Когда по телевизору сообщили о смерти Папы Римского, Ольга разрыдалась. Хотя прежде не подозревала в себе подобной сентиментальности. Но тут словно прорвался давний нарыв. Все то, что когда-то связывало ее с Италией, с Римом, с его улочками и площадями. С ароматом вечности, который, казалось, законсервирован в самом воздухе. Прорвалось — и отпустило. И сразу стало легче. “Надо было поехать на похороны понтифика обычной паломницей, хоть прощения попросить, — вздыхает она. — Впрочем, при жизни Папы я вряд ли бы заслужила его благословение...” Из-за страсти к Ольге один католический монах, итальянец, покинул лоно церкви. Но жизнь в миру не принесла счастья. Ни ему, нарушившему обет безбрачия. Ни ей — без памяти влюбленной в него русской.
— Когда-то я думала, что любовь мужчины к женщине сильнее любви к Богу — это заложено от природы, — говорит Ольга. — Но оказалось, что без настоящей веры земная любовь тоже невозможна...
...Открываешь дверь маленького магазинчика — и сразу звенит колокольчик. “Мама, к нам пришли! — несется мне навстречу малышка в коротеньком платьице. — А что вы у нас возьмете? Купите браслет с сердоликом, на счастье”.
Девочка обещает вырасти в писаную красавицу. И откуда только берутся такие в нашей серой российской глубинке?..
Уроки итальянского
На тесном прилавочке — россыпи разноцветных камней. Свисают до пола расшитые вручную шелковые косынки, веселят глаз китчевые деревья с листьями из калининградского янтаря…
На стенах — витражи из мозаики. Разных размеров, но почти на всех — один и тот же пейзаж: жаркий итальянский полдень, католический монастырь где-то в горах и человек, спускающийся вниз по пыльной дороге.
— Эта мозаика не продается, — кивает Ольга на лучшую из своих работ. — Я сложила ее первой, остальное — уже по мотивам. Сейчас мне хоть дочка помогает. Диана подбирает кусочки стекла по оттенку цвета. У нее от рождения вкус потрясающий. А моих старших мальчишек и не усадишь за рукоделие.
Поднимаемся вверх по лестнице, мимо старой мебели и приставленных к перилам багетов, обрамления для будущих картин, — и вот мы в мастерской художницы. Почти восемь лет Ольга живет здесь вместе с четырьмя детьми.
Впрочем, в начале этой истории детей было трое.
— Я уже была многодетной мамашей, когда меня бросил первый муж, — вздыхает Ольга. — Однажды вечером он вернулся домой с новой любимой женщиной и предложил мне собрать чемоданы. Все, что у меня осталось, — этот магазинчик, весь в побелке и краске: я как раз готовилась к его открытию. А квартира, машина, дача — все движимое и недвижимое имущество в нашей семье было записано на родителей мужа. В результате после развода ни на что претендовать не могла, — Ольга переводит дыхание. — Из-за собственной доверчивости осталась с тремя пацанами на руках. 11-летний Пашка, 8-летний Юрик и 7-летний Максим — и мольберт под мышкой...
Целыми днями Ольга занималась бизнесом. А по ночам — успокоение не шло, мешала бессонница. “Принялась я с горя учить итальянский язык, — вспоминает Ольга. — Репетитора себе наняла. Знакомые пальцем крутили: мол, тронулась баба от одиночества”.
Летом Ольга мечтала поехать в Италию. Почему-то ее туда тянуло. Напротив ее дома — костел. Ольга хоть и православная, но зашла посоветоваться с настоятелем, куда лучше отправиться: на юг Италии, к морю, или на север — в Рим.
— Ты ищешь отдыха или успокоения от проблем? — спросил святой отец. — Если последнее, то советую тебе, дочь моя, ехать во Францию, в городок Тезе — в христианскую коммуну.
Рай для отверженных
Живописный Тезе каждый год собирает тысячи верующих со всей Европы. Здесь нет разделения на конфессии: на общей службе могут присутствовать и католики, и православные, и протестанты.
— Больше всего в Тезе — молодежи и студентов. Обстановка немного похожа на тусовки хиппи, где все любят всех, — рассказывает Ольга. — Но я попала сюда в 30 лет, уже состоявшимся и даже разочарованным человеком. Мне, конечно, было сперва не до флирта и не до ночных свиданий. В себе бы разобраться... Поселили русскую женскую группу в общежитии, в комнате только пять кроватей — обстановка, прямо скажу, спартанская.
“Какого черта я согласилась на эту авантюру?” — расстроенно думала женщина, прожив в коммуне первые несколько дней. Потом она уже не задавала себе подобные вопросы, так как встретила Карло.
Совсем не так Ольга представляла себе настоящего итальянца.
— Я думала, что это такая пламенная нация. Мужчины при виде женщин горят желанием, цокают языками и оборачиваются вслед, — усмехается она. — А тут какой-то нелюдимый тип, замкнутый и даже угрюмый. Карло не флиртовал с девушками и не принимал участия в шумных пирушках. Хотя красив он был потрясающе: безукоризненный “римский профиль”, атлетическая фигура. А ведь я, как многие художницы, падка на красивый фасад…
39-летний Карло ходил в обычной светлой майке и джинсах. “Я слышал, вы немного понимаете итальянский? — как-то спросил он по-английски у Ольги. — Не могли бы вы мне тогда помочь перевести труд вашего философа XIX века Владимира Соловьева? Я читал наш перевод, но, боюсь, он не слишком точен”.
Если бы не мрачноватый вид собеседника, Ольга непременно решила бы, что Карло ее клеит.
Но он пообещал уже к следующему утру достать сборник Соловьева на русском языке.
— Так я и думал, — задумчиво произнес Карло, выслушав ее спотыкающийся перевод. — В наших изданиях много ошибок. В оригинале у Соловьева — абсолютно другая концепция построения христианского мира. Вы не находите?
“О чем только он со мной говорит? Я совсем его не понимаю, — думала в этот момент Ольга. — Прошел почти год после нашего разрыва с мужем, а у меня до сих пор нет другого мужчины. Интересно, каков этот итальянец в постели?..”
Но вплоть до отъезда они премило беседовали на отвлеченные религиозные темы. Дальше этого отношения не развивались. После ужина и обязательной прогулки вдвоем невозмутимый Карло провожал Ольгу до ее общаги и уходил ночевать к себе.
Ольга понимала, что нравится итальянцу. Когда его плечо касалось ее плеча, она чувствовала, как напрягаются его мускулы под майкой. Но тогда почему он такой робкий? Верен жене? Или импотент? А может, вообще гомик?..
— Я слышала, в Италии запрещена контрацепция, и, по католическим традициям, в семьях обычно растет много ребятишек, — наконец вызвала Ольга его на откровенность. — У вас, Карло, есть дети?
— У моих родителей было семеро сыновей и три девочки. Я — самый младший, — суховато ответил итальянец.
— Тогда по наследству вы тоже должны были стать многодетным отцом, — предположила она. — Признавайтесь, кого у вас больше — мальчиков или девочек?
— У меня нет детей, Ольга. Я — монах.
Христов жених
— Через день после возвращения в Россию мне пришло по “электронке” первое письмо из Италии, — вспоминает художница. — Ничего особенного: Карло опять задавал какие-то важные для себя теософские вопросы. В конце он приписал, что хотел бы следующим летом увидеть меня с сыновьями в Италии: “Дом моих родителей для вас всегда открыт. Жаль, что к себе в гости я пригласить вас не могу — у меня нет своего дома!”
Послание было пропитано грустью. Скорее сочувствуя Карло, чем из любопытства, в своем следующем сообщении Ольга прямо спросила итальянца: как получилось, что он ушел из мира? не жалеет ли он об этом?
— Мне было тогда всего семь лет, — ответил монах. — И мои родители не спрашивали, чего я хочу, — так принято в религиозных семьях: самых младших отдают церкви.
В монастыре Карло дал вечный обет безбрачия. “Я до сих пор еще девственник, — признался он. — В юности тяжело прежде всего физически. Но в зрелом возрасте гораздо больше угнетает, что после смерти никто о тебе не заплачет. Жестокие и грешные мысли”.
Ольга перекопала уйму книг, выясняя, насколько это серьезно — нарушить целибат (обет безбрачия. — Авт.). Будет ли наказан католический монах, совершивший такой ужасный проступок? Сможет ли он впоследствии жениться? А если его избранница к тому же является иностранкой?..
Через полгода их отношения стали близкими. Настолько, что Ольга краснела, перечитывая избранные места писем Карло. Очевидно, грешить виртуально монаху не возбранялось...
— Я выяснила, что в Средние века от католических священников не требовали обязательного целомудрия. Им не запрещали жениться и рожать детей. Лишь самые фанатичные аскеты отказывались от земных радостей, но это происходило на сугубо добровольных началах, — поясняет Ольга. — А обязательный целибат был введен в конце XI века, и не по божественным, а по обычным, земным причинам. До этого дети священников наследовали их угодья, и монастырская земля уходила из-под ведомства церкви — это надо было прекратить, пусть даже таким жестоким способом: запретив священникам жениться.
Отменить целибат католики требовали не единожды. Но всякий раз удавалось отстоять древний закон. “В последние годы 60 тысяч католических монахов покинули со скандалом монастыри, чтобы создать семьи”, — прочитала Ольга статью в итальянской газете. Пресса не обвиняла их в этом решении. Наоборот, в который уже раз ставился один и тот же вопрос: действительно ли физическая любовь мешает служению Богу?
Она тут же написала очередное письмо Карло. “Да, я тоже могу прервать целибат, — ответил он. — Когда монаху исполняется сорок лет, разрешено сделать окончательный выбор — остаться в церкви или уйти”.
В июле 2000-го семья итальянца прислала ей приглашение. Ольга собрала мальчишек и отправилась за границу.
— Родные Карло жили в огромном доме, где постоянно пахло готовкой и стиркой, — вспоминает женщина. — Скрестив руки на груди, его мать внимательно разглядывала меня. Я сразу поняла, что совершенно ей не понравилась.
— Сын хочет, чтобы вы обязательно посмотрели Италию, — сказала старуха. — Через два дня он ждет вас в Венеции. Пока будете путешествовать, ваши мальчики побудут у меня.
...Витая лестница, ведущая на мансарду старенького венецианского отеля. Они вошли в маленькую комнатку с выцветшими обоями и видом на канал. Почти все пространство занимала гигантская кровать, накрытая кричащим алым покрывалом.
Как шальные подростки, они набросились друг на друга...
Гондольер в ночи пел серенаду о неземной любви, кровать отвратительно скрипела, стоило только Ольге повернуться на другой бок.
А Карло сопел на полотенцах в ванной. “Я не могу нарушить обет! — закричал ее кавалер, когда от простых объятий пора было переходить к делу. — Нужно завершить формальности...”
— Утром он поинтересовался у меня, как быстро мы сможем пожениться, если он уйдет из монастыря, — вспоминает Ольга. — “Мы должны немедленно заключить договор о намерениях вступить в брак. Это будет моей индульгенцией, иначе родные просто проклянут меня”, — предупредил Карло. Он определенно заставлял меня брать на себя серьезные обязательства по отношению к нему. Теперь я понимала, как тяжело приходится мужчине, припертому к стенке совращенной им девицей! Нет, я не отказывалась становиться его женой — но ведь мы с Карло даже не переспали ни разу!
Перед отъездом итальянец пообещал подарить Ольге на помолвку огромное кольцо с бриллиантом. На прощание невеста поцеловала жениха в щеку. Он ее — в лоб.
“Он и вас предаст!”
К ней в гости Карло нагрянул сразу же после католического Рождества: приехал по турпутевке и даже без теплой шапки.
— Как же тебя отпустила братия?! — изумилась Ольга. — Ведь религиозные праздники...
— Отныне я свободен! — Карло лихо закружил ее по мастерской. — Я ушел из монастыря и могу делать все что хочу. Это тебе! — и он протянул ей коробочку с кольцом.
— Он тут же попросил моих мальчишек пойти погулять на улицу. “Я хочу любить вашу маму”, — прямо так им и заявил, — вспоминает женщина. — Слава богу, он ни слова не говорил по-русски, и ребята ничего не поняли…
Первый секс с итальянцем Ольге не понравился. Даже несмотря на ее длительное воздержание. “Все-таки я давно вышла из юношеского возраста, — говорит она. — А тут такое впечатление, что совращаешь мальчишку. И это при том, что Карло старше меня почти на десять лет”.
Во всем остальном он тоже повел себя не как мужчина, умеющий принимать серьезные решения. Пока Ольга узнавала в ЗАГСе, как быстро их могут зарегистрировать, а в милиции — что нужно сделать, чтобы итальянца не вытурили из России после окончания срока действия туристической визы, Карло возлежал на диване или носился по двору с сыновьями Ольги.
— Такое впечатление, что я получила еще одного ребенка, — вздыхает Ольга. — У него совершенно отсутствовали навыки жизни в семье, в обществе… Если Карло делал что-то, то лишь по моему приказу. “Вымой посуду!” — идет и помоет, а без напоминания ни за что не сделает.
Сексуальные аппетиты бывшего монаха росли. Но если раньше Ольге хотелось близости, то теперь она чаще уклонялась. “Все должно быть в меру, — говорит она. — Духовные беседы с Карло-монахом возбуждали меня сильнее, чем жадные и неловкие объятия Карло-мужчины”.
Но со свадьбой надо было что-то решать немедленно. Кормить четырех мужиков одной женщине не по силам, а Карло искать работу не спешил, объясняя свою лень тем, что нет документов. За помощью Ольга отправилась к знакомому священнику:
— Может, открыть у вас католическую воскресную школу? — поинтересовалась она. — Карло мог бы преподавать.
— К сожалению, из него ничего не получится, — покачал головой католический отец. — Я боюсь, что надежды твои создать семью с этим человеком тоже напрасны. Если он предал Бога, веру, то и любовь предаст.
— Вы ошибаетесь, святой отец, — обиделась Ольга.
Но патер, увы, не ошибался.
Сыновья заболели корью по очереди. Сначала поднялась температура у самого младшего, потом покрылись сыпью старший и средний. Ольгу тоже знобило, но она как заведенная металась между детьми то с таблетками, то с влажным полотенцем. “Может, поможешь мне?! — крикнула она Карло, как всегда лежавшему перед телевизором. — Я одна не справляюсь!”
Он послушно выполнил все ее указания. А вечером Ольга увидела, как ее любимый пакует вещи: “Прости, но у нас с тобой ничего не получится, — сказал Карло на прощание. — Я и не думал, что жить в миру так тяжело, постоянные проблемы и обязанности… Только давай не расторгать наш договор о помолвке, пока я не найду себе новую невесту, иначе мне будет трудно оправдаться перед родными”.
Через восемь месяцев у Ольги родилась дочь. Карло о рождении Дианы она ничего сообщать не стала. От него тоже больше никаких вестей не было.
— Спустя четыре года я с младшей дочерью поехала отдохнуть на Сицилию. Снова почему-то потянуло... — вздыхает Ольга.
В их респектабельный отель четырехлетняя Диана ворвалась первая. Гордо подошла на ресепшн и поздоровалась по-английски с администраторами.
— Браво, какая хорошая девочка! И как похожа на итальянку! — тут же раздались восторженные возгласы персонала.
Ольга почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Подняла глаза — Карло. Он работал здесь дневным портье. За эти годы итальянец сильно раздобрел и подурнел. На безымянном пальце левой руки обручального кольца не было.
— Я испугалась, что он спросит про нашу дочь. Начнет упрекать, расскажет ей, кто он такой, — вздыхает художница. — Но Карло, глядя мимо нас, безучастно заполнял карточку гостей.
А несколько дней спустя он остановил Ольгу в коридоре гостиницы и выдал: “Помнишь, я подарил тебе кольцо? Раз уж наша помолвка была расторгнута, то, может быть, ты вернешь мне его? Любовь прошла, а камень такой дорогой...”
