“Нет, я не Байрон, я другой, еще неведомый изгнанник” — эта лермонтовская метафора вполне подходит сегодня Владимиру Гусинскому. Чувствуя у себя на шее горячее дыхание алчущей его плоти российской прокуратуры, обложенный, как волк красными флажками, капканами Интерпола, он припал к последнему оплоту своих надежд — американскому алтарю демократии, выступив с докладом на заседании Национального клуба прессы в Вашингтоне.
Собственно, то, что прозвучало в этом докладе, которому тамошняя аудитория внимала через переводчика, не было ново. На интервью “гонимый миром странник” не скупился ни в период своего испанского сидения, ни тем более в последние дни, когда приходил в себя в отеле Тель-Авива с прекрасным видом на пляж и весьма туманным — на собственное будущее. Оно, будущее мятежного олигарха, уже определено.
По словам олигарха, Кремль разрушил его медиаимперию, накинул на его шею следственную удавку и ждет только удобного случая, чтобы затянуть петлю. Стоит ли удивляться, что и сам Кремль, и сидящий в нем лидер, и под сурдинку вся Россия, со слов Гусинского, адресованных мировой общественности, предстают неким аналогом концлагеря и лагерной администрации, которая здесь заправляет методами “Освенцима”. Борьбу журналистов НТВ за свободу прессы в России Владимир Александрович прямо сравнил с восстанием евреев в Варшавском гетто. Правда — ни слова о том, что “гетто” не пало в бою с кремлевским спецназом, а основным играющим составом переехало на канал ТВ-6.
Гусинский и раньше не стеснялся в выражениях, если ему доводилось попасть на страницы западной прессы. “Террор”, “фашизм”, “коррупция” — эти слова в оценке нынешнего российского руководства уже стали своего рода его персональным штампом: “СМИ не могут работать в концентрационном лагере. Так не бывает. А в России строится так называемая китайская модель, как они сами ее понимают”, — говорил он в одном из последних интервью, перед вылетом в США.
А на сей раз выступление Гусинского совпало с примечательным фактом — буквально накануне в Нью-Йорке Комитет защиты журналистов, заявляющий своей целью “защиту свободы прессы во всем мире”, вписал российского президента в ежегодную “черную десятку” глав государств, отличившихся в борьбе со своими СМИ. Так что Владимир Александрович получил своего рода карт-бланш на политическое заклание Путина. На трибуне Национального клуба прессы, привычно охарактеризовав выдвинутые против него на юридической родине уголовные обвинения как политические, а “разборки” с НТВ и подконтрольными Гусинскому СМИ — как удушение свободы слова, Владимир Александрович вывел политическое резюме: “Я считаю, что Россия движется назад, медленно, но движется. Западным лидерам следует четко понимать природу этого движения”.
Вывод отсюда западные лидеры должны сделать такой: им придется провести некую “красную черту”, за которую России нельзя давать переступать. А это серьезная заявка. Гусинский таким образом сам переступил невидимую красную линию. Если до этого он лишь комментировал ситуацию в России как человек, пострадавший от “режима”, защитник свободы слова, и тем вызывал сочувствие и симпатию как по ту, так и по эту сторону границы, то этим своим выступлением олигарх как бы подал заявку на участие в игре другого масштаба. Наравне с сильными мира сего. Участие в мировом пасьянсе, где сейчас решается ключевой вопрос — куда ляжет русская карта в системе мировых демократий и какова ее истинная ценность.
По плечу ли такая задача Гусинскому? Правомочен ли он выступать как символ свободы прессы от лица всех российских СМИ, в то время как он представляет даже далеко не все НТВ, а по сути — свои собственные олигархические интересы? Вряд ли. Предоставление трибуны гонимому олигарху на таком видном форуме гласности, как Национальный клуб прессы в Вашингтоне, хотя и выглядит как желтая предупредительная карточка Кремлю, на которую, право же, не стоит закрывать глаза, а лучше — задуматься, все же больше подходит для диссидента, нежели для фигуры политически значимой. Это не конгресс, не сенат, которые тоже, кстати, не вправе определять “красную линию”, которую Россия не вправе пересекать. Это решать не в Вашингтоне, не в Париже, не в Лондоне, не в Брюсселе. Решать нам самим. В России пока не назначают президентов. Их выбирают. И россияне давали по собственной воле порулить только двоим. И новый курс российского корабля еще только прокладывается.
А вот диссидентов у России хватало всегда. И своим выступлением в Вашингтоне, сколь бы громким оно ни было, Гусинский окончательно и бесповоротно вписал себя в этот длинный и скорбный список. Вот только таких богатых диссидентов российская история еще не знала. В этом смысле Владимир Александрович и впрямь исключение.
