“Ил-76” шел на посадку. Все было так же, как два года назад: Таджикистан, Душанбе, военный аэродром. Так же — и не так... Теперь тут плескались на ветру два звездно-полосатых флага. Под ними, за колючей проволокой, стояли американские транспортники “С-130” “Геркулес”. Скуластый веселый янки, оттопырив палец, приветливо показывал: “Все о’кей!” А ведь всего два года назад на этой стоянке под охраной зенитчиков 201-й дивизии грелись на солнышке российские штурмовики “Су-25”...
201-я когда-то входила в состав знаменитой 40-й армии. В 1991 году распался Союз, в Таджикистане началась гражданская война. Офицеры бросили благоустроенные квартиры и, забрав семьи в казармы, держали осаду. Не было ни денег, ни продуктов, ни медикаментов. Но ни один склад с боеприпасами не был разграблен. А московское руководство, занятое дележом власти, словно забыло о дивизии. Тогда офицеры послали “ультиматум” Верховному главнокомандующему Ельцину: если военное присутствие на границе с Афганистаном России больше не требуется, мы готовы отправиться вместе с техникой домой. Почувствовав неизбежный международный скандал (идти пришлось бы через три границы), Москва приняла меры: в 1992 году в 201-ю вновь стали присылать призывников, деньги, продовольствие... Позже дивизия стала костяком миротворческих сил и участвовала в примирении враждующих сторон. В 1999-м Москва и Душанбе подписали договор, по которому 201-я мсд должна стать военной базой. Четыре года в договоре “уточняют детали”. За это время в Афганистане прошла антитеррористическая операция, в Киргизии и Узбекистане появились авиабазы США, приземлились натовские самолеты и в Душанбе. У россиийских военных теперь новые соседи.
В Центральной Азии в течение последних пяти лет НАТО проводит учения миротворческих сил “Центразбат” — “Центрально-Азиатский батальон”. Россию там неизменно представляет 201-я дивизия. Противников здесь нет — только союзники, но, по словам участников, всегда ощущается противоборство российских и американских военных. Курьезных историй возникает множество.
— Подходит ко мне низенький бурят из нашей дивизии, — рассказывает подполковник Евгений Панов, — и говорит: “Товарищ командир, меня остановил здоровый черный американец, палец вот так показал и говорит: “Ай эм фак ю”. Но я его бить не стал, только послал на три буквы. Правильно сделал?” На следующий день “маленький бурят” всех американцев на армрестлинге завалил, негра — своего обидчика — тоже.
Мы американцев всегда надираем, а по спецзадачам они вообще слабаки, посмеиваются в дивизии. К примеру, потребовалось развести враждующие стороны, которые шли стенка на стенку. Американцы решили вести переговоры. А батальон 201-й встал живым щитом, и в рукопашной растащил противников. Единственное, чему завидуют наши военные, — средствам связи и экипировке “союзников”. Даже анекдот придумали. Русский генерал спрашивает у американского: “Зачем на вашей форме разноцветные кнопки?” Тот отвечает: “Когда жарко, жмем синюю — включается кондиционер. Если холодно, жмем на красную — включается подогрев. А если устаем — жмем зеленую, чтобы принять анаболики и с новыми силами идти в бой”. Наш генерал тут же приказал изобрести похожую экипировку, но подешевле. Встречаются через год. У солдата 201-й на спине привязан косяк с дверью. Американец интересуется: “Что это?” Наш в ответ: “Когда холодно, дверь закрываю, жарко — открываю, а если устал — сбрасываю косяк и — в бой”.
А вот наш сухпаек американцы любят больше своего, хотя в US ARMY он в 24 вариантах: для мусульман — без свинины, для вегетарианцев — с сырными шариками, для гурманов — с острым соусом “Табаско”, всякими приправами, добавками и даже жвачкой для очистки зубов. Покупая паек у ребят из 201-й, штатовцы шутят, что под горилку он лучше идет.
Кстати, о горилке. Во время учений “Центразбат” для всех действует “сухой закон”, только американцы на особом положении — им разрешается пиво. И все равно бурчат: что толку — пиво нигде не купишь. А этим русским пить запрещено, но они каждый вечер пьяные (русскими янки называют всех эсэнговцев). Наши им отвечают: “Когда-то мы в одной армии служили, одни училища заканчивали — однокашники всегда найдут, что выпить за встречу”.
Среди русских и таджиков однокашников скоро совсем не останется. Если прежде Таджикистан ежегодно направлял в наши военные вузы более 100 человек, то в этом году — только 16. Зато в Индию поедут 40 человек, по десятку — в Китай, Францию, Иран, США. Логика у таджикского военного руководства простая: Россия за обучение одного курсанта требует около 1000 долларов в месяц, другие страны готовы учить таджиков бесплатно.
Но на учениях “Центразбат” офицеры СНГ держатся вместе, даже в парадном строю стараются идти рядом. Заключительный парад участников — увлекательное зрелище: маршируют иранские стрелки, индийские пехотинцы, шотландцы в клетчатых юбках с волынками... Когда на плацу появляются американцы, их запевалы речитативом горланят: “Кто выпустил собак?”. Строй дружно отвечает: “Гав, гав, гав, гав...”
Россияне поют: “Эх, 201-я мотострелковая, моя дивизия, моя судьба”. Однокашники им пока еще подпевают...
Бойца из 201-й, сидящего в окопе на 40-градусной жаре в бронежилете и каске за 4000 рублей в месяц, трудно назвать солдатом удачи. Единственное, что здесь ценят контрактники, — льготную выслугу лет: год за три. Если солдат в 20 лет подписывает контракт, к 27 годам он может рассчитывать на пенсию.
Контрактники 201-й — в основном люди из глубинки, познавшие все “прелести” безработицы. Есть такие, у кого “крыша поехала” после Чечни — им все стрелять хочется. Увидев, что в Таджикистане уже нет войны, такие быстро уезжают. Кое-кто стремится сюда за дешевыми и доступными наркотиками. Таких рано или поздно вычисляют на ежемесячных осмотрах. Но ежегодно в дивизии кто-нибудь умирает от наркотиков: то грязный шприц попадется, то передозировка. Около 15 процентов военнослужащих — местные жители. Новобранцы из России наивно думают, что их ждет восьмичасовой рабочий день, свободное время, благоустроенное общежитие... А на деле — казарма, ранний подъем, зарядка, вечерняя поверка... — все как у обычных срочников.
Одна только акклиматизация чего стоит — к местной жаре новички привыкают 3 месяца, их даже в наряды не ставят. Пока не научатся верблюжью колючку заваривать (она спасает от поноса), тратят кучу денег на лимонады-минералки. Очень распространены “местные прелести” вроде гепатита, малярии и брюшного тифа. Не всякий соглашается терпеть эти тяготы и лишения за 4000 рублей, поэтому служба в дивизии напоминает школьную задачку про бассейн — в одну трубу втекает, а из другой вытекает. Средняя продолжительность службы солдата здесь 3—6 месяцев. Офицеры жалуются: начинаешь учить одних, а заканчиваешь с другими. Какие уж тут профессионалы! Командиры 201-й уверены: нужно принципиально менять условия отбора, обучения, оплаты. А еще очень иронично относятся к эксперименту в 76-й Псковской десантной дивизии:
— Деньги генералам девать некуда! Нас надо изучать, мы уже 10 лет на контракте. С тех пор как этот эксперимент затеяли, сюда лишь однажды позвонили воспитатели из Пскова. А начальству из Москвы мы вообще не интересны...
Зато собственный опыт в 201-й изучают постоянно и делают неутешительный вывод: как только уберут в дивизии льготную выслугу лет (ходят такие слухи), контрактное соединение развалится.
Душанбе теперь аэродром “подскока”, промежуточная база для авиации НАТО, летающей в Афганистан. К 17—18 часам американские “Геркулесы” и французские “Трансалы” спешат на посадку. Идут всегда низко, прямо над позициями российского разведбата. Командир батальона подполковник Сергей Тюгай говорит, что на такую махину легко установить любую разведывательную аппаратуру. Впрочем, вооружение дивизии “союзники” давно знают наперечет и не скрывают этого.
Правда, прятать особо нечего — вся техника старая, выведенная еще из Афганистана. Перепаивают и латают ее на месте — на ремзаводы в Россию не переправить: военные составы через свою территорию не пропускает Узбекистан. Запчасти доставляют транспортные самолеты, поэтому старое железо становится “золотым”. Недавно узбеки закрыли коридор и для военной авиации. Самолеты теперь летают через Киргизию, что на 2 часа дольше. Офицеры прямо говорят, что 201-я мсд кое-кому как кость в горле: если убрать не удается — значит, нужно перекрыть каналы поставок, а будет слишком дорого обходиться — глядишь, и сократят...
Случается, собственные военачальники способствуют этим планам. В прошлом году дивизию сократили с 8000 до 5500 военнослужащих. Под секвестр Генштаба попали даже, зенитно-ракетные полк и дивизион, прикрывающие дивизию и аэродром с воздуха. Во время недавнего посещения Душанбе об этом якобы узнал Путин и возмутился решением Генштаба. Минобороны срочно бросилось восстанавливать ПВО. Но разворачивать полк заново — значит, признаться в собственной глупости. Поэтому решили создать только два дивизиона.
Россия не платит Таджикистану за свое военное присутствие в стране ни копейки. И такой вопрос пока не стоит. Но наше Минобороны умудряется не платить даже “коммуналку”. Как, например, если бы жильцы дома не оплачивали газ, свет, воду... Что обычно бывает с такими жильцами? Здесь хозяева еще терпят...
— Одними дипломатическими разговорами без экономического подкрепления ничего не сделаешь, это все равно что голой пяткой на саблю кидаться, — считает правнук пролетарского писателя Максима Горького — чрезвычайный и полномочный посол России в Республике Таджикистан Максим Пешков. — Благодаря чему американские базы стоят в Узбекистане? Свое присутствие в этой стране США оплачивают наличными и инвестициями в экономику.
Пока юридически и экономически не закреплен “базовый” статус 201-й дивизии, ее командованию приходится из кожи лезть вон, чтобы выполнять боевые задачи. Но свои позиции в Таджикистане мы потихоньку теряем. Например, летать ночью наши военные летчики уже не могут — на аэродроме в Душанбе надо включать освещение и аппаратуру ночного видения, а это довольно дорого. Зато французские “Миражи” и американские “Геркулесы” здесь как дома — платят они аккуратно. У них есть даже автономное аэродромное обеспечение и своя аэродромная служба. “Это всего лишь аэродром “подскока”, — утешают себя политики и дипломаты. — Звучит вроде так: поскачут-поскачут и улетят. А может, останутся? Все может быть... Но решать это уже не России. Ведь это не у нас, а у них в Таджикистане все о’кей!”
