У многих из нас время от времени возникает ощущение, что вокруг — законченный сумасшедший дом, где все говорят одно, делают другое, а по жизни выходит третье. Мы видим, как три эти блюда постоянно клубятся, дымятся и завихряются в полном беспорядке, и не можем нащупать в них ни смысла, ни логики, ни системы. И впадаем в отчаяние, осознавая, что кто-то здесь сошел с ума — или мы, или окружающая нас среда.
Да, у многих сегодня возникает такое ощущение. Но не у всех. Есть и другие люди, которым, наоборот, никогда не кажется, что они проживают в сумасшедшем доме. Или кажется, но очень редко и только в те моменты, когда они вспоминают маму и детские годы.
Мы называемся “мы”. Они называются “они”. Мы — это легко ранимые олени, готовые уйти в запой по первому зову. Они — твердые орешки, уверенные в себе.
Даже если они проживают в настоящей психбольнице, а не гуляют на свободе, наслаждаясь обществом представителей власти и мирного населения, они все равно считают, что все идет так, как должно идти. И то, что нас напрочь выбивает из колеи, их заставляет лишь усмехаться в пшеничные усы и переходить в наступление.
Мы горько рыдаем от бессилия и униженности, сталкиваясь с простейшими процедурами прописки-выписки, замены паспорта и заманивания в квартиру сантехника для ремонта давно сгнившей трубы. Мы проклинаем многочасовые очереди, которые непременно надо везде отстаивать на ногах, и отфутболивание, и вымогательство, и хамство.
Зачем? Такой вопрос мы задаем себе и окружающим каждую минуту. Зачем нас заставляют собирать эту кучу бумажек, явно же никому не нужных? Зачем новые паспорта выдают только в одном окошке три раза в неделю по три часа, а не с утра до вечера в пяти кабинетах? Зачем на меня кричат, зачем меня прогоняют? Зачем надо мной издеваются, я ведь не сделал ничего плохого?
Нам постоянно хочется плюнуть на все, уйти в лес, залезть в нору, запихнуть туда жену, детей и собаку и больше уже никогда оттуда не высовываться, не выходить наружу в этот дикий мир торжествующих безумцев, где нужно всего опасаться, передвигаться вдоль стен на полусогнутых ногах и всегда быть начеку.
Они, в отличие от нас, ведут себя совершенно иначе. Они никогда не спрашивают “зачем?”, сталкиваясь с маразматическими препятствиями, вырастающими у них на пути, а, наоборот, мобилизуют силы, принимают бой и идут на штурм. Бросаются на препятствия грудью, завывая, как ночные ведьмы, и даже если у них не получается без очереди вырвать себе нужную справку, они все равно чувствуют себя победителями. Потому что для них важна не победа, важно участие.
В атмосфере сумасшедшего дома они чувствуют себя как в родной стихии. Даже не зная и не понимая здешних правил игры, они все равно умудряются внести свою лепту в общий маразм и по мере возможности его усугубить — углубить и уширшить.
Можно привести неисчислимое множество примеров их продуктивной деятельности на самых разных уровнях вплоть до самого высокого, президентского.
Первое место в ряду этих примеров на сегодняшний день занимает Чечня. Сейчас уже абсолютно ясно, что общими усилиями ее удалось довести до состояния совершенно безнадежной помойки, которую проще закопать и залить бетоном, чем привести в порядок.
Постарались все. Начинал Ельцин. Твердые орешки посоветовали ему восстановить конституционный порядок силой. Инициативу с восторгом подхватили военные, политики, министры и, конечно же, сами чеченцы. Маразм крепчал с каждым днем. Сумасшедший дом в Чечне на глазах становился все более сумасшедшим, но они шли вперед. Как только знамя выпадало из рук очередного борца, его тут же подхватывал кто-то другой.
Президенту Путину с его несгибаемой администрацией суждено, по всей видимости, завершить это мероприятие.
Ведь дело определенно идет к концу. После чрезвычайно удачного референдума, который явился яркой демонстрацией доброй воли чеченского народа, мы видим, что в республике окончательно наступил тот самый мир, который хуже войны.
На войне все-таки стараются убивать чужих, а не своих. А раз в Чечне уже мир, а не война, убивать чужих здесь не стремятся. Не актуально. Теперь свои взялись за своих. Причем так крепко взялись, что за неделю уложили сотню человек самого мирного населения.
Но если в случае с войной смертоубийство еще как-то можно прекратить — развести стороны, вывести войска, — то для мира никаких таких приемов нет. Пока свои своих не перебьют, они не остановятся.
Поэтому выход здесь один: всем чеченцам надо из Чечни убираться, рассредоточиваться по земному шару и прятаться друг от друга. Закономерный итог неустанной заботы о Чечне.
А когда они все убегут, президент объявит победу над международным терроризмом и велит уничтожить в Чечне сортиры за ненадобностью, забетонировать ее и окружить забором. Перечеркнутое очко — это будет дорожный знак, воткнутый у единственных ворот в Чечню. “В нашем дурдоме терроризма нет” — вот что он будет обозначать.
...Кстати, если бы такие теракты, как в Чечне на этой неделе случились, произошли бы не в Чечне, а в Москве или другом российском городе, вот был бы всеобщий кошмар и ужас. А когда то же самое в Чечне случается, то вроде и ничего особенного. Пару дней поговорили в новостях, и все, и забылось.
Не впечатляет. Всем уже кажется, в Чечне так и должно быть — чтоб люди гибли в массовом порядке. Разве это не говорит о том, что у нас — сумасшедший дом и мы его обитатели?
Или вот еще свежий пример. Всю минувшую неделю по первому государственному каналу ОРТ показывали на сон грядущий фильм с интригующим названием “Архивы Лубянки”. Весьма нудный. Выручила его только понедельничная серия, в которую автор программы вставил сюжет, отснятый чеченским оператором.
В сюжете подробно показывается, как пятеро чеченцев отрезают русскому солдату голову. Как они держат несчастного мальчика, как пилят шею, как он их умоляет и кричит страшно, а они объясняют, что Аллах велел неверным перед смертью мучиться, и продолжают резать. И перерезают в конце концов.
...Люди добрые, зачем? Ну зачем показывать по центральному государственному телеканалу такие вещи? Ведь нормальному человеку невозможно на это смотреть, он заболеет от потрясения, получит настоящий шок, психическую травму. Да мало ли что выделывают преступники — давайте теперь всю их жуть разглядывать во всех подробностях, так, что ли? Они безумцы, нелюди, и мы давайте свихнемся вслед за ними?
“Уберите детей, — торжественно предупреждает автор передачи перед началом казни. — Это страшные кадры. Но вы должны их видеть”.
Неужели кто-то после такого предупреждения уберет детей? Неужели дети послушаются и уберутся? Но дело даже не в детях. Взрослым-то зачем это видеть? Чтобы их тошнило потом четыре дня? Чтоб передергивало от ужаса и отвращения? Чтоб они уже точно уверились в том, что всех чеченцев необходимо уничтожить? А ведь так все и будут думать после зловонных “архивов Лубянки”.
И кто он есть, этот автор или ведущий — этот микрофон на ножках, гладкий карьерист с розовыми щечками, — кто он есть, чтоб нам указывать, что мы должны видеть, а что не должны?
А никто. Просто он из них. Из тех, кто не замечает отклонений, безумия, не ощущает сумасшедшего дома. Увидел в архиве кино про выродков-садистов, и захотелось развить садизм, углубить и уширшить. Интересно же, как живому человеку голову отрезают, — пускай и зрители посмотрят.
Но самое страшное: в увлекательный сюжет про отрезание головы вставлена РЕКЛАМА. Напористый рекламный блок про конфетки, прокладки и пивко.
Сделай паузу, скушай твикс, пока мальчику пилят шею.
Разве все это не сумасшедший дом?
Нет, в нору, в нору! Спасаться, отползать. Поделить жилплощадь: они пускай здесь, мы — там. И чтоб ни радио, ни телевизора. Только флора и фауна.
А вместе нельзя никак. Если вместе, нам не выжить. Либо погибнем, либо научимся, как они, не замечать сумасшедшего дома.
Они ведь только на первый взгляд выглядят странно. Конфетки свои сосут над трупами, мычат, бекают, срыгивают, глаза бессмысленные таращат... Несмотря на глуповатый вид, они такое умеют придумать, до чего нам за всю жизнь не додуматься. И если мы живем вместе с ними, то об этом всегда надо помнить. Всего опасаться, передвигаться вдоль стен на полусогнутых ногах и быть начеку.
