Первый день зимы Москва отметила открытием фестиваля грузинского кино. Этого события кинематографисты России и Грузии ждали более 10 лет. Одна из сильнейших советских кинематографий после распада СССР переживает острейший кризис. И все же грузинские кинематографисты собрали лучшие работы за последнее десятилетие, чтобы показать их в России. Замечательно, что среди них есть картины молодых режиссеров. А начался фестиваль с классики — в Музее кино показали фильм Реваза Чхеидзе “Отец солдата”.
Живой классик грузинского кинематографа, Чхеидзе 30 лет руководит студией “Грузия-фильм”. О печальном ее состоянии Реваз Давидович рассказал “МК”:
— Я больше не могу похвастаться феноменом “грузинского кино”. Нашу студию фактически вычеркнули из государственного бюджета, и за последние три года мы не получили от министерства культуры Грузии ни одного лари. В советские времена мы выпускали порядка 20 полнометражных картин. А сегодня в производстве находится всего три фильма.
— Один из них, насколько я знаю, ваш.
— Да, он называется “Свеча, зажженная на могиле Христа”. Сейчас отснята половина фильма, весной он будет закончен. Его наполовину финансирует российская сторона, а главную женскую роль — художника-реставратора — играет Лидия Федосеева-Шукшина, которую очень любят в Грузии.
— А кто еще из русских актеров будет участвовать в этом проекте?
— Я пока не знаю, но думаю пригласить на одну из ролей Николая Бурляева.
— В Грузии сейчас тоже сериальный бум?
— Многие кинематографисты пошли работать на телевидение, и это принесло им большое облегчение, потому что они чувствовали себя потерянными в профессии. Но сказать, что они создали значительные произведения искусства, я не могу.
— Перемены в грузинском правительстве как-то отразятся на грузинском кинематографе?
— Подъем грузинского кино во многом связан с именем Шеварднадзе. Когда он был секретарем ЦК Грузии, то необыкновенно чутко относился к грузинскому кинематографу и делал все возможное, чтобы показать его миру. После того как Грузия получила самостоятельность, ситуация изменилась. Может, не хватало государственного бюджета — действительно, народу жилось очень плохо. А может, наш парламент не понимал назначения искусства и культуры. Мне кажется, что не понимал. Мы не знаем, как к нам отнесется новый парламент, новый президент. Есть надежда, что наше положение изменится. Во всяком случае, я сказал своим коллегам: “Давайте начнем заново просить, писать, атаковать — и, может быть, что-нибудь получится”.
