Объединение основных сил российской бюрократии вокруг кремлевской номенклатуры стало фактом. Это создало условия для появления однопартийного варианта управляемой демократии.
Сама по себе проблема усиления управляемости исключительно важна для всего переходного периода к постиндустриальному обществу. Единство руководства в течение нескольких десятков лет — исключительное условие успеха и в ФРГ, и в Японии, и в Индии, не говоря уже об “азиатских тиграх”. Этот опыт показал и необходимость устойчивости, и два варианта этой устойчивости: демократический и диктаторско-тоталитарный.
С учетом этого опыта у нас в России нельзя бороться против самого по себе укрепления власти в варианте управляемой демократии. Надо четко выделить другую задачу: бороться против антидемократического варианта укрепления управляемости.
Однопартийность, реализованная в России, — опаснейший шаг по пути именно антидемократического варианта, и “управляемая демократия” легко станет всего лишь камуфляжем для диктатуры номенклатуры, а то и тоталитарно-диктаторского варианта этой диктатуры.
Я не буду обсуждать, почему это произошло. Вина лежит на наших либералах, наших олигархах, на демократически настроенной части бюрократии, на слабо подготовленной правящей номенклатуре с ее очевидной неготовностью к демократическому варианту реформ. Так возникли условия для формирования антидемократического варианта укрепления власти. Ну а для тех, кто не очень-то этого хотел, устроили дела Гусинского и Ходорковского (это для олигархов) и дела типа Аяцкова (это для губернаторов).
Но еще не все потеряно. Самое опасное сейчас — разобщенность противников однопартийности. Вместо объединения для борьбы с общим сверхмощным оппонентом они увлеклись — в духе Ленина — внутрипартийными разборками. Такие разборки нужны, чтобы отмежеваться от всех, кто объективно помогал движению к однопартийности. Но гораздо важнее другое — объединение всех противников однопартийности.
Вспоминаю уроки революции 1989—1991 годов. Тогда удалось объединить всех противников власти КПСС: от анархистов до монархистов, до либералов, до “истинных ленинцев”. Как?
Межрегиональная депутатская группа, в отношении которой все нынешние энциклопедии России в рот воды набрали, объединилась как реакция на “агрессивно послушное большинство” первого Съезда народных депутатов. Как только это большинство четко выступило (о чем заявил Ю.Н.Афанасьев 28 мая 1989 года), то появилась база для внесения предложения о создании оппозиции ему — МДГ (о чем я и заявил с той же трибуны и в тот же день, сразу после выступления Юрия Николаевича).
Потом была предпринята попытка МДГ выработать общую программу. Начались споры. Они шли день за днем. И тогда А.Д.Сахаров предложил блестящую идею: давайте объединимся не вокруг общей платформы на будущее, а вокруг того, с чем уже сегодня согласны все противники КПСС. Объединить нас может лозунг устранения монополии КПСС на власть. Практически для этого нужно убрать статью 6 из Конституции СССР. Этого общего лозунга оказалось достаточно, чтобы революция 1989—1991 годов завершилась победой.
Вот и теперь я думаю, что надо искать то, что объединит всех противников однопартийной управляемости.
Конечно, это объединение в нынешней однопартийной системе не составит большинства. Но надо всегда помнить, что за однопартийную власть голосовало не более одной трети от общего числа избирателей. И если уйти от системы, где приходят к власти, имея всего треть голосов, то ситуация изменится. Поэтому одним из лозунгов, способных стать общим для всей оппозиции однопартийности, может, на мой взгляд, стать предложение о реформе избирательной системы.
Демократия — и в этом ее главное преимущество — это власть народа. И не просто народа, а большинства народа. Но именно эта характеристика — власть представляет волю большинства — все менее присуща нынешней российской демократии.
В силу правил проведения выборов и правил определения победителя наши выборные лица представляют все чаще и чаще не большинство, а меньшинство народа.
Если для того, чтобы выборы считались состоявшимися, нужна явка не менее 50% избирателей и если победитель должен набрать не менее 50% от числа явившихся и голосующих, то даже школьники младших классов без труда высчитают, что победитель на выборах — депутат, президент, губернатор — может представить не более 25% от общего числа избирателей. Во многих региональных выборах — еще меньше. Власть, избранную меньшинством, можно называть как угодно, но только не демократией.
Но и в отношении этого меньшинства нельзя сказать, что оно было свободным при голосовании. В ход пускаются три главных рычага: административный ресурс (использование рычагов власти), средства информации и политические технологии. По существу идет манипулирование волей меньшинства.
Итак, итог нынешних тенденций: не большинство — и не свободно. Такой итог вообще выворачивает демократию наизнанку.
Случайна ли нынешняя система выхолащивания сути демократии?
Конечно же, нет. Она — одна из важных опор однопартийности. Она базируется на четырех “китах”.
Первый: общий курс правящей номенклатуры на однопартийную управляемую демократию, сулящий временные успехи, но в целом тупиковый.
Допустимость и законность низких процентов явки на выборы ориентируют и власти, и кандидатов на то, чтобы обойтись минимально допустимой низкой явкой. Это и понятно. Чем меньше необходимое присутствие, тем больше возможностей для подкупа — и прямого, и косвенного — избирателей.
Чем ниже “объемы” голосующих — тем больше простора для технологий манипулирования мнением. Одно дело “вешать лапшу на уши” сотням тысяч и совсем другое дело — всего десяткам тысяч.
И запугивать меньшинство гораздо легче.
Если выборы — своего рода экзамен для кандидата, то его легче сдать, если надо прочесть всего одну книгу в 200 страниц, и другое дело — осилить многотомное сочинение.
Если интерес власти в том, чтобы избиратели не шли к урнам, у нее много возможных средств — от плохой работы транспорта до плохой информации. Помню, на каких-то выборах в Москве я уже на участке узнал, что совсем недавно распределение улиц по участкам изменили и теперь мой участок в другом месте. Ни телефона, ни схемы улиц — ничего не было. А вахтер в подъезде нашего дома не знал и того, что участок изменил место.
В общем, выгод для установления однопартийности — достаточно. Но в целом этот курс тупиковый, так как противоречит главным экономическим основам постиндустриального строя: сочетанию разных форм собственности, сочетанию регулирования и конкуренции и т.д. Без соответствующей политической надстройки, обеспечивающей эти сочетания, то есть без конкурентной демократии, — такой экономический строй невозможен.
Второй — политическая неопытность, а то и незрелость среднего избирателя. Даже элементарная мысль о том, что за холод в квартире и за рост тарифов за электричество надо выставить счет на выборах — именно на выборах, прежде всего на выборах, — ему никак в голову не приходит.
Третий “кит” — незначительный удельный вес в обществе экономически устойчивых, экономически самостоятельных людей. Среднего класса, если говорить обобщенно. Ну а если экономическое положение избирателя неустойчиво, то любые экономические воздействия — даже обещание таких акций, типа обещаний выплачивать зарплату в срок, то есть обещаний не нарушать закон — действуют на него.
И четвертый “кит” — зависимость нашего бизнеса (прежде всего олигархической его части) от властей: федеральной и местных.
Но сам факт усиливающейся опасности для российской демократии означает одно — надо удвоить, утроить, удесятерить усилия по защите демократии. Независимо от того, кто участвует в выборах, независимо от нашего отношения к кандидатам, независимо даже от отношения друг к другу различных партий, не входящих в правящую партию и выступающих против однопартийной демократии.
Что же наиболее необходимо для спасения залога нашего нормального будущего — демократии?
Мне представляется, что на современном этапе развития для сохранения российской демократии особое значение представляют два принципа. Первый — когда выборы считаются состоявшимися. И второй — какой процент голосов надо набрать, чтобы быть победителем на выборах и быть избранным.
Взамен нынешним правилам, когда выборы считаются состоявшимися при явке на голосование выше 50% избирателей (а во многих случаях в регионах уже во вторых турах и того меньше — вплоть до издевательского для демократии правила, что выборы считаются состоявшимися при любом числе проголосовавших), должно быть введено правило обязательного участия каждого гражданина в голосовании и штрафы за неучастие в голосовании.
Думаю, что обязательный процент явки должен составить не менее 4/5 избирателей — 80%. Нет такого числа голосовавших — выборы недействительны. Необходимы повторные выборы. Если и вторые выборы не состоялись — исполнительную власть назначают сверху, а представительной вообще не будет. Не хочет ее иметь избиратель. Его воля.
Необходим и штраф за неявки. Он должен быть весомым. Не хочешь участвовать в создании власти — плати.
При ориентировании на явку изменяется и характер агитации, и даже ее содержание. Надо будет выдвигать проблемы, волнующие всех избирателей.
Я не раз слышал, что обязательная явка и штраф — нарушение демократии. Смотрите, какая забота о демократии! Вот если платить налоги или за квартиру — тут не до демократии. Тут неуплата — преступление перед бюрократией. Тут наказания по полной катушке. И понятно: тут бюрократии без меня не обойтись! А вот если я не участвую в отборе того, кто эти налоги будет устанавливать и кто будет их тратить, — это ничего, тут и без меня обойдутся. Вот такой подход и считают “демократичным”!
Всячески прячут от граждан тот факт, что в ряде стран явка на выборы обязательна. Вряд ли кто-то сомневается, что Австралия — демократическая страна. А вот явка там — обязательная. И Бельгия — демократическая страна. Но и в ней явка на выборы обязательная. За неявку — штраф. Такой же штраф за неявку на выборы при обязательной явке введен в Люксембурге, в Аргентине, в Бразилии, в Эквадоре. И везде — подчеркиваю, везде — этот штраф свое дело делает.
Теперь о второй “опоре” демократических выборов. Кого считать победителем?
Тут и гадать не надо, и за океан ездить не надо. Достаточно вспомнить выборы первого президента РСФСР.
Чтобы победить, Б.Н.Ельцин (или любой другой кандидат) должен был набрать более 50% голосов от общего числа избирателей. Обращаю внимание: не от числа голосующих, а от общего числа избирателей.
Это было действительно глубоко демократическое правило. Победитель должен представлять большинство, чтобы иметь право принимать решения, касающиеся всех.
Ну а если и во втором туре никто не набрал нужные 50%? Что, тогда оставаться без депутата или без губернатора?
Разумеется, нет. В этом случае депутатом станет кандидат, который занял первое место среди не набравших 50%. Он получит и мандат, и полагающуюся зарплату, и все обеспечение. Но на заседаниях Думы у него будет только совещательный голос, и ни на какие руководящие посты Думы он претендовать не может.
Если же речь идет о выборах глав исполнительной власти, то на первый год после несостоявшихся выборов место занимает победитель среди не набравших 50% — но становится он только исполняющим обязанности. И всего на один год — до новых выборов через год.
Могут сказать: вместо власти будет масса “совещательных” депутатов, масса губернаторов, “исполняющих обязанности”.
Это верно. Но что делать, если не выдвинулись те, кто мог бы рассчитывать на победу? Что делать, если партии “двигали” не тех, кто имеет доверие народа, а тех, кто больше устраивает партию? Что делать, если сами избиратели не готовы избрать себе устойчивую и полномочную власть?
Что делать? Ждать. Учиться. Но ни в коем случае не подменять демократию чем-то глубоко ей противоположным — властью меньшинства.
До выборов еще очень много времени. Но задача всех противников однопартийности — добиться таких изменений в законодательстве, которые бы остановили сползание России в антидемократическое болото, столь родное и душе и телу российской бюрократии.
Возможно, нужно создать объединенный координационный совет, объединив в этом совете всех противников однопартийности, и организовать борьбу за реформу избирательной системы — вплоть до проведения референдума на эту тему. Мы живем в стране, в которой имеется огромный опыт выборов, далеких от демократических, — выборов в Советы, выборов внутри КПСС, выборов в профсоюзных, творческих, спортивных и прочих организациях в советские времена.
Мы живем в стране, где однопартийность стала фактом, и этот факт может превратиться в норму.
Имея такой опыт, мы просто не имеем права мириться с теми тенденциями развития российской демократии, когда ее одевают в новый — уже не советского фасона, но однопартийный мундир.
