Изгнание из апельсинового рая

— Иди на фрукты и овощи, перед Новым годом спрос на них увеличивается в пять раз, — советовали бывалые торгаши. — Товар сложный, чреватый проблемами по весу и качеству. Но, научившись толкать подмороженные бананы и кривую морковь, сбудешь все что угодно.

Накануне праздника москвичи, вытаращив глаза, носятся по рынкам в поисках южных плодов по приемлемой цене. И в самом деле, какой Новый год без апельсинов-мандаринов? Праздничная фруктовая лихорадка длится дней десять. Репортер “МК” на собственном опыте решила проверить, что за “южные дары” толкают нам на базарах, сколько мы за них переплачиваем и кто нам их продает.

На одном из центральных рынков столицы наш корреспондент отработала “горячую” предновогоднюю неделю.

СПРАВКА “МК”:

По данным исследования, проведенного российским Фруктово-овощным альянсом, только 10% населения нашей страны по объемам потребления свежих фруктов и овощей приближаются к международному уровню. Примерно 40% россиян едят вдвое меньше рекомендованных врачами норм, а 10% свежих фруктов и овощей вообще не потребляют (оставшиеся 40% граждан покупают их примерно в 1,2—1,5 раза меньше, чем принято в развитых странах). В среднем по России потребление фруктов и ягод составляет 32 кг на человека в год, в то время как врачи и ученые определили среднюю рекомендуемую норму потребления в 100 кг фруктов и ягод на человека в год.

95% рынка фруктов и овощей в столице “держат” азербайджанцы. Для них торговля не бизнес, а образ жизни. В свой “фруктовый рай” они чужаков пускают крайне неохотно.

— Квартыра есть, пропыска есть, муж есть? — листал в сомнении паспорт нашего репортера Махмуд. — Нэт! Нэт! Нэдостача будэт — твой муж прыдет — найду нэпрыятносты!

Меня привели на рынок знакомые знакомых. Обращаясь к земляку, уважаемый Тофик говорит:

— Научи, Захид, девочку ананасы–бананасы продавать. Свою палатку хочет открыть.

Диаспора и землячество для выходцев с Кавказа — дело святое. Вспоминается эпизод, когда у крупного бизнесмена украли “КамАЗ” с продукцией. Он не стал звонить “02”, хотя и открывал в милицию дверь ногой. Коммерсант связался с диаспорой, где… извинились и вернули машину через день. Поэтому я не удивляюсь, когда слышу в ответ:

— Выходы завтра на работу в 6 утра!

Наша точка — в самом центре крытого рынка. Такое ощущение, что я на восточном базаре: куда ни глянь — мужчины с выразительными носами и жгучими взглядами, а вокруг — фруктовый рай без запаха и вкуса. Рынок наводнен импортными плодами. Овощи и фрукты стоят чуть меньше натюрмортов фламандских художников.

— Вечно живые, — шутит мой напарник Захид, выкладывая на прилавок крупные красные яблоки. — На каждом из них слой парафина с консервантами. Мы знаем, что их хранят в холодильниках по 4—5 месяцев, обрабатывают газом, окуривают серой, присыпают тальком… Поэтому ни груши, ни яблоки с кожурой мы давно не едим, чистим. И ты своим скажи: смыть парафин дома горячей водой или кипятком не всегда удается — а кто знает, что там за химикаты?

Но ковыряющейся во взвешенном товаре даме в темных очках Захид с нарочитым акцентом сердито выговаривает:

— Такой вкусный фрукт! Нэ хочэшь — нэ бэри, забырай дэньгы!

— Не родись красивой! — поет рядом наш шеф, аспирант одного из столичных университетов Исмаил. Прикрепив к пластиковому поддону с отборной клубникой ценник “100”, он замечает: — Отечественные плоды тоже покрывают защитным слоем — натуральным воском.

— Откуда яблоки? — спрашивает дотошная покупательница, перебирая не червивые, почти идеальные, но мертвые фрукты, “иммигрировавшие” из Польши.

— Крымские. А как пахнут! — не моргнув глазом, изрекает Захид и начинает взвешивать глянцевые плоды прямо из фирменной польской коробки.

Тайну происхождения фруктов и овощей продавцы хранят особенно трепетно. Импортные плоды предпочитают выдавать за отечественные, “выращенные без гормонов, удобрений и стимуляторов роста”. Показывая на турецкие безвкусные томаты, Захид говорил покупателям: “Только из теплицы — серпуховские. Сам собирал!” А сорвали “синьоры помидоры”, между прочим, на “берегу турецком” лишь слегка оранжевыми. Храниться они могут теперь 2—3 месяца из-за содержания в сортах-гибридах гена “рин”, замедляющего созревание.

Около 70% фруктов, официально ввозимых в Россию, поступает через петербургский и новороссийский порты, 30% — через крупные голландские, бельгийские и германские фруктовые биржи, которые скупают продукцию по всему миру.

Зарубежные гости, прежде чем попасть к нам на стол, долго путешествуют. Яблоки часто срывают еще зелеными, и дозревают они в трюмах кораблей. А это для плодов явный минус: запас витаминов и минералов в них закладывается именно тогда, когда растения имеют доступ к минералам почвы. Морской круиз плодам не на пользу. Установлено, например, что кочанный салат за один день хранения теряет 30% витамина С, а в молодой картошке через два месяца исчезает до половины полезных веществ.

Об отечественных же овощах и фруктах шеф говорит снисходительно: “Некрасивы, быстро портятся, плохо хранятся и неправильно транспортируются”.

— Хороший товар сам себя хвалит! — говорит Захид, выкладывая в ячейки на стенде огненную хурму, канареечного цвета груши, изумрудные огурчики.

Щелкая пальцами, он перекладывает фрукты и так, и этак, сам не зная, что выполняет работу мерчендайзера. По технике выкладки плодов существуют специальные справочники. Захид действует чисто интуитивно.

— В России популярен крупный калибр, — замечает шеф, доставая яблоки размером с пивную кружку. — А Европе, наоборот, крупные яблоки стоят дешевле, чем средние.

Перед Новым годом Исмаил привез нам несколько ящиков с экзотическими фруктами. Выгружая товар, он замечает: “Не съедят, так на елку повесят!”

— Гранадилла, — говорит со знанием дела Захид. Перебрасывая с ладони на ладонь крупную ярко-оранжевую дыню с большими шипами, он кричит: “Ароматный кивано, рэжь и ешь прямо с кожурой!”.

Выложив на прилавок очередную порцию диковинных фруктов — черимойю, — мой напарник химическим карандашом выводит на клочке картона: “два в одном — ананас + клубника”. На экзотику тут же клюет дама в чернобурке. За 70 целковых Захид ей подсовывает еще и большой ядовито–зеленый плод — помело.

Глядя на этот грейпфрут размером с футбольный мяч, думаю: “Шкура небось три сантиметра, а есть внутри нечего. Неужели купит?”

Дама уносит и помело, и ананас, и авокадо. Расплачиваясь с нами, объясняет: “Беру фрукты для украшения интерьера — в большой прозрачной вазе экзотика будет хорошо смотреться”.

Протерев мокрой тряпкой выложенные на прилавок авокадо и манго, мы продолжаем продавать их поштучно — слишком дороги. Втюхиваем покупателям за 50 рублей незрелую экзотику, и ничего — прокатывает. Кто из россиян знает, какими должны быть на вкус хорошие маракуйя или манго?

После получасового затишья мой напарник изрекает: “Пора приносить жертвенного барана!” Взяв в руки плод помело, он делает небольшой надрез. И над прилавком плывет парфюмерный, густой, отдающий апельсином запах.

Привлеченные ароматом, к нашему прилавку, начинают подтягиваться покупатели.

— Мы здесь, на рынке, как одна большая семья, — говорит наша соседка, плотная хохлушка Вера. Только что под прилавком она вручную наклеивала на дешевые мандарины из Абхазии черные ромбики с надписью “Maroc”.

О своей жизни Вера, прихлебывая из горлышка “Гжелку”, рассказывает не таясь:

— С мужем–алкашом развелась, оставила в Луганске семилетнюю дочь с бабушкой и подалась на заработки в Москву. К Азизу пристроила подруга. Первый месяц, пока не научилась “правильно” взвешивать, была недостача. Хозяин вызвал на квартиру “поговорить” — с тех пор два раза в неделю у Азиза ночую. А что? — пожимает плечами толстушка Вера. — Они же живые люди: работа — в Москве, жены — в Азербайджане. Женщину хотят — причинное место хоть узлом завязывай!

Почти все “фруктовые” подруги Веры днем работают “на хозяина” на рынке, ночью обслуживают его в постели.

— Моя официальная зарплата — 3 тысячи, поэтому вертимся, как шары на бильярдном столе! — подмигивает мне Вера. Через секунду покупателю в генеральской форме она уже кричит:

— Тю–ю! И где такие мужчины обитают! Давай, милый, я тебе самых отборных яблочек наберу! — выдает она на одном дыхании.

После яблок Вера взвешивает “соколу ненаглядному” виноград, персики, цветную капусту… Когда оглушенный натиском военный отходит от прилавка, товарка шепчет мне: “Плюс восемьдесят рублей!”

Только теперь я замечаю тонкую леску, привязанную к поддону весов. В момент взвешивания Вера “вставала в стремя” — тянула ногой за леску, тем самым “утяжеляя” товар.

— Это “ножной” обвес, — говорит как о чем–то обыденном Вера. Увидев мое растерянное лицо, фыркает:

— А торговля с чего кормиться будет? С обвеса и обсчета и живем. Вот она, моя кормилица, — говорит весело хохлушка, выволакивая из–под прилавка ржавую гирю “с секретом”. — Видишь, выбито “500 г”, на самом деле ее точный вес — 374 г.

— Но ведь она клейменая! — удивляюсь я, переворачивая “облегченную” гирю.

— Это ничего не значит. В ней высверлено углубление и залит металл полегче. Гири сплошь и рядом или подпиливают, или вырезают в них дно — чем наглее продавец, тем больше отверстие! Дырку потом закрывают шайбой, а чтобы она “поржавела” и почернела, обливают кислотой и маслом. Это самый безобидный обвес, мы его называем “гнилым”.

Для более ловких мошенников существует “ручной” обвес. Вместо лески продавец лепит к поддону весов липкую ленту и тянет ее, пока груз на весах. Когда же заканчивают взвешивание, одновременно убирают товар и срывают ленту, отчего стрелка оказывается опять на нуле.

— Обвес покупателей идет, как обязательная программа у фигуристов, — говорит Вера. — До сих пор в ходу у начинающих продавцов такая хитрость: приделать под чашу с товаром пластилиновые шарики или магнит. — У наших торговок с Украины роль магнита нередко выполняет кусок сала. Могут положить тот же магнит в пачку сигарет или коробок спичек, которые якобы случайно лежат в непосредственной близости от чаши весов; стрелка благодаря магниту качается сильнее и “увеличивает” вес.

— Для “приварка” в 50—100 граммов можно установить весы под небольшим углом, укоротив две из четырех ножек, — продолжает инструктировать меня Вера. — Хочешь иметь большой доход — организуй точки на улице. Механические весы “привирают” на морозе по собственному желанию: масло застывает, механизм теряет подвижность, стрелка без колебаний показывает больший вес. Сама видела: без всяких подтасовок два банана на морозе под Новый год “тянули” на полкилограмма.

— Но ведь у половины продавцов на рынке в павильонах электронные весы, и у Захида тоже, — замечаю я.

— “Уговорить” можно и электронику, — смеется Вера. — При помощи системы “сброс тары” вводят в память электронных весов так называемый “счетный режим” — 200—300 г. Эти граммы автоматически будут прибавляться к весу каждой покупки.

У “честных” электронных весов на табло, в окошке, “масса” должно высвечиваться четыре нуля. Если там только один ноль или вообще знак “минус” — значит, вас обманывают.

— Твой Захид — технически грамотный продавец, он на нулях не засветится. У вас электронные весы перепрограммированы, а это стоит немалых денег. “Врут” они тем сильнее, чем больше их нагрузить: на 1 кг товара — плюс 40 г, на 5 кг — плюс 300 г. Вот и считай… К тому же при наборе цены можешь вместо 56 рублей ввести, например, 65. Если заметят — отбрешешься: “Совсем очумела за день! Ошиблась!”

Продолжая инструктировать, Вера говорит:

— Еще можно “дать ассортимент” — отпустить товар высшего сорта, а довесить низшим — подгнившим. Можешь использовать и обвес “на бросок”, но он требует быстрой реакции. Товар с силой бросаешь на чашу весов — она опускается вниз, ты тут же снимаешь его и высыпаешь в пакет.

Взвешивая грузной даме в каракулевой шубе два килограмма груш, Вера “забывает” убрать с чаши весов калькулятор.

— У всех аппаратов на рынке вес занижен, — подводит итог Вера.

Выход один — заводить среди работников прилавка своих продавщиц. Постоянных покупателей, как правило, не обманывают. Они приносят регулярный доход, к тому же знакомого, пусть и шапочного, облапошивать как-то уже неудобно.

— Приехали к нам и нами же “питаются”, — шипит на моих смуглых напарников бабка в серой пуховой шали. — Ничего не производят, скупают на складах товар и перепродают нам втридорога.

— Из-за того, что русский человек не умеет торговать, его место занимает кавказец, — вторит ей пожилая подруга. — У них все схвачено, и они завладели Москвой.

— Мы бы рады привозить овощи и фрукты из Азербайджана, — говорит Захид. — У моего отца большой сад, у брата сад. Летом черешню по семь рублей за ведро отдаем. Чтобы привезти ягоды и фрукты в Москву, надо пройти с грузом четыре таможни: азербайджанскую, потом — российскую, потом — украинскую, потом — еще одну российскую. Представляешь, какую пошлину придется заплатить? Любая задержка в пути опасна: фрукты начинают гнить.

— У моего деда виноград в погребе до следующего лета хранится, — горячится Исмаил. — Он собирает его в сухие дни, когда нет росы. В трехлитровые банки насыпает опилки и порошок горчицы, потом кисть винограда кладет и снова опилки с горчицей… Вытаскиваешь виноград — он такой же янтарный, как будто только что с лозы кисть сняли. Разве сравнишь этот виноград с тем “химическим”, что мы продаем?

На оптовых складах за килограмм аргентинских яблок Исмаил платит 30 рублей. Примерно одна треть от стоимости фруктов — это цена за качественную упаковку. У нас на точке эти краснобокие “аргентинцы” стоят уже 60.

— А что ты хотела?! — удивляется шеф. — Недовес в ящиках с фруктами — явление практически традиционное. И еще всем надо заплатить: за аренду помещения, за транспорт, грузчикам, продавцам, всяким службам… К тому же фрукты — продукт скоропортящийся, поэтому мы делаем на них наценку в 50%. Покупая оптом яблоки, мы идем на определенный риск: а вдруг эти яблоки не раскупят и они сгниют?

Уже третий день больше всего за день мы продаем бананов — 22 ящика. Цена за килограмм этого “народного фрукта”, включающая расходы на транспортировку, стоимость погрузочно-разгрузочных работ, уплату таможенных платежей, не превышает 1 доллара.

— Вторая картошка, — говорит Захид, отбрасывая в сторону пустые ящики. — Только более капризная. Грузятся бананы в трюмы на корабли зелеными. Если в коробку попадет хотя бы один наполовину зрелый банан — все сгниют!

— Их консервантами не обрабатывают?

— Чтобы бананы быстрее созрели, их помещают в специальные камеры и пускают газ. Формула? Она приближена к формуле естественного газа, который выделяют бананы в период созревания.

Когда для перекуса я отламываю самый крайний в связке банан, шеф говорит:

— Банановая кисть зреет постепенно: сначала желтеют те бананы, что в середине, потом — крайние плоды. Если нужна только пара бананов — выламывай их из середины.

Сам Исмаил налегает на цитрусовые.

— Мужчине, чтобы быть “на высоте”, в день нужно кушать 3 апельсина, — говорит шеф. — Если много курил и пил — килограмм надо съесть.

Помнится, еще совсем недавно “ананасы в шампанском” были для россиян лишь строчкой из стихотворения Северянина. Теперь заморский чудо-плод можно купить в любой овощной палатке.

Перед Новым годом фрукты — главная “продуктовая” валюта. А посему, приобретая экзотику к новогоднему столу, запомните несколько советов от продавцов и “МК”.

CОВЕТ “МК”:

1) Хороший ананас бывает только с зеленой “макушкой”. Сомневаетесь в его свежести — попробуйте вырвать центральный пучок листьев, если получится — фрукт сгнил.

2) У спелого апельсина у основания есть большой мясистый бугорок.

3) Лимон должен иметь тонкую кожу и никаких вздутий по краям.

4) Самые лучшие из бананов — желтые, с небольшим количеством темных точек.

5) Самые сладкие персики — те, у которых не отделяется косточка.

6) Лучший виноград — с беловатым налетом и пигментацией на кожице.

А еще Исмаил наставлял меня: не покупай мытый картофель, огурцы, помидоры. Смотрятся они аппетитно, но на следующее утро сморщатся, скуксятся и станут похожими на цветные тряпочки.

Легкого вам, цветного и яркого, как фрукты, Нового года!