Министр самообороны

“Борис Николаевич, вы мне как отец!” — любил в свое время повторять Ельцину тогдашний министр обороны Грачев. Президент верил. Правда, сейчас он о факте наличия у него “сына” предпочитает почему-то публично не вспоминать.

Несколько недель тому назад Борис Ельцин вдруг нарушил свой добровольный обет политического молчания. В интервью одной из московских газет экс-президент перемыл косточки большинству виднейших политиков своей эпохи. Не была упомянута только одна фамилия: экс-министра обороны Павла Грачева.

А между тем в ельцинском правительстве Грачев играл совершенно уникальную роль. За свой первый президентский срок Ельцин поменял шесть министров финансов, семь министров экономики, шесть руководителей Лубянки, пять министров внутренних дел... А вот кресло главы военного ведомства — за исключением краткого периода исполнения этих обязанностей самим Ельциным — занимал только один человек: Павел Сергеевич.

С точки зрения нормальной логики подобная привязанность президента к своему военному министру абсолютно необъяснима. Грачев был полной катастрофой во всех мыслимых и немыслимых отношениях. В профессиональном: армия при нем разваливалась просто невиданными темпами. В политическом: именно благодаря безудержному хвастовству Грачева Россия втянулась в губительную для нее чеченскую войну. В имиджевом: ни один из соратников Ельцина не подпортил так ему репутацию, как этот, по выражению президента, “лучший министр обороны”. В плане личной лояльности, наконец: в судьбоносную ночь на 4 октября 1993 года Грачев очень долго колебался, прежде чем направить танки на штурм Белого дома.

Что же так крепко связывало Ельцина и Грачева? Поиски ответа на этот вопрос — это вовсе не имеющие лишь историческую ценность копания в делах давно минувших дней. Анализ глубинных причин этого альянса позволяет четко осознать очень многое. Например, всю порочность выстроенной в 90-е годы системы отношений между высшим военным и гражданским руководством России.

“Я видел этот страх в глазах Ельцина. У него, наверное, еще с детства в печенках сидел ужас перед силовыми органами: генералитетом и верхушкой КГБ. Больше он никого не боялся, а вот к этой угрозе относился просто предельно серьезно”, — сказал мне один из бывших ближайших соратников Ельцина.

Панический страх — не самый лучший советчик в политике. Но в данном случае политические инстинкты Бориса Ельцина его не подвели. После убийства в 1801 году императора Павла I гвардейскими офицерами армия в России, как правило, больше не брала на себя инициативу по смене власти в стране. Но, когда эту инициативу на себя брали другие, слово генералов почти всегда оказывалось решающим. В 1917 году Николай II отрекся от престола именно после того, как командующие военными округами отказали ему в поддержке. Сорок лет спустя от смещения с поста первого секретаря ЦК Никиту Хрущева спасла именно твердая позиция тогдашнего министра обороны Георгия Жукова. В декабре 1991 года Михаил Горбачев отказался от борьбы за сохранение СССР только после того, как шеф военного ведомства Евгений Шапошников отказался участвовать в игре.

Разные лидеры по-разному решали проблему приручения военных. Сталин предпочитал тактику прямого террора. В 1925 году известного независимостью своего характера наркома обороны Михаила Фрунзе зарезали на операционном столе. В последующие годы генералов пачками арестовывали и расстреливали. Брежнев использовал прямо противоположный метод. Армию задабривали громадными финансовыми подачками. При Леониде Ильиче оборонные расходы стали совершенно неподъемными для бюджета.

Став в декабре 1991 года главнокомандующим, Ельцин не мог использовать ни тот, ни другой метод. Террор по понятным причинам исключался. А денег не было. Для манипуляции военными в новых условиях Кремлю требовался министр обороны с весьма специфическим набором качеств.

Знакомство со средой. В 1992 году в околокремлевских кругах интеллектуалы любили обсуждать идею назначения министром обороны Галины Старовойтовой. Примеры назначений на высший военный пост государства абсолютных дилетантов уже были в нашей истории. Так, Сталин сделал своим военным министром презираемого генералами бывшего ученика электротехника Булганина.

Но в условиях 1992 года такой вариант для Ельцина был абсолютно исключен. Недовольная распадом Союза армия могла выйти из-под контроля. Для того чтобы этого избежать, президенту в кресле военного министра был нужен человек, знакомый со средой. Другое дело, что авторитет этого человека в военных кругах не должен был быть слишком высоким.

Неавторитетность. Всего лишь несколько месяцев спустя после того, как Жуков спас Хрущева от “антипартийной группы Молотова—Кагановича”, партийный лидер “отблагодарил” маршала. Жукова выкинули из кресла военного министра. Грачев в октябре 1993 года проявил к Ельцину открытую нелояльность. Но отправлять его в отставку президент и не подумал.

На первый взгляд эти действия наших вождей выглядят абсурдными. Но у них есть очень простое объяснение. Чрезмерно авторитетный военный на высшем государственном посту всегда может затеять собственную политическую игру и стать опасным для руководителя страны. Нечто подобное, собственно, произошло с Ельциным после отставки Грачева. Пользующийся тогда огромной популярностью в стране секретарь Совбеза Лебедь начал чуть ли не открыто претендовать на президентский престол.

А вот если министр обороны непопулярен и неавторитетен, то таких фокусов он никогда не выкинет. Ведь он отлично осознает, что руководитель государства — его единственная опора. По этой логике получается, что, чем больше ошибок совершает шеф военного ведомства, тем он “роднее” для президента, тем лучше его положение при кремлевском дворе.

Пофигизм и аполитичность. Исходя из кремлевской логики, шеф военного ведомства в начале 90-х годов ни в коем случае не должен был принимать чересчур близко к сердцу интересы армии. Ведь в этом случае он мог постепенно перейти в оппозицию к Кремлю. Именно это случилось после отставки Грачева. Заменивший его в кресле министра обороны Игорь Родионов почти не скрывал своего отрицательного отношения к президенту. А действия нового военного министра с каждым месяцем приобретали все более антикремлевский характер.

Павел Грачев, которого многие годы СМИ открыто обвиняли в коррупции, продержался на посту шефа военного ведомства более четырех лет. Болезненно честный Игорь Родионов — около десяти месяцев. Причем полным хозяином в комплексе зданий МО на Арбате Родионову стать так и не удалось. Попытки нового министра что-то изменить блокировались не только из Кремля, но и изнутри его ведомства.

Почему Родионову не удалось подчинить “российский Пентагон” своей воле? “Родионов был человеком из другой эпохи, — считает один хорошо знавший экс-министра бывший член высшего руководства России. — Он так до конца и не понял, где же он, собственно, оказался. Родионов был уверен, что Российская армия — примерно то же самое, что и советская. А это уже было не так. Родионов был убежден, что вокруг него одни враги. Не все в порядке было и с его компетентностью. Однажды его на этом поймал даже Ельцин. В один день на столе президента оказалось два доклада о финансировании армии — от премьера Черномырдина и от Родионова. Тема была одна, а вот цифры совершенно разные. После проверки выяснилось, что правильными были все-таки цифры премьера”. Но главной причиной было все же не это. Грачева высший генералитет в своей массе принял. А Родионов так и остался для него чужим.

Спрашивается: почему? Сразу после провала августовского путча 1991 года произошел один показательный эпизод. Президент СССР Горбачев без особого шума удовлетворил ходатайство нового министра обороны Шапошникова о приватизации “заслуженными генералами” своих служебных дач. Как сейчас ясно, этот мелкий случай был предвозвестником грядущих глобальных событий.

Объясняя любое ЧП в своей вотчине, генералы любят использовать отговорку. Армия, мол, это часть общества. Поэтому все вопросы не к нам. В большинстве случаев от этой отговорки можно отмахнуться. Но доля истины в ней все-таки есть. В начале 90-х годов в обществе царила дикая приватизация. Армия, естественно, тоже не могла остаться в стороне. Фактически между высшими гражданскими и военными властями России было заключено неформальное соглашение. Кремль сквозь пальцы смотрел на “прихватизацию” армии генералами, а те в ответ гарантировали лояльность людей в погонах политическому руководству страны.

Для большинства офицеров 90-е годы стали временем постоянных унижений и жизненного краха. Для значительной военной элиты — золотой эпохой, эрой неограниченных возможностей, настоящим Клондайком. Золото буквально валялось под генеральскими ногами. Надо было только протянуть руку.

Чтобы заработать солидную сумму, не надо было придумывать никаких хитроумных схем. Самый простой способ: вместо того чтобы сразу выдать поступившую зарплату офицерам, два месяца прокручивать эти деньги в банке. Свирепствовавшая тогда в России инфляция гарантировала солидный навар. Для более высокопоставленных генералов были открыты другие способы заработка. Махинации при продаже военного имущества во время вывода российских войск из Восточной Европы. Махинации с деньгами, выделенными на обустройство этих частей на новых местах их дислокации. Продажа оружия создаваемым армиям бывших союзных республик и, например, Чечни. Поставки военной техники в “горячие точки”. Или сдача в “аренду” боевых частей для участия в конфликтах в тех же “горячих точках”.

Обо всем этом пресса долго и нудно писала в 90-е годы. Большинство этих фактов так никогда и не было убедительно опровергнуто.

“Я не боялся идти на непопулярные реформы! А вот Путин боится!” — заявил в начале этого года своим бывшим соратникам экс-президент Ельцин. Но, похоже, что Борис Николаевич сильно заблуждается. Во всяком случае, в военных вопросах поведение Ельцина лучше всего сравнить с привычкой страуса засовывать голову в песок при малейшем признаке опасности.

Если бы министром обороны в те годы был не Грачев, была бы ситуация в армии лучше? Некоторые вещи были абсолютно неизбежны, кто бы ни занимал главный кабинет на Арбатской площади. Например, хаос, вызванный разделом большой Советской Армии на 15 маленьких армий национальных республик. Или “прихватизация” российских вооруженных сил генералами. Но все равно ответ на этот вопрос не может не быть утвердительным. “Если бы на месте Грачева был бы, например, его первый зам, начальник Генштаба Михаил Колесников, ситуация была бы несравненно лучше, — считает один из хорошо знающих армию бывших членов российского руководства, — процесс распада был бы остановлен или приостановлен гораздо раньше”.

Отдельная песня — Чечня. Реальные отношения Грачева и К° с дудаевским руководством в начале 90-х годов — это еще слишком неисследованная тема. Но то, что Павел Сергеевич — один из самых главных виновников начала первой чеченской войны, не подлежит сомнению. “Грачев клялся президенту: мы с ними покончим за неделю, максимум за две, ну уж к новому году-то точно, — рассказывает Александр Коржаков, — если бы не эти грачевские заверения, Ельцин бы вряд ли начал войну”. Другой бывший член ельцинской свиты уверяет, что конфликт разразился из-за отказа Грачева снести дудаевское оскорбление. Мол, Грачев был уверен в своей способности контролировать первого президента “независимой Ичкерии”. А Дудаев взял да и послал его матом. Вот Павел Сергеевич и решил наказать обидчика самым драконовским способом.

Итак, Грачев один из самых главных виновников бед нашей армии в 90-е годы. Но есть и виновник поглавней. Это, разумеется, Верховный главнокомандующий Борис Ельцин. Собственно, кто такой Грачев? Один канадский юморист сформулировал в прошлом веке “принцип Питера”: если чиновник демонстрирует на низовом уровне свою компетентность, его повышают до поста, для которого он совершенно не подготовлен. Павел Грачев — блестящая иллюстрация этого принципа. По рассказам сослуживцев, он был вполне компетентным командиром дивизии. Но затем Павлу Сергеевичу “повезло”. Он случайно оказался в нужном месте в нужный час, и его назначили на пост, для которого он был совершенно непригоден.

Ельцин виноват дважды. Сначала он назначил министром обороны совершенно некомпетентного человека. А затем показал, что Президентом России можно манипулировать с использованием самых простейших психологических приемов.

В первое время Грачеву удалось удерживать свое положение при ельцинском дворе благодаря протекции других людей. Сначала “крышей” для Павла Сергеевича был рекомендовавший его президенту тогдашний ельцинский любимец Юрий Скоков. Потом грачевским покровителем стал Александр Коржаков. “Я ведь не сразу разобрался в Грачеве, — рассказывает бывший начальник президентской службы безопасности, — несколько раз я спасал его от отставки. Помню, после выхода в “МК” статьи “Паша-мерседес” Павел Сергеевич впал в депрессию и решил, что его уберут. Через некоторое время после этого мы с Ельциным были в Петербурге. Президент возложил венок на Пискаревском кладбище, и я тут же ему рассказал. Надо поддержать Павла Сергеевича. А то его пресса совсем заклевала, у человека суицидальное настроение! Президент выслушал и тут же подтвердил журналистам свою поддержку Грачева”.

Но вскоре Павел Сергеевич сам научился вертеть президентом на зависть другим царедворцам. Той же осенью 1994 года главным “антигероем” прессы был новый замминистра обороны, бывший командующий Западной группой войск Матвей Бурлаков. В результате шума в СМИ Бурлаков был отстранен от своей должности. Ему грозили очень серьезные неприятности.

Аккурат в это время Ельцин прибыл на совещание в здание военного ведомства. “На входе в здание его встретил наряженный в нарядный генеральский мундир Бурлаков, — рассказывает Коржаков, — преувеличенно чеканя шаг, он подходит к президенту и неестественно громким голосом с использованием эпитетов типа “глубокоуважаемый товарищ главнокомандующий” делает доклад... У Бориса Николаевича от умиления аж слезы выступили”. Проблем у Бурлакова сразу поубавилось.

“Грачев стал очень близок к Ельцину благодаря использованию одного нехитрого психологического приема, — рассказывает один из бывших высокопоставленных кремлевских обитателей, — он стал разыгрывать карту “сына” Ельцина. Президент в глубине души очень страдал из-за отсутствия у него наследника мужского пола. Грачев постарался стать этим сыном, которого у Ельцина никогда не было. Он постоянно повторял ему: “Вы мне как отец”. Этот прием оказался фантастически эффективным”.

Одно слово Грачева в глазах Ельцина перевешивало все. По рассказам осведомленных бывших кремлевских чиновников, очень часто на стол Ельцина ложились убийственные документы с цифрами и фактами о развале в армии. Президент соглашался: мол, в военном руководстве надо что-то менять. Но затем в ельцинский кабинет заходил Павел Сергеевич. И очень скоро президент соглашался с тем, что этот документ написали люди, которые ничего не понимают в военных делах.

Психологический механизм этого явления был довольно прост. По словам бывших кремлевских царедворцев, Грачев всегда докладывал Ельцину только хорошие новости. Мол, военная реформа идет полным ходом, президент в рядах вооруженных сил пользуется поддержкой и популярностью. Естественно, для Бориса Николаевича слышать это было очень приятно. А появление “гонцов с дурными вестями” вызывало у президента душевный дискомфорт и внутренний протест.

Перед началом первой чеченской войны эта особенность ельцинского поведения стала приобретать крайние формы. Один из президентских помощников попытался было открыть глаза главе государства на всю авантюрность грачевских планов блицкрига. Реакция Ельцина была предельно жесткой. Несчастному помощнику было велено “не озабочиваться” больше посещением Совбеза. В течение следующих нескольких месяцев президент словно забыл о существовании у него этого соратника.

Поражения нашей армии уже в первые недели чеченской войны стали для Ельцина кошмарным сюрпризом. Президент впал в глубокую депрессию и в течение нескольких дней никого не принимал. Затем Ельцин вернул к себе опального помощника и позаботился о том, чтобы отныне ему без прикрас докладывали о всех армейских бедах.

Но парадоксальным образом на отношение президента к Грачеву это ельцинское прозрение никак не повлияло. По словам одного из очевидцев заседания Совбеза, после теракта в Буденновске Ельцин вел заседание таким образом, чтобы не дать Грачеву возможности заявить о своей отставке. Напомню, что другим силовым министрам такая возможность была с радостью предоставлена.

Сейчас в среде журналистов очень модно насмехаться над пенсионной реформой. Некоторые острословы, например, посчитали грядущую пенсию шефа Пенсионного фонда. Их вывод: идеолог пенсионной реформы на старости лет будет получать сущие гроши. Увы, но в данном случае насмешка в цель не попала. Власть уже давно без особого шума провела пенсионную реформу, гарантирующую просто огромные пенсии. Другое дело, что эта “реформа” касается только избранных.

По рассказу Александра Коржакова, принимая отставку Грачева, Ельцин предложил ему пост представителя президента в компании “Росвооружение”. Но Павел Сергеевич отказался. Ему это показалось слишком мелким. Год спустя аппетиты у Грачева заметно уменьшились. Он с радостью согласился стать представителем в России при штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Однако этот вариант торпедировал тогдашний министр иностранных дел Примаков. Многоопытный Евгений Максимович заявил президенту, что пост посла в НАТО совмещен с постом посла России в Бельгии. Следовательно, Павлу Сергеевичу предстоит пройти процедуру утверждения в Госдуме. А учитывая репутацию Грачева, он это “чистилище” может и не пройти. Ельцин скрепя сердце согласился. Но от планов облагодетельствовать своего бывшего военного министра так и не отказался.

В мае 1998 года уволенные два года назад бывший директор ФСБ Барсуков и экс-шеф Минобороны Грачев получили приглашение на прием в Кремле в честь очередной годовщины Победы. Вскоре парочку позвали в “зал политбюро” — отдельное помещение для самых высших сановников. Согласно рассказам знатоков, Борис Николаевич был в самом благодушном настроении. “Вы выдержали проверку, — заявил он своим бывшим министрам, — вы меня не подвели, не предали. И сейчас я вам дам новую работу”. Грачев с Барсуковым тоже ударились в слезы: “Нам было так приятно и легко с вами работать, Борис Николаевич!”

Обстоятельства непосредственного появления Грачева в здании бывшего публичного дома, а ныне в офисе “Росвооружения” на Гоголевском бульваре, оказались еще более комичными. По рассказу осведомленного источника, тогдашний шеф “Росвооружения” Ананьев принял своего нового сотрудника в специальной столовой для вип-персон. После нескольких рюмок коньяка Ананьев перешел к делу. Грачеву было без обиняков заявлено: я получил указание президента взять тебя советником. Мы положим тебе хорошую зарплату, кабинет, секретаршу, машину “Мерседес” (“Нет, только не “Мерседес”, — взмолился несчастный Павел Сергеевич.) Но только, Паша, пожалуйста, никуда не лезь!

Грачев с готовностью согласился. И с тех самых пор для него началась счастливая пенсионная жизнь. Во время каждой из многочисленных смен начальников и реорганизации госконтор по торговле оружием он являлся к новому руководству с рапортом. Мол, так и так, теперь, получается, я ваш подчиненный. Скажу честно, я предпочел бы остаться им и в дальнейшем. Но если вы против, то готов сейчас же написать заявление об уходе. Но против смирного, вежливого, ни на что не претендующего Грачева никто не возражал. Со временем его даже начали использовать с выгодой для дела. “Когда надо было наладить отношения с каким-нибудь иностранным министром обороны, Грачев часто оказывался исключительно полезным, — сказал мне один из бывших руководящих работников “Росвооружения”, — он же с большинством из них в свое время пил водку и парился в бане”. Но слухи о том, что Грачев играет чуть ли не первостепенную роль в решении вопросов о продаже оружия, сильно преувеличены. Другой главный советник, шеф “Рособоронэкспорта” — бывший советский министр оборонного сектора Игорь Белоусов действительно влияет на решение ключевых вопросов. А вот к Грачеву это не относится.

Одним словом, все довольны. И руководство “Рособоронэкспорта”, иногда пользующееся услугами столь замечательного политветерана. И сам Павел Сергеевич, пребывающий на столь почетной и комфортной пенсии. Недовольны лишь действующие и бывшие офицеры, чья пенсия благодаря в немалой степени Грачеву оказалась далеко не столь приятной.

Искусство политики состоит в умении балансировать на грани между интересами собственного политического выживания и интересами страны. Если слуга народа полностью погружен в высокие материи и ничуть не заботится о поиске союзников, маневрировании и интригах, то очень скоро он неизбежно оказывается на обочине политпроцесса. Но не менее опасен и второй вариант, когда шкурные политические интересы становятся для лидеров абсолютно главенствующими или даже единственными. История Грачева и Ельцина — блестящее тому подтверждение. За министерское долгожительство Павла Сергеевича и моральный комфорт Бориса Николаевича России и ее армии пришлось заплатить фантастически высокую цену.