Длинные руки российского законодательства дотянулись-таки и до шоу-бизнеса. Первый вице-спикер Госдумы Любовь Слиска пригрозила: “В Закон о защите прав потребителей надо внести поправку: “фанера”, которая предлагается нам на концертах, — это тоже контрафактная продукция, и за это надо наказывать”.
Но, во-первых, петь вживую, напрягая каждый день измученное светскими тусовками горло, горит желанием далеко не каждая наша звезда.
А во-вторых, у артистов и их продюсеров есть свои аргументы в защиту “фанеры”.
Возмущен заявлением вице-спикера депутат Госдумы народный артист СССР Иосиф Кобзон, который уже не первый год непосредственно работает над этим законом:
— Во-первых, это бестактное заявление, на которое она не имела права. Госпожа Слиска не имеет к этому закону никакого отношения и высказывается, игнорируя председателя комитета. А на этот раз еще и необоснованно ссылается на таких уважаемых людей, как Александр Розенбаум.
Закон сейчас только в зародыше. Над его проектом у нас давно идет кропотливая работа, профессионалы обсуждают каждую мелочь. Здесь очень много тонкостей, которых Слиска не знает. А что делать, если певец просто не в состоянии возить по городам всю аппаратуру для живого выступления? Как тогда поступать? К тому же очень сложно определить, какая фонограмма использована: плюсовая или минусовая. Все это еще предстоит обсудить...
За рубежом существуют аналоги этого закона, на которые можно ориентироваться, — например в украинском законодательстве. В любом случае, очень важен механизм его исполнения.
Матерый продюсер Юрий Айзеншпис согласен, что с “фанерой” надо бороться, но считает, что:
— “Фанера” — вопрос очень сложный. Надо понимать, что сегодня без нее весьма трудно... Однако опыт последних телепроектов показывает, что можно и нужно работать вживую. Вспомним отборочный тур на “Евровидение”, который проходил у нас в прямом эфире на всю страну. Тогда все пели только вживую. Понимаете, тот, кто не может так работать, ищет причины. Настоящий певец должен уметь петь в любых условиях: и на концерте, и дома, и в компании друзей.
Да, “фанера” — безусловно, контрафактный продукт. Жесткие меры? Ну не лишение же свободы... Я думаю, надо ввести лицензии. Помните, как раньше, в советские времена, существовала целая система квалификации, которую должен был пройти артист, прежде чем выйти на сцену. И сегодня нужно сделать такое же. Вот хочет человек, к примеру, работать дантистом. Он ведь не может начать лечить без диплома, практики, лицензии. Так и артист. Он должен пройти комиссию, которая и оценит его способности. Плохо поешь — иди поучись. А почему сегодня “фанеры” больше стало? Да просто полезли на сцену все кому не лень...
А вот участнице “Евровидения-2005” Наталье Подольской можно смело давать награду за пропаганду “живой” музыки:
— Я — за живой звук. Иначе зачем вообще петь? Я, например, получаю удовольствие, когда пою. Вот только нужно ли делать такую поправку к закону? Я считаю, что это личное дело каждого: петь ли вживую или под фонограмму. Я, например, и на гастролях с “Фабрикой звезд”, и на русской вечеринке перед “Евровидением”, и на самом “Евровидении” пела вживую.
Предлагает, в свою очередь, основательнее взяться за производителей “пиратской” продукции брат и продюсер Дианы Гурцкой Роберт:
— Одним законом проблему не снять. Вопрос о защите прав слушателей не может быть решен без одновременной защиты исполнителей от пиратов.
Кроме того, бывают ситуации, когда аппаратура концертных площадок, на которых приходится выступать, не то что несовременна — даже полностью не укомплектована. И встает выбор: отменять концерт или использовать фонограмму.
Так же почти всегда и всеми фонограмма используется на съемках телевизионных программ. Это условия, которые не мы придумали...
Что же касается мер наказания, то я думаю, что для исполнителя будет вполне достаточно порицания и презрения слушателей.
Если говорить о последствиях принятия закона, то вполне возможно, что концертов станет меньше, а билеты станут дороже. И не в один раз.
В качестве эксперта в “фанерном” вопросе мы решили взять одного из немногих современных артистов, предпочитающих живое исполнение, — Владимира Петровича Преснякова:
— Даже мне, профессиональному артисту, порой сложно отличить живую музыку от “фанеры”. “Фанера” — это мерзкая вещь... Ведь есть мастера, которые делают себе такие записи, на которых слышно даже, как они задыхаются после выступления и с придыханием говорят “спасибо” залу. А знаете, как они потом оправдываются? Говорят: “Я артист, который двигается! А двигаться и петь одновременно невозможно...”
А как можно поймать или наказать за “фанеру”? Да только если найдется звукорежиссер, который сделает запись того, что в момент звучания фонограммы говорит или поет артист в микрофон. Бывает даже такое, что выходит певец на сцену и, зная, что идет фонограмма, начинает нецензурно выражаться в микрофон. Что-нибудь типа: “Ну что, с..., пришли меня послушать?” Это уже ни в какие ворота не лезет!
Единственное, что можно сказать про “фанеру”, — это чистейший звук. Когда она играет, получается, что артист поет, прямо как на пластинке. А при “живом” исполнении слышны все шероховатости, порой даже очень милые.
Но есть профессионалы, которые и вживую поют, как на пластинке. Иной раз и я могу ошибиться. Вот на концерте Стинга в Кремле настолько все четко было, как при “фанере”.
Есть еще одна тонкость: во время живого исполнения темп может меняться и ускоряться. Если на пластинке это 118 ударов в минуту, то при живом концерте может быть и 132. Это происходит по естественным физическим причинам: певец заводится, зал его подогревает.
В фонограмме звук “выпрямляется” и делается идеальным. К тому же, когда поют вживую, микрофон ведь то ближе, то дальше ко рту подносится. Следовательно, и звучание другое. Нужно иметь абсолютно точный слух, чтобы отличить “фанеру”, — простому смертному это не под силу.
Понимаете, у нас и публика сегодня, как в том стихотворении: “Ах, обмануть меня несложно. Я сам обманываться рад...” А вообще я скептически отношусь к подобным вопросам. А кто будет следить за их исполнением? Ведь все равно найдутся мастера обходить любые законы...
