Серьезные аналитики — ухоженные мужчины в дорогих пиджаках, внушительные и уверенные в себе, — наверняка назовут главным событием недели перестановки в правительстве, новые назначения, отставки, слияния одних ведомств с другими и создание новых на пустом месте.
В то же время можно с большой уверенностью утверждать, что для задерганного жизнью обывателя вот это главное событие недели — оно не то что не главное. Оно вообще не событие.
Перестановки и слияния ничего не меняют в той жестокой, вязкой среде, через которую он бредет к своей могиле, тщетно надеясь расчистить дорожку пошире, укрепить понадежнее, чтоб хоть детям было легче идти вслед за ним.
Перестановки ничего не меняют и не могут ничего изменить — это отлично знает каждый обыватель. Более того, ухоженные аналитики тоже наверняка это знают. Знают, но вслух не говорят, потому что такие правила игры.
Аналитик не может сказать: “Да ерунда все это”. А обыватель может. И говорит. Жалко только, что его никто не слышит там, наверху.
* * *
Правда, на этот раз и серьезные аналитики тоже толком не понимают, что и как комментировать. Перестановки имеют вид настолько странный и недоделанный, что трудно сразу определить, в чем их целесообразность. Чего ими хотели добиться-то?
Взять, например, возвращение пограничников в ФСБ. Все говорят: “Ну понятно, это чтоб усилить ФСБ”. Мол, сила зависит от величины. Чем крупнее ведомство, тем оно сильнее. Чем больше шкаф, тем громче падает.
Но ведь это не так: от простого арифметического сложения штатов аморфность ведомства, наоборот, только усугубляется. Задачи, стоящие перед ним, расплываются, путаются, затмевают друг друга.
Раньше вся ФСБ занималась интеллектуальной работой (за исключением немногочисленных групп спецназа), а теперь две трети бывшей умственной структуры составляют полноценные войска, где интеллекта как раз не требуется, а нужны физическая сила, выносливость и умение беспрекословно подчиняться приказам. Умственное и физическое теперь перемешается, военные люди войдут в противоречие с контрразведчиками, и начнутся интриги, выяснение приоритетов: кто нужнее, кто правее и кому больше денег надо. Какое же это усиление?
Реальное усиление происходит не из-за простого сложения штатов, а из-за изменения идеологии ведомства.
К примеру, понятно было бы, зачем все делается, если бы к пограничникам ранее предъявлялись претензии. Если бы у них там какие-то склоки шли, рекой лился компромат, кто-то кого-то пытался спихнуть, и из-за этого вся пограничная служба на глазах впадала в ничтожество.
Или если бы ее директор явно не справлялся с работой, если бы его без конца ругали и наказывали, если бы конкретно объяснялось, что вот здесь у пограничников — проколы и пробелы. Скажем, нет у них агентуры на грузино-российской границе, поэтому они не знают заранее, где пройдут боевики. Поэтому пограничную службу нужно передать ФСБ: там другое видение, другой менталитет, оперативники мигом навербуют агентов в пограничных селах, и тогда пограничники будут всегда готовы к прорывам.
Но ведь никаких претензий к пограничникам не высказывалось — и сейчас не высказывается. Директора не ругали — и сейчас не ругают. Все вроде были довольны, и вдруг — бабах, как обухом по голове.
* * *
Создается впечатление, что сложная комбинация перестановок и слияний была задумана для достижения некой, невидимой публике цели.
Может быть, даже совсем простой: кого-то надо было куда-то пересадить, организовать хорошее место хорошему человеку. Причем вполне возможно, что этот “хороший человек” даже не вошел в число лиц, сыгравших в спектакле первые роли, и так и остался на заднем плане, неизвестным широкой публике.
А может, еще проще: все дело — в бюджетных деньгах, в их перераспределении. Ведь бюджетные деньги — главная опора частного бизнеса в нашей стране, поэтому преуспевает у нас тот, кто присосался к бюджету, а вовсе не тот, кто имеет талант бизнесмена...
У пограничников бюджет в два с лишним раза больше, чем у ФСБ. Значит, у “пограничных бизнесменов” (они же — руководители этого ведомства, начальники управлений и их заместители, по совместительству владеющие фирмами-поставщиками, работающие с ФПС) в два с лишним раза больше денег, чем у бизнесменов контрразведки.
Ах, как это нечестно! Надо срочно исправить, переделить бюджетные деньги. Тем более президент — выходец из ФСБ, значит, сегодня правда на стороне бизнесменов от госбезопасности.
А когда президент будет выходцем из пограничников, тогда переделим обратно...
Да, если так, тогда понятно, зачем произведены перестановки и слияния. Понятно, какой вкладывается смысл в слово “усиление”.
* * *
Но вот трогательная деталь: при всей своей усилительности, решительности и неожиданности структурные реформы и кадровые перестановки касаются только силовых ведомств. Президент не трогает топливно-энергетический комплекс и промышленность, хотя там тоже есть чего переделить. Более того, там-то как раз и хранятся главные сокровища. Бюджеты спецслужб — жалкие подачки по сравнению с горизонтами, которые открываются в индустриальном секторе. Чем же объясняется его неприкосновенность?
Вероятно, тем, что наверху тоже все давно поделено. Нынешнему президенту отданы силовые структуры, а ТЭК и промышленность контролирует премьер, представляющий интересы “семьи” президента бывшего. И друг к другу никто не лезет. Пока не лезет.
Возможно и иное объяснение: Путин берется менять и реформировать только те области, в которых сам более-менее разбирается. А в чем не разбирается — за то и не берется. Что умеет, то и делает, а не умеет — так и не делает.
Очень здравый, можно даже сказать, здоровый подход. Тем более что разницы, честно говоря, нет никакой. Снимают кого-то, не снимают, трогают, не трогают, отнимают, не отнимают — в жизни обывателя, как уже было сказано, ничего не меняется. Как вы ни садитесь, прекрасной музыки все равно не выходит.
Любые реформы государственных структур, осуществляемые сегодня властью, — поверхностны. Никаких революций они за собой не влекут и повлечь не могут, и не стоит ждать, что в результате перестановок и переделок какая-то структура вдруг станет работать лучше, добросовестно выполнять свои функции. Не станет. Это как пасхальное яичко: можно его оставить беленьким, а можно покрасить скорлупу в красный цвет или в синий, но внутри оно таким же яичком и останется.
По нынешним перестановкам и слияниям можно судить только об одном — о позициях группировок, владеющих страной. О том, какая группировка сегодня сильнее, какая слабее, кто отступает, кто наступает, на каком фронте затишье и где готовятся очередные удары.
Сегодня своих людей расставляют не для того, чтоб они дело делали (они, может, и не способны его делать, но это не имеет никакого значения), а чтоб занимали клеточки на поле боя. Пусть займут и стоят там, проводят линию партии, и все, больше от них ничего не требуется.
Может быть, потом им и придется что-то делать — когда мозговой центр их группировки сочтет, что контролирует уже достаточно клеточек и теперь можно переходить к радикальным шагам: искоренять коррупцию, переводить “бюджетных” бизнесменов в легальное цивилизованное состояние и перестраивать свои ведомства так, чтоб они работали на те задачи, ради которых создавались, а не на растаскивание госсредств любыми способами.
Может быть. Во всяком случае, это единственное, на что еще остается надеяться. Потому что сейчас воровство приняло уже какой-то космический характер. В России государственные люди, конечно, всегда воровали, но нынче воруют так, что дух захватывает — не боясь ничего, не оглядываясь ни на какие правоохранительные органы, воруют с ними вместе и по отдельности, метут все подряд весело и нагло.
Президент Путин тем временем раскрашивает скорлупки своих силовых ведомств и проводит “традиционное совещание” в Генпрокуратуре, где критикует работу этих самых правоохранительных органов. А серьезные аналитики в дорогих пиджаках пытаются весь этот абсурд как-то прокомментировать. Придать ему, так сказать, осмысленный вид.
Трудная у них работа.
