Просветленное население встречало 21-й век в благости и умиротворении. Закончилась наконец нервотрепка с демократиями и рынками и сиротское прозябание, когда сверху никто не спустит тебе пайку и не укажет верный путь. Когда нужно самому копошиться, шевелиться, придумывать, как заработать.
Мы снова нужны нашим руководителям. О нас помнят, за нами следят, нас контролируют. Все вернулось на круги своя.
...Под Новый год подводят итоги. Обычно их подводят за прошедший год, но, раз уж нам выпало отметить такую круглую дату в истории человечества, как вступление в новый век, — стоит подвести итоги за сто лет. А еще лучше — за тысячу. Ведь мы не только в 21-й век вступаем, но еще и в третье тысячелетие.
* * *
Во второе тысячелетие население Руси, кстати, вступало не менее просветленным, чем в нынешнее, поскольку как раз накануне оно подверглось крещению, местами производимому властями при помощи огня и меча. В результате столь решительных действий население — хотело оно того или не хотело — вынуждено было отринуть своих языческих богов и принять православную веру.
Несмотря на то что насильственная христианизация несколько травмировала психику населения, в целом получился прогресс. Россияне стали такими же, как окружавшие их передовые народы, верившие не в многочисленных представителей Земли, Воды и Солнца, а в кого-нибудь одного — в Христа, Будду или Аллаха.
...В начале тысячелетия Русь сильно напоминала нынешнюю Российскую Федерацию. Производили там мало, а торговали чрезвычайно много, и все стремились вырваться со своим товаром на мировой рынок, хотя продавать, честно говоря, было нечего, кроме сырья, рабов и лошадей. Региональные элиты без конца выясняли друг с другом отношения, устраивали разборки, соперничали за право “крышевать” то или иное племя и собирать с него за это дань, то есть заниматься рэкетом.
Отличалась та Русь от России теперешней системой власти. Та власть представляла собой уравновешенную четырехугольную конструкцию, по углам которой стояли князь, вече, бояре и церковь. Этакий прообраз современного демократического государственного устройства со всеми положенными сдержками и противовесами
На северо-востоке больше силы было у князей, на юге — у бояр, на севере — у вече, но нигде и ни у кого не было абсолютной власти. И если какой-то князь вдруг решался подмять и вече, и бояр и забрать себе всю власть — те его тут же предупреждали: “Тихонько, милай! Убьесся напрочь”. И действительно, дело иногда заканчивалось плохо, потому что ни у одного из князей не было достаточной силовой поддержки, которой он мог бы задавить боярство и народ.
Та Русь еще не была по-настоящему феодальной. Скорее это было что-то поздневарварское. Но если бы феодализм стал развиваться оттуда — из той “четырехугольной” системы народоправства, — сегодня Россия, по мнению историков, была бы уже совершенно нормальной, а местами даже передовой европейской страной не хуже Германии или Франции.
Однако не сложилось. Естественный ход развития Руси переломила Орда, развившая в русских князьях болезненную страсть к единоличному правлению.
* * *
В истории попадались отдельные неразумные князья, пытавшиеся воевать с Ордой, но таких было немного. А обычный прагматичный князь легко становился вассалом Орды и старательно собирал для нее дань с населения. За это Орда обеспечивала его силовой поддержкой.
С поддержкой и удовольствием прагматичный князь подминал под себе бояр и вече и чем дальше, тем сильнее укреплял собственную власть.
Орда многому научила население за двести с лишним лет, и когда оно наконец вылезло из-под ига и огляделось, то само себя не узнало. Византийское и православное перемешалось в нем с азиатским и ордынским, сплелось, склеилось навеки, так что разлепить невозможно, и вышло нечто азиопское, противоречивое, неприкаянное, косящее одним глазом на восток, другим на запад, и в придачу еще мутно тоскующее по далекому уюту крестьянской общины, новгородскому вече, матери-сырой земле, Перуну и Даждь-богу.
...С такими результатами россияне перевалили через середину тысячелетия. Ни о каком народоправстве к тому времени уже речи не было. Теперь жизненные успехи строились на верном понимании принципов холопства и холуйства. Каждый знал, чей он холоп, и в свою очередь тоже старался обзавестись холопами, чтоб дань ему платили и “окарачь ползли”.
Власть превратилась в Самое Главное — первичное, метафизическое, спущенное на землю по указанию небес. Население и территория, соответственно, оказались вторичными и маловажными. В случае необходимости (чтоб сохранить саму себя) власть всегда могла пожертвовать и населением, и территориями.
Последний век тысячелетия показал нам массу примеров подобной жертвенности. Ленин, Сталин, Ельцин с легкостью жертвовали — кто населением, кто территорией, кто тем и другим вместе. Даже Путин уже успел пожертвовать населением, которое нынче и вовсе перестало считать своих погибших в Чечне.
* * *
В среду на слушаниях по радиационной безопасности в Думе выяснилось, что радиация — это совсем не страшно. За последние лет сорок в России было, оказывается, триста с лишним “радиационных инциндентов”, а умерло из-за них всего пятьдесят шесть сотрудников, включая работников Чернобыльской АЭС.
А в Грозном каждый день гибнет семь человек. В сущности, тоже не так много. Как сказал мэр Грозного, подчеркивая свои успехи, два месяца назад каждый день гибло пятнадцать человек. Целых пятнадцать, а сейчас только семь. Ерунда!
...У нас все как в сказке про безжалостного гада, который требует, чтоб ему регулярно приводили на съедение пять самых красивых девушек и пять самых прекрасных юношей.
Казалось бы, народ замереть должен, заледенеть от горя и ужаса, забыть еду и сон, работу и скотину, а только думать, как придется отдавать прекрасных юношей и девушек. А на самом деле, видите, все совсем не так. Народ спит да кушает, по магазинам бегает, подарки покупает, к Новому году готовится. Президент в Кремле ордена вручает заслуженным деятелям, кругом все чисто, светло, красиво. А война — ну что же, неприятная обыденность. Поначалу вроде тужили немножко — жалко, солдатики молоденькие, помирать им приходится, — а потом примирились.
Помирают, да и ладно.
...Что касается радиационных отходов, то с ними тоже все славно получается. В минувший четверг депутаты согласились с предложением правительства: ввозить в Россию из западных стран отработанное ядерное топливо и у нас его то ли хранить, то ли хоронить.
Власти западных стран не хотят у себя эту дрянь держать, чтоб своих граждан не травить, не облучать. А нашим-то властям здоровье граждан совершенно безразлично. Помните? Власть первична, население и территория — вторичны. Что власть захочет, то и сделает — лишь бы ей самой это выгодно было. Теперь вот превратит Россию во вселенскую помойку.
* * *
Всю вторую половину тысячелетия Россия ходила по кругу, аккуратно переступая из периода закрепощения в период оттепели, а из оттепели — обратно в закрепощение. По большому счету она пережила за это время четыре Великих передела. Четыре раза по-новому поделены были власть и накопленное, наработанное населением имущество.
Первый передел затеял Иван Грозный, а реализовали опричники. Второй — Петр Первый со своими гвардейцами. Третий — большевики с революционными матросами. Четвертый — реформаторы с демократической общественностью.
Всякий передел развивался по одному и тому же сценарию. Страна сначала лет двадцать—тридцать приходила в себя после очередного передела, потом лет сорок плодотворно трудилась, созидая и накапливая имущество, богатство народное и ненародное. Как только его накапливалось достаточно много, наступал конец тихой и медленной жизни. Начинались “интересные времена” — очередной передел, сопровождавшийся, разумеется, террором. Потому что как иначе новой власти скинуть старую и утвердить свой порядок? Как одолеть старых зажравшихся чиновников, не желающих отдавать ни пяди своего добра?
Последний, “перестроечный” передел тысячелетия тоже сопровождался террором. Но поскольку тот передел был “демократическим”, террор тоже проводился демократически, то есть дружно и всенародно. Просто раньше право на террор было только у власти, а теперь его приватизировали все участники процесса. Приватизаторы, коммерсанты, новые русские, бандиты — в общем, заказчики. Заказчики убийств, наездов и кровавых разборок.
* * *
Из круга не вырваться.
Демократический передел оказался самым коротким и динамичным. Не успели граждане привыкнуть к новым реалиям, приноровиться, приладиться, начать созидать и накапливать, как в самый последний год тысячелетия навалился новый передел.
Снова все двинулось по привычной схеме. Подмять губернаторов — раз, убрать критиков — два, отобрать у олигархов имущество — три, раздать его своим холопам — четыре. Террор? Немножко попахивает. Впрочем, это не столько террор, сколько наведение порядка законными методами. У новой власти всегда все очень законное. У большевиков “тройки” тоже были исключительно законными...
“Мы собираем страну”, — объяснял президент Путин канадским бизнесменам, купившим билетики за тридцать долларов на “обед с русским Путиным, сибирская экзотика проездом, борщ, блины, напитки за дополнительную плату. Не пропустите: только у нас, только сегодня!”.
В зале стоял аппетитный шум, звенели приборы, чокались бокалы, канадские бизнесмены кушали, а президент, стоя на трибуне, убеждал их вкладывать в Россию деньги: “Мы собираем страну. Мы уже многое сделали”.
Чувствовалось, ему очень нравится выражение “собирать страну”. Последний раз ее “собирал”, кажется, Дмитрий Донской лет пятьсот назад. Но толком так и не собрал. Теперь вся надежда на Путина...
* * *
Так много всего произошло за тысячу лет, а ощущение такое, что топчемся на месте. Не крутится у нас колесико. Ну, мы его, конечно, как-то проворачиваем вручную, подтаскиваем. Руками толкаем, ногами упираемся. Русские ведь необычайно сильный народ.
На днях, к примеру, у меня на глазах троллейбус сломался, перегородил улицу. Выскочила женщина-водитель, маленькая такая, худенькая, сзади подошла, уперлась, надавила. Мужики в своих машинах сидят, смеются: “Во баба дает! Троллейбус толкает!” А она поднатужилась, поднапружилась — и, представьте, двинулся троллейбус, покатился. Мужики рты пораскрывали, а она бегом-бегом, до передней площадки добежала, на ходу вскочила — и скорее за руль. Отрулила, отвела троллейбус с середины дороги, распечатала пробку, открыла дорогу мужикам в своих машинах...
Обидно. Троллейбусы толкаем, а колесико не крутится.
И в третьем тысячелетии, похоже, тоже не закрутится. Так и не будет крутиться, пока просветленное население снова не научится говорить представителям власти: “Тихонько, милай! Убьесся напрочь”.
