В канун заседания Совета Безопасности ООН по Ираку американскую дипломатию лихорадит. Ее шараханья в последние дни все больше лишаются логики, если не считать логики войны.
Это подтвердила и встреча на Азорских островах Джорджа Буша с его главными союзниками по антииракской коалиции — премьер-министрами Англии и Испании Тони Блэром и Хосе Мария Аснаром. Там из уст президента США прозвучала ключевая фраза: “Завтра (“завтра” — это понедельник, 17 марта. — М.С.) наступит момент истины!”. Участники азорской встречи дали Совету Безопасности ООН 24 часа на принятие их резолюции. То есть предъявили ультиматум уже не Саддаму Хусейну, а Организации Объединенных Наций. Вот уж действительно момент истины.
Вот что пишет в “Нью-Йорк таймс” обозреватель Морин Дауд: “Все думают, что дипломатия Буша по Ираку — обломки кораблекрушения. Но это совсем не так. Она успешна. Успешна потому, что не должна была завершиться успехом. Ястребы Буша никогда не намеревались дать миру шанс. Они хотели дать шанс превентивному удару. Они никогда не хотели разоружения Саддама — они хотели его свержения. Азорский саммит не имел целью пройти последнюю милю дипломатии. Чейни, Рамсфелд, Вулфовитц и иже с ними никогда не хотели, чтобы Пауэлл нашел дипломатическое решение”.
И это тоже — момент истины. Вашингтон сначала предлагает Совбезу ООН резолюции, а затем заявляет, что они ему не нужны. Сегодня Белый дом пытается сколотить “коалицию желающих” участвовать в войне против Ирака, а назавтра провозглашает свою решимость поразить багдадского дракона в одиночку. Злые языки окрестили бушевскую “коалицию желающих” “коалицией получающих” с намеком на подкуп этих стран финансово-экономическими подачками.
До азорского “последнего шанса” были и другие “последние”: американо-англо-испанский проект резолюции Совбеза, требовавший от Ирака разоружиться к 17 марта с невысказанным “а не то”, под которым подразумевалась война. Это был невыполнимый ультиматум, и он не мог рассчитывать на одобрение Совета. Тогда Англия выдвинула свой “последний шанс”, сопроводив первоначальный шестью условиями и прирезав к ультимативному 17 марта 4—7 дней. Но и этот “последний шанс” не встретил энтузиазма в штаб-квартире ООН.
Азоры намечались скорее не как последний шанс на мирное урегулирование в Ираке, а как последний шанс (без кавычек) помочь Блэру и Аснару, которые восстановили против себя подавляющее большинство населения Англии и Испании. Джон ле Карре пишет в лондонской “Таймс”: “Америка вступила в один из периодов своего безумия, но этот намного хуже того, что я предполагал”. Крупнейший английский драматург Гаральд Пинтер высказывается еще более откровенно: “Нынешняя американская администрация — это кровожадное дикое животное. Ее словарь — только бомбы...” Выдающийся американский писатель Норман Мэйлер пишет в “Нью-Йорк ревью оф букс”: “Буш использует понятие зла в качестве наркотика для американской общественности. За всем этим давлением с целью начать войну против Ирака скрывается желание иметь огромное военное присутствие на Ближнем Востоке как ступень для верховенства над всем остальным миром”.
Наконец, выступая в полупустом сенате, его старейший член Роберт Бэрд сказал: “Многие заявления, сделанные нынешней администрацией, просто возмутительны. Другого слова просто невозможно подобрать. Тем не менее сенат молчит, как призрак. Он молчит в канун, возможно, причинения самых ужасных смертей и разрушений народу Ирака, пятьдесят процентов которого, хочу подчеркнуть, дети до 15 лет. Мы и вправду бредем по истории как лунатики. И в глубине моего сердца я молюсь о том, чтобы эта великая нация и ее доверчивые граждане не испытали страшного пробуждения...”
