Недавно изучал “Энциклопедию хоккея” и задумался: а почему ничего не сказано там об одном из лучших спортивных врачей, проработавшем почти четверть века в ЦСКА и хоккейной сборной СССР Игоре Силине? Вроде и не было такого... Надо, согласитесь, восполнить пробел!
В 1970 году в ЦСКА появился новый врач — Игорь Силин. Молодой, подтянутый, стройный... На игре он всегда появлялся в темно-синем пиджаке, серых брюках, белоснежной рубашке, в идеально повязанном галстуке. Мы часто общались во дворцах спорта и особенно тесно — в поездках за рубеж. С ним всегда было интересно.
“Мой отец, — рассказывал Игорь, — профессор, заведующий кафедрой гимнастики института физкультуры. Много лет он дружил с Анатолием Владимировичем Тарасовым. И тренер, посещая Ленинград, часто бывал у нас в доме. Много раз беседовал со мной, как бы прощупывал мое отношение к медицине. А я уже учился в Военно-медицинской академии. Последовало приглашение в команду ЦСКА. Тарасов долго со мной беседовал. Откровенно, без обиняков залезал в душу, и я его понимаю, он должен был знать, кому вручает здоровье команды. В заключение прямо сказал: “Ты не обижайся, не имею права на ошибку. И запомни, доктор, навсегда: вам до всего есть дело, что происходит в радиусе ста верст от команды”.
— Я понимаю, что за сто верст — выражение образное, и все же?
— У хоккеиста заболела теща. Нужно решить вопрос: лечение амбулаторное или госпитализация... Или такой пример. Летим на игру в Сибирь, узнаю температуру воздуха и даю рекомендации, особенно молодым, как нужно одеться. У команды выходной день: компаниями обязательно идут в баню. Рекомендую рацион обеда и на ухо ветеранам шепчу, сколько можно “принять”, чтобы завтра Тарасов, почуяв неладное, не устроил тренировку-истязание.
Виктор Жлуктов спрашивает Силина: “Игорь Владимирович, сколько лет вы в команде?” Отвечает: “Пятнадцать, считай — 45. Тут год за три...” — “А мы вам не надоели?” — “Нет, не надоели. Более того, с каждым днем все интереснее работать. Если бы надоели, ушел бы на кафедру”.
— Игорь, нельзя ко всем относиться одинаково. Кто-то обязательно ближе, роднее.
— Конечно, ближе был с Харламовым. Общение всегда приносило обоюдную радость. Сближало даже то, что в спорах каждый оставался при своем мнении. При воспоминании о Валерии автоматом покалывает сердце.
Игорь Силин: “Так уж повелось, что ветераны команды обращаются к врачу — док. Обращение переходит от поколения к поколению. Это вроде бы сближает, и вместе с тем есть что-то от панибратства, несколько унизительного отношения к профессии. Харламов первый стал обращаться ко мне по имени и отчеству. И говорил это так, чтобы слышали другие. За ним потянулись и остальные.
— Болезней много. Врач в команде — специалист узкого профиля.
— Не совсем так. Постоянная практика общения с хоккеистами (а хоккей — спорт жестокий) заставила вникнуть во многие недуги. Я уж не говорю о банальных болезнях: простуды, ушибы. А вот травмы, переломы, серьезные заболевания в компетенции опытных специалистов. У каждой команды они есть.
В 1978 году на проспекте Мира Харламов попал в автомобильную катастрофу — перелом ног.
Валерий вспоминал: “Первым в больницу примчался Силин. Посоветовался с дежурными врачами и категорично решил: операцию будет делать только Сельцовский. Так мы победили болезнь со счетом 3:1. Сельцовский, Силин и я — трое, а болезнь одна. Игорь каждый день приезжал. Мне его присутствие было необходимо. Потом он учил меня правильно передвигаться на костылях. Он никогда не приказывал, всегда внушал. Но однажды был категоричен: “Первый выход на лед только в моем присутствии. Буду учить тебя кататься”.
Игорь Силин известен во многих странах мира. Его ожидали, чтобы проконсультироваться, показать снимки, определить методы лечения травмированных хоккеистов, фигуристов. Я видел, как в Австрии, Швейцарии, Италии к нему до поздней ночи стояла очередь врачей и травмированных спортсменов. Он внимательно рассматривал снимки, беседовал с пациентами и давал рекомендации. Иногда говорил, что точно поставить диагноз не может. Это тоже профессиональное отношение к делу.
Его много раз приглашали работать в лучшие зарубежные хоккейные клубы. Но ЦСКА стал его вторым домом. Команда стала его семьей, и оборвать эту связь было ему очень трудно. Но вместе с тем он понимал, что прежние методы руководства сегодня уже не работают. В том числе и из-за этого за рубеж уехали многие его друзья хоккеисты.
Вот уже девять лет он работает в германском клубе “Ганновер Скорпион”...
Днями узнал, что он хочет вернуться в Россию. Но руководство клуба об этом и слышать не хочет. А я так и вижу его выходящим чуть раньше команды с медицинским чемоданчиком в руках и занимающим свое место на скамейке запасных.
