Взгляни на лица выходящих из театра, послушай разговоры — отражение спектакля колеблется в них, расходится кругами.
Когда закончилось полунинское “Шоу снов”, из театрального окна вылетела радуга. Она сияла в мыльном пузыре. Пузырь унесло ветром, а радуга осталась. В улыбках, в настроении... Вот идет какой-то солидный мужчина. У него портфель крокодиловой кожи. И пиджак добротный, пустят в любой клуб. А на пиджачном лацкане трепещет маленькая белая бумажка. В шевелюре — еще три такие же. И полно в карманах. Смешно. И самому мужчине смешно. Он лезет в карманы, достает бумажки горстями — устраивает метель. Белые бумажки — это полунинские снежинки, которыми засыпало весь зал. Был настоящий буран. Была огромная паутина, покрывшая публику. Не знали, как отбиться от цветных шаров (в каждый влезло бы по слоненку).
Были гигантские мухи, пауки, механические козявки, резиновые рыбы, плюшевые телефоны. И были — клоуны. Немного ангелы, чуть-чуть — Амуры, но все-таки человеки. Человек может многое сказать без слов — глазами, походкой. Вызвать эмоцию одним движением брови. Если этот человек — Вячеслав Полунин. Он не просто басит “Асисяя” и выводит “Блю канари”. Он играет то, что иностранцы называют “russki ducha”. Смех и печаль, одиночество и невозможность быть одному, огненный вихрь и звездная тишина.
Интересно, как смотрят Полунина японцы или австралийцы? В России он — редкий гость... Для русских полунинское шоу — не экзотика, а сон из детства, после лыж в заснеженном парке, чая из кружки с петухом и Андерсена на ночь. И чтобы тикали на буфете бабушкины часы, и кружилась в луче елочная фигурка: ангел ли, клоун...
