, Лебедя). Он прохаживается по тем, кто “семью” раздражает (Степашин, Бордюжа). Не слишком ли много совпадений?..
...Не так давно, на книжной ярмарке в Германии, Ельцин представлял свой труд. На все вопросы журналистов отвечал одинаково: “Нихт ферштеен”.
По-моему, в этой фразе и кроется ключ к пониманию всего вышеперечисленного. К пониманию того, что Ельцин “нихт ферштеен”. “Ферштеен” — совсем иные люди. Те, кто, собственно, и является авторами и главными героями книги...
