Дельфин и русалка - не пара?

Перед такими девушками, как Аня Акимова, мужчины обычно распахивают дверцы иномарок. Золотые волосы, зеленые русалочьи глаза, мягкая грация и изящество точеной фигуры… Когда ее родители, старые питерские интеллигенты, обеспокоились будущим дочери-старшеклассницы, один из родственников утешил их: “Не волнуйтесь, у вашей Анюты глаза цвета баксов. Девочке с такой красотой нищета не грозит. Вот увидите, ее мужем станет принц, никак не меньше!”

Но когда ей исполнилось двадцать, она вышла замуж за Мустафу, который старше ее на двадцать два года. Вот уже четвертый год они живут в квартире Аниной бабушки и на Анину зарплату.

— Такая умница, красавица, угораздило за чурку выйти, да еще сорокалетнего! — сокрушается ее подруга по университетской скамье.

— Хорошо устроился мужик, ничего не скажешь! — возмущается соседка по лестничной клетке. — Сидит у бабы на шее и в ус не дует!

— Он что, по десять раз на дню тебя трахает, что ли? — с гаденькой усмешкой интересуется Анин бывший одноклассник с новорусским настоящим и будущим, безуспешно подбивавший к ней клинья не один год.

Все в этой семье вызывает недовольство окружающих. Плохо, что Мустафа — турок. “Черных” у нас не любят. Еще хуже то, что он — беден. Иностранец, как всем известно, — самая что ни на есть выгодная партия. Но чтобы привезти иностранца к себе и самой кормить-поить его тут — это просто бред какой-то!

Правда, сейчас многим женщинам приходится мужей содержать. Но когда речь идет о родном, отечественном алкаше — это, опять же, понятно. А самое главное — такие женщины на всю катушку кроют своих благоверных и жизнь проклятущую, чем вызывают жалость и сочувствие. Аня же светится тихим счастьем, словно лучшей судьбы и не бывает.

Ну, все не как у людей!

* * *

Когда Анюта с золотой медалью закончила школу и поступила на экономический факультет Ленинградского университета, мама с папой поднапряглись и сделали единственной дочери подарок, достойный ее успехов, — путевку в Турцию. Конечно, одну девочку никто бы не отпустил — Аня отправилась в поездку вместе с подругой и ее родителями.

Мустафа служил менеджером в отеле, где они остановились. В первый же вечер он подошел к русской компании, поинтересовался, все ли их устраивает, и предложил назавтра всем покататься на яхте: он не мог допустить такой невежливости, чтобы пригласить одну только Аню.

— Своими руками, получается, мы все это и устроили! — вздыхает Анина мама. Она тоже считает, что дочь живет неправильно, хотя в силу исключительной природной деликатности виду старается не показывать. — Девочка моя вернулась с затуманенным взором. Сразу сказала, что влюбилась. Я особого значения этому не придала — на то и семнадцать лет, чтобы влюбляться.

На зимние каникулы Аня снова собралась в Турцию. Тут уже мама запаниковала, принялась отговаривать дочь, но та, всегда чрезвычайно болезненно воспринимавшая материнские слезы, осталась непреклонной.

— Не переживай, мамочка, — успокаивала она ее, — я никогда не оставлю вас. Я не выйду замуж за Мустафу, потому что не смогу жить без вас с папой, без бабушки, без Питера. Но сейчас мне надо ехать.

Мама достала словарь и с его помощью написала Мустафе записку на английском языке, в которой умоляла не обижать Анечку, помнить, что она еще очень молоденькая, наивная, ранимая… Эту записку он хранит и время от времени перечитывает по сей день.

С тех пор Аня стала летать в Стамбул всякий раз, когда выдавалась такая возможность. Чтобы иметь деньги на билеты, устроилась работать переводчицей: она почти в совершенстве знала английский.

— Как ты будешь учиться? — волновалась мама.

— Обещаю тебе сдавать все сессии только на пятерки, — успокаивала дочь. Она их так и сдавала.

* * *

Это случилось в апреле, за месяц до очередной поездки к Мустафе. Задумчивая мечтательница, Аня не очень любила шумные веселые вечеринки, но не пойти на день рождения к лучшей подруге было нельзя. Однако гулять вместе со всеми до утра она не стала, и ближе к полуночи засобиралась домой. Ребята галдящей толпой выкатились ее провожать, поймали машину, посадили, распрощались. Водитель, молодой парень с рябым помятым лицом и глазами навыкате, то и дело посматривал на красивую девушку и пытался завести разговор. Она отвечала вежливо, но односложно — говорить не хотелось.

Аня не сразу поняла, что он везет ее не в том направлении: она слишком плохо знала этот дальний район за Охтой. Почувствовала неладное, лишь когда он остановил машину на каком-то пустыре.

— Какая-то ты замороженная, — ухмыльнулся водитель, развернулся к Ане лицом и сунул руку ей под юбку. — Будем отогревать…

— Пожалуйста, не надо, ну пожалуйста, прошу вас! Хотите — вот, сережки возьмите, и колечко тоже, очень хорошее, — она уворачивалась от его рук и при этом судорожно нащупывала ручку дверцы машины.

Ей удалось открыть дверь, удалось выскочить в черную пасть дождливой ночи. Сбросив туфли, она бросилась бежать прочь по хлюпающей грязи. Но он быстро нагнал ее, повалил на землю, засопел. Она не могла кричать — от ужаса из горла вырывалась только слабое сипенье. Она пыталась царапать омерзительное, темное, нависшее над ней лицо — он легко заломил ей руки за голову, крепко прижал своей пятерней.

— Ты здорово сопротивляешься, — похвалил он, — это очень возбуждает.

Потом он даже предложил подвезти ее до дома:

— Как же ты сама будешь добираться, вся в грязи?

Она дико глянула на него и побрела прочь.

— Ну, не хочешь, не надо, была бы честь предложена! — он сел в машину и ударил по газам.

…Неделю она безвылазно сидела дома и ни с кем не разговаривала. Категорически отказалась и от заявления в милицию, и от помощи психолога. А через неделю сказала изнемогшей от слез матери:

— К Мустафе я больше не поеду. Он добрый, чистый… А я… такая я ему ни к чему. И мне он тоже ни к чему. Какой бы он ни был — он мужчина. Ненавижу мужчин, всех, всех!

Мустафа приехал к ней сам, не поверил словам об ушедшей любви. А узнав правду, опустился перед Аней на колени и прижал к лицу ее руки. Она сказала ему, что никогда не сможет теперь допустить близости. Он ответил:

— Значит, не надо. Я буду просто сидеть рядом с тобой и держать тебя за руку. Разве это не близость?

* * *

Он остался в Москве на несколько месяцев. Позвонил в Стамбул, объявил хозяину отеля, что вернуться пока не сможет, нажил в связи с этим кучу неприятностей. Но с его помощью Ане удалось забыть пережитый кошмар. А через полгода после его отъезда она снова поехала к нему. Мустафа по-прежнему лишь держал ее за руку. До тех пор, пока она сама не подошла и не обняла его.

Тогда же они поняли, что больше расставаться невозможно.

— Я не знаю, как быть, — честно призналась ему Аня. — Я перееду к тебе, если ты захочешь, но всегда буду тосковать по своей жизни. Моя жизнь — там, в Питере.

* * *

За несколько лет до встречи с Аней от рака умерла жена Мустафы. Вволю погоревав, он понял, что ни одна из женщин не заменит ему дорогую Суад, и решился искать спасения от одиночества в браке с незамужней сестрой Суад Халидой — довольно распространенная практика в тех краях.

Когда в жизни Мустафы появилась Аня, Халида не обиделась: ее отношения со свояком были по-родственному теплыми, но весьма далекими от романтических. Тем не менее он чувствовал свою вину и старался всячески ее загладить — помощью, вниманием, заботой.

Приняв решение уехать в Россию, Мустафа сразу сказал Ане, что все свое имущество — квартиру в Стамбуле, акции, небольшой домик в пригороде, доставшийся в наследство от отца, — должен оставить Халиде. Ведь она остается совсем одна, и позаботиться о ней будет теперь некому. Аня полностью его поддержала.

Мустафа лишился пусть небольшого, но вполне прочного достатка. Оставил привычную, хорошо знакомую, приносящую стабильный заработок работу. Сменил солнечное горячее многоцветье Стамбула на хмурое и холодное петербургское небо.

— И это называется — хорошо устроился? — чуть не плачет Аня от обиды за мужа.

Вскоре после их свадьбы, в 98-м году, случился августовский кризис. Родителей Ани “сократили” в их научном институте, сама она потеряла интересную и выгодную работу переводчика.

— Ничего-ничего, — мужественно утешала родных бабушка, — блокаду пережили, а тут всего-навсего какой-то дефолт. Тьфу!

Тем не менее жить стало не на что. Ане пришлось устроиться работать продавщицей в хозяйственный магазин. При этом она продолжала отлично учиться. Мустафа сидел дома.

…Ему никак не дается русский язык. Ну и что с того, что Аня уже через полгода после их знакомства начала бойко говорить по-турецки. Она может, а он — нет. Когда они расписывались в загсе и распорядительница доверительным замогильным голосом велела молодым поздравить друг друга, он растерянно улыбался и никак не мог понять, чего это все так выжидательно смотрят на него.

— Кисс ми, — шепнула ему Аня. Мустафа просиял и нежно поцеловал невесту.

Не зная толком языка, имея лишь вид на жительство, устроиться на работу было нереально. Он страшно переживал, искал любую возможность заработка, но — увы… Единственной реальной точкой приложения сил стало для него домашнее хозяйство. И Мустафа взялся за него со всем усердием. Его первыми русскими словами стали “кастрюлька”, “рынок”, “тряпочка”, “морковка”… Он научился прекрасно готовить.

* * *

Год назад, когда Аня закончила университет, у нее появилась возможность устроиться на престижную работу в городской администрации. Она прошла все необходимые собеседования, произвела самое хорошее впечатление... Но когда дело дошло до оформления документов, знакомой, рекомендовавшей ее на эту должность, сказали:

— Вы что, с ума сошли? У нее же муж иностранец!

— Это единственная причина, по которой меня не взяли? — спросила у нее тогда Аня. Получив утвердительный ответ, успокоилась: — Значит, так тому и быть!

— Как дела, доченька? — приезжая в гости, спрашивает Аню мама.

— Все хорошо, все отлично, — отвечает та. — Только вот… Я очень скучаю по Мустафе.

— Как это? Вы же вместе живете!

— Но я столько времени провожу на работе, в институте…

Она никуда не ходит одна — ни к подругам, ни к родственникам. Ей не хочется, ей плохо без мужа. А у него, кроме нее, вообще ни одной близкой души здесь нет. Вот разве что бабушка… Да и теща тоже. Кстати, ее, свою почти ровесницу, он сразу стал называть мамой. Родная мама Мустафы умерла, когда он был еще ребенком. Ему очень нравится произносить это слово.

Однажды на улице Мустафу избили какие-то подростки. Когда они окружили его и стали резкими голосами выкрикивать какие-то слова, он никак не мог понять, чего от него хотят и только улыбался: “Что? Что?” Один из скинхедов — скорее всего, это были они, — поставленным профессиональным ударом в подбородок сбил его с ног. Остальные по-прежнему что-то кричали. Мустафа сидел на земле и все еще улыбался, все еще думал, что произошло неприятное недоразумение. Тогда на него набросились всем скопом.

Били руками, ногами, не то чтоб очень сильно, но очень оскорбительно — катали по земле, как футбольный мяч. Потом вырвали из рук хозяйственную сумку, которую все это время он прижимал к себе, вытряхнули из нее кошелек, а из кошелька — все содержимое на асфальт. Денег было немного, но их заработала Аня, и он не мог допустить потери. Под общий хохот ползал на коленях и собирал полтинники, десятки, даже мелочь... Вечером дома он все допытывался у плачущей жены:

— За что? Ничего страшного, мне уже совсем не больно, но только скажи — за что?

* * *

...Каждый вечер Мустафа встречает жену на остановке. Когда Аня видит сквозь окно троллейбуса знакомую фигуру, ее лицо озаряет такая улыбка, что пассажиры оборачиваются. А потом рука об руку они идут по набережной Фонтанки, сворачивают в арку, пересекают двор-колодец... Весь день Аня ждет вечера, ждет того момента, когда она окажется дома. Потому что это очень счастливый момент.

Сейчас она работает в банке, прилично зарабатывает. А Мустафа наконец-то получил российское гражданство и вроде бы нашел для себя работу. У мамы появилась надежда — все у них в конце концов наладится. Но для них самих все налажено уже давно, причем самым что ни на есть наилучшим образом. Все остальное настолько малозначительно по сравнению с этим, главным в жизни. Почему-то никого не удивляет, когда люди жертвуют любовью ради денег. Может быть, оттого, что такое происходит сплошь и рядом? А вот отказ от материальных благ во имя любви воспринимается, как нонсенс. Так что же для вас важнее, люди?

Я спросила Аню, неужели ей ни разу, ну хотя бы в самые трудные моменты не хотелось упрекнуть мужа — в слабости, бездействии, нерешительности?

— Никогда, — уверенно ответила она. — В самые трудные моменты хотелось его только пожалеть.

Мне вспомнилась немецкая сказка про крестьянку, которая на все поступки супруга реагировала одной фразой: “Что муж ни сделает, то и хорошо”. Она хвалила мужа, когда тот пошел на рынок и обменял их кормилицу-корову на овцу. “Молодец, теперь у нас будет шерсть, я стану прясть и вязать.” Хвалила и тогда, когда овцу он сменял на курицу: “Вот замечательно, каждое утро сможем есть свежие яйца!” Нашлись у нее аргументы “за” и тогда, когда вместо курицы он принес с рынка горшок с цветком. Посмотрел на все это добрый волшебник, восхитился мудростью женщины и одарил ее сундуком золота.

...Хорошая сказка для жестких и требовательных людей нашего времени. Надо уметь уважать свой собственный выбор.

Конечно, бестолковый крестьянин сможет быстро пустить по ветру и этот сундук. Но в их семье все равно будет мир и лад. А не это ли самое главное?

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру