Пчелку жалко!

Первыми, кто вымрет в XXI веке от плохой экологии, будут пчелы. К такому неутешительному прогнозу пришли многие ученые разных стран мира. Что интересно, еще раньше массовый пчелиный мор в России предсказала прорицательница Ванга.

И вот нынешней зимой мрачное пророчество сбылось: на бескрайних российских просторах погибло от 70 до 90% пчел! В общей сложности это, по подсчетам специалистов Пчелпрома, больше миллиона пчелосемей.

Вряд ли отрасль оправится после такого нокаута. Особенно скорбят по этому поводу служители церкви, убежденные, что сие есть не что иное, как наказание божье за грехи современного общества. А сами пчеловоды накануне Медового Спаса, отмечавшегося вчера, выступили с предложением поставить пчеле... памятник.

Как пчелы дошли до жизни, точнее, до смерти такой? И реально ли сегодня спасти медоносов, пока они не вымерли, как мамонты?

Единственное приятное для пчел событие за эту зиму — для них спроектировано новое жилье. Многоцелевой улей придумал инженер Борис Карягин. Благодаря использованию в гнездовых рамках поворотных плечиков особой конструкции пчелы здесь не мерзнут и не болеют. Они как бы греют себя сами и при этом меда зимой кушают минимум. А все потому, что тепло долго удерживается, ульи не проветриваются и не плесневеют. Вообще замечено, что в этом пчелином домике насекомые плодятся в два раза быстрее. Видимо, даже пчелы заниматься сексом предпочитают в тепле и чистоте.

Испокон веку на Руси люди не представляли себе жизнь без меда. Что они только с ним не делали, куда только не добавляли! Медовые пироги и квас, хмельная медовуха... Может, оттого-то и крепки в старину наши пращуры были: ведь в ложке меда, как известно, целая аптека. Еще Демокрит, умерший в возрасте 109 лет, и древнегреческий поэт Анакреонт, писавший вирши вплоть до 115 лет, свое долгожительство объясняли постоянным потреблением меда. Во все века его называли пищей богов, волшебным эликсиром, продлевающим жизнь и придающим силу в любви (почище, поди, любой виагры). Как в старину бывало: попотчует жена мужа медком — и никакой демографический кризис не страшен.

А что сейчас? Далеко не у каждой хозяйки есть в загашнике хотя бы одна баночка меда. Как-то незаметно мы вычеркнули традиционный национальный продукт из своего рациона. Мед не выдержал конкуренции с сахаром и его заменителями, медовые вина вытеснила водка. Вспоминают о нем, только когда приболеют, и употребляют все больше как лекарство — изредка и понемногу.

— И все же не согласен с утверждением, что потребление меда падает не по дням, а по часам, — говорит зампредседателя правления Межрегиональной общественной организации пчеловодов Александр Фарамазян. — По нашим подсчетам, в год в России выходит в среднем по 300 граммов меда на человека. Сейчас мед добавляют в торты, конфеты, делают из него лекарства и парфюмерию. Другое дело — какого он качества... В Европе уже два года на поставку меда из России наложено табу.

Проблема, как выяснилось, не только в том, что в нашей стране много фальсифицированного меда. Европейцев пугает наш ГОСТ. Вообще под гостовское определение меда, по словам Фарамазяна, подпадают даже... пчелиные экскременты. Но принятой во всем мире градации Пфунда по сортам и цветам в России нет. Не предусмотрен у нас и контроль за содержанием в продукте антибиотиков. К тому же стоит российский мед на порядок дороже, чем где бы то ни было. В магазинах цена доходит уже до 200—250 рублей за кг. По сравнению с другими странами (например Чехией или Германией) эта цена запредельная. А все потому, что себестоимость российского меда очень высока. Отечественные пчеловоды получают его так же, как их предки пять веков назад. По старинке мастерят ульи из подручных материалов, не используют усовершенствованные технологии. А тут еще этот массовый пчелиный мор... Справедливости ради замечу, что он охватил все страны, но столько, сколько в России, пчел не погибло, пожалуй, нигде.

— Все дело в плохой экологии и изменении климата, — продолжает Фарамазян. — Пчелы чувствительны к перепадам давления и температуры, им нужны экологически чистые поля и леса. Слабые они стали, хворые...

Различных заболеваний, которыми страдают пчелы, не счесть. Откуда берутся эти напасти — неизвестно. Между тем далеко не в каждом регионе есть хоть один ветеринарный врач со специализацией по лечению болезней пчел. Ну и, наконец, ульи, используемые нашими пчеловодами, не приспособлены для российских условий. Пчелы в них мерзнут и голодают.

А может, еще и оттого гибнут пчелы, что народ нынче пошел недобрый? Они ведь, по убеждению священнослужителей, у плохих людей не водятся. В свое время один из изобретателей пчелиных ульев Борис Карягин подарил 35 ульев женскому Свято-Троице-Серафимо-Девеевскому монастырю. То ли оттого, что ульи действительно пришлись пчелам по вкусу, то ли отмолили им благодать Божью монашки, но вот что пишут последние: “Этой зимой почти все пчелы выжили. Хотя на пасеках по соседству от нашего монастыря вымерли почти до единой. Поговаривают, от неизвестной болезни...”

Тема “монастырь—пчелы” вообще заслуживает отдельного разговора. Много веков монахи занимались этим богоугодным, по их мнению, делом. Пасеки их славились далеко за пределами отечества. Часть меда употребляли сами, часть продавали, а из воска делали свечи. “В храмах наших, конечно, и сегодня горят свечи, но аромат их далеко не медовый”, — не раз сокрушался Патриарх Всея Руси Алексий Второй, призывая возродить отрасль. А в том, что она на грани гибели, сомнений почти не остается. Сельхозпредприятия, колхозы, имеющие пасеки, скоро можно будет пересчитать по пальцам одной руки. В 2000 году у них было 500 тысяч пчелиных семей — сейчас, наверное, и трехсот не насчитается. А ведь когда-то речь шла о нескольких миллионах...

— Если дело так пойдет дальше, то нужно поставить под сомнение выполнение “Концепции развития пчеловодства в России”, которая подразумевает, что к 2010 году у нас будет 7 миллионов пчелиных семей, и они станут приносить по 133 тысячи тонн меда. А это минимальное количество, которым, по медицинским нормам, государство должно обеспечить население, — рассуждает замдиректора Федеральной госинспекции по пчеловодству при Министерстве сельского хозяйства (Пчелпром РФ) Валентина Роднова.

“Поставить под сомнение” — это чересчур мягко сказано. Всю отрасль сегодня тянут на себе частники, а они жалуются, что пчелы стали халтурить. Если раньше одна пчелиная семья давала по 25—30 кг меда — сегодня едва наскребает 11—16. А государство, вместо того чтобы защищать пчел и пчеловодов, с каким-то ожесточенным упорством их уничтожает. Пожалуй, трудно припомнить, чтобы когда-нибудь пчеловодов облагали налогами, — скорее наоборот: их всячески поддерживали и предоставляли различные льготы. Так вот, российское правительство “оплошность” исправило. Сегодня пчеловод не может даже в лес приехать и выпустить пчел: нужно договариваться с лесничим и платить ему мзду. За что? За цветочную пыльцу, вероятно. Или за воздух, которым пчелы дышат. Закон это не уточняет, зато суммы штрафов в Гражданском кодексе называются конкретные.

Понятное дело, так было не всегда. Возьмем, к примеру, прошлый век. Что бы там ни говорили про дедушку Ленина, а мед он любил и еще в 1919 году подписал декрет “Об охране пчеловодства”, сыгравший известную роль в возрождении этой отрасли, разоренной в годы Первой империалистической и Гражданской войн. Пчеловоды с тоской вспоминают этот документ, который обязывал земотделы оказывать им всяческое содействие. После Великой Отечественной войны государство всерьез помогало колхозам в восстановлении пасек, уничтоженных фашистами. А VII съезд Советов и вовсе признал “большое значение пчел и пчеловодства в повышении урожайности сельскохозяйственных культур”. То были светлые времена для пасечников.

В 1998 году законопроект “О пчеловодстве”, прошедший бурные обсуждения трех чтений в Государственной думе, утвержденный Федеральным собранием, в конце концов был отклонен президентом Борисом Ельциным с формулировкой: “...регулирование соответствующих отношений отдельным федеральным законом представляется излишним”. Но подобный документ не показался “излишним” для правительств Канады, Чехии, Болгарии, Швеции, Германии, Израиля, Австрии. Законы “О пчеловодстве” приняты даже на Украине и в Казахстане. Зато на одном из заседаний российской Думы кто-то из отцов-депутатов назвал пчелу... разносчицей заразы.

Сейчас потребность в законе еще более возросла. Он, по крайней мере, помог бы решить проблемы охраны интересов отрасли, непростые взаимоотношения пчеловодов с населением и владельцами земель, выращивающих культуры медоносного значения. В Башкирии, Чувашии, Ростовской, Саратовской, Калининградской, Орловской областях попытались “выкрутиться” с помощью местных законодательных актов (на Орловщине даже пчелиную перепись задумали провести). Но все это ложка меда в бочке дегтя. На днях в Ассоциацию пчеловодов России пришел, рыдая как ребенок, известный генерал. Просил: мол, заберите Христа ради моих пчел, иначе меня в тюрьму посадят, а их отравят. Оказалось, его соседка по даче — женщина авторитетная, грузная, регулярно пользующаяся различными дезодорантами и антиперспирантами (на запах которых летят пчелы), объявила ему войну и выдвинула ультиматум. Короче, отдал генерал ульи с пчелами за копейки, словно душу дьяволу продал. В последнее время таких случаев все больше. Можно понять воинственную даму, других людей, боящихся соседских пчел, но что прикажете делать пчеловоду, которому “прогулка” в лес стала не по карману?

14 августа — Медовый Спас. В этот день на Руси всегда разговлялись медом. Им угощали родных, соседей, гостей. Ярмарки и базары ломились от медовых яств. А нынче... Нынче сами пчеловоды, конечно, Медовый Спас отпраздновали, соты из ульев достали, освятили в церкви. Только для большинства из нас толку от этого не будет никакого. Помните, как в той сказке — “по усам текло, а в рот не попало...”