Мы заберем у вас льготы, про которые вы даже не знаете, и начнем выдавать их живыми деньгами, и с этого дня вам не надо будет думать ни о еде, ни о воде, ни об обуви, ни об отдыхе, и единственное, что от вас потребуется, — не пропустить почтальонов, которые будут нести, и нести, и нести вам деньги, деньги, деньги…”
Обрадовались бандерлоги: “Ну вот и мы зажили как люди. Пошла реализация, растет благосостояние народа. Ой, Каа, спасибо тебе! Скажи, чем помочь в твоем нелегком деле?”
“Не стоит благодарности. Это моя работа — ежедневно и ежечасно делать так, чтоб люди не пострадали”.
Три месяца ждали бандерлоги монетизации своих льгот.
И дождались. Пришел почтальон в срок назначенный, протянул коробочку распупыренную — в цветочках и с пышным бантом: “Вам счастье от Каа. Распишитесь и забирайте”. — “Спасибо, мил человек, может, чайку попьете?” — “Да нет, побегу, у меня дела еще”.
Поставили коробочку на стол, позвали детей, дедушку с кровати подняли. “Ну, давайте смотреть, с какой стороны нам подвалило счастье”.
Бант сняли осторожно, разворачивали, бумагой шуршали, ленточки разматывали. Крышку подняли, в коробочку заглянули. А там — ах! Двести рублей. Две бумажки по сто. Или четыре по пятьдесят.
И это все? Не может быть!!!
Стенки расковыряли у коробочки. Может, днище второе, и миллион — там? Нет, пусто. Верно, ошибся почтальон второпях, не ту коробочку дал.
Повыскакивали тогда все на улицу — за почтальоном бежать. Так и вышло, что улица оказалась перекрыта.
Приехали на перекрытую улицу взрослые дяденьки: “Вы чо, обалдели? Куда прете, бандерлоги немытые?”
“А вот, всего двести рублей нам дали. Две бумажки по сто. Или четыре по пятьдесят”.
“Ну и отлично. Хорошие деньги”.
“Как же хорошие, если мы теперь никуда ни доехать не можем, ни лекарств купить, вообще ничего. И так еле концы с концами сводили, а нас вдобавок еще ограбили”.
“Ограбили вас?.. Э, да тут никак провокаторы завелись! Ну-ка, признавайтесь быстро, кто вас привез на автобусах? Березовский или коммунисты? Это они хотят раскачать нашу лодку, они всех накручивают. А если бы не провокаторы, никто не вякнул бы, ни один бандерлог. Чего им вякать? Двести рублей — красная цена их никчемным жизням. Две бумажки по сто. Или четыре по пятьдесят…”
* * *
Не далее как в августе президент Путин, выступая в телевизоре, убедительно объяснял, что в результате отмены льгот население ни в коем случае не пострадает, а напротив, заживет лучше прежнего, потому что денег на компенсации будет выделено в шесть раз больше, чем уходило на обеспечение льгот. Потом, правда, сказали, что вроде не в шесть раз больше, а в четыре с половиной, но все равно получалось много.
Президент Путин, несомненно, верил в то, о чем говорит. Если бы он знал, что взамен льгот граждане получат копейки, он не стал бы сознательно их обманывать, навлекая на себя проклятия и озлобление.
Путин не врал. Врали ему. Министры, отвечавшие за разработку закона, наскоро слепленные рабочие группы, никому не известные “иксперты” администрации и правительства. Залетная шушера — питерские друзья-приятели, сослуживцы, одноклассники и прочие “свои”, которых правители тащат за собой во власть, потому что “им можно доверять”.
Точно так же, как с льготами, президент лоханулся с Украиной. Исполняя советы “икспертов”, поздравил Януковича с избранием и выставил себя на посмешище.
А сколько раз он уверял нас в победе, одержанной над чеченскими боевиками. И потом эти боевики устраивали нам такой кошмар, что вспоминать не хочется…
Грабельки-то все одни и те же. Доверяя “икспертам” и приближенным помощникам, президент публично берет на себя ответственность за произносимые вслух нереальные обещания. Потом нереальные обещания, понятное дело, не реализуются, и приходится делать хорошую мину при плохой игре или искать мудреные объяснения, зачастую еще более смешные, чем сам прокол.
* * *
Закон о замене льгот компенсациями не проработан, не продуман и не просчитан. Еще в июле это было ясно как белый день. Достаточно было прочесть закон, и даже не имеющему специального экономического образования человеку становилось понятно, что это не государственный документ, а натуральная халтура.
Достаточно было послушать выступление в Думе Кудрина и Зурабова — и становилось ясно, что регионы не смогут выплачивать компенсации, закон дырявый как решето, и власть угодит с ним в западню.
Даже если не брать в руки сам закон, не слушать Кудрина, а просто почитать в июле—августе газеты, где описывалось то, что происходило тогда, и то можно было догадаться, что совершается ошибка.
Почему же все догадались, а премьер, Дума, Совет Федерации, президент, его администрация — не догадались? Видимо, потому, что по причине загруженности не изучали предмет и не размышляли над ним. Потому что доверяли “икспертам”, а иные мнения заранее отвергали. Потому что такая установка: мы всегда правы, а больше — никто и никогда.
У нынешней власти есть губительный изъян: она категорически не желает прислушиваться к тому, что противоречит ее позиции. Никаких замечаний, никакой критики. Как мы решили, так и будет правильно. Мы не останавливаемся перед сомнениями — мы их продавливаем. Где Грызлов? Иди, проводи через Думу наше единственно верное решение. А кто не согласен, тот враг России, провокатор, и мы сломаем ему шею.
Однобокость принимается за твердость. Неумение признавать свои ошибки — за правоту. Подлость — за силу. А наивность — за ум.
* * *
Наивность правителей в том, что при принятии решений они полностью полагаются на доверенных помощников и “икспертов” вместо того, чтоб изучать различные позиции и выбирать из них самое разумное.
На “икспертов” же полагаться нельзя хотя бы потому, что перед ними стоят всего три задачи: 1) угодить шефу, сказать то, что он хочет услышать; 2) себя не забыть; 3) нагнуть конкурентов, не допустить, чтоб кто-то другой лучше угодил шефу.
Только эти три задачи они выполняют — во что бы то ни стало. Для этого существует один инструмент — разговорно-жополизательский. Состоит из блоков заученных банальностей: “Сейчас создаем рабочую группу. Уже провели совещание. Разработали план. Наметили сроки”.
“Но вы смотрите, чтоб этот закон — он не против людей был”, — говорит шеф. “Ну конечно. Уже назначены ответственные, персонально за каждый пункт. С минуты на минуту приступаем к реализации”. — “Сколько денег пенсионеры получат, прикидывали?” — “Естественно, прикидывали. В шесть раз им будет лучше, чем раньше. Стараемся, чтоб в первую голову не пострадал народ. У нас отличная команда. Профессионалы, взаимопонимание. Сидели в выходные. Лучшие головы трудились — доктора, кандидаты, мастера спорта”.
Отчитавшись перед шефом, “иксперт” идет к замам. “Я сказал, в шесть раз будет лучше”. — “Зачем же в шесть?!” — “Да так вот, крутилось в башке. Короче, собирай всех. Давайте, как хотите, но чтоб все было зашибись. Зови телевизионщиков, посылай в деревню, бабки дадим, пусть крестьяне говорят, что довольны”. — “А пенсионеры не начнут орать?” — “Да кто их слушать будет? Эти калеки — им дай палец, они локоть откусят. Им двести рублей — мало! Да я за двести рублей в студенческие годы воробья по полю мог загонять! И вот еще что: придумай мне, кто будет виноват. На всякий случай. Тезисно. Ну там, провокаторы, губернаторы, коммунисты...”
* * *
К монетизации льгот мы, конечно, рано или поздно приспособимся. Все равно обратно их не вернут. Наша власть, как пешка, назад не ходит. Она не останавливается перед сомнениями — она их продавливает.
Между тем уже следующее мероприятие встает на повестке дня, и готовиться к нему надо сейчас: спешно вставлять зубы, ложиться на операции и сдавать анализы, потому что скоро на это никаких денег не хватит. Пройдет всего два-три месяца, и мы снова услышим:
“Слууушайте меня, бандерлоги!
Теперь мы будем вас лечить.
Мы дадим вам самую замечательную систему здравоохранения, какой нет ни в одной стране в мире, и вам не надо будет ходить в поликлинику, сдавать анализы и вызывать врача, потому что вы уже никогда не будете болеть — такое мы вам устроим прекрасное медобслуживание с первого до последнего дня вашей никчемной жизни”.
