Легендарная пилотажная группа “Русь” вскоре не сможет летать. Ее самолеты “Л-39” ждут ремонта, на который у пилотов нет денег. Журналисты “МК” провели день вместе с асами-“русичами”, испытав на себе, каково это — управлять боевым самолетом “пенсионного возраста”.
Приезжайте, вы же давно собирались, — в который уж раз уговаривал Казимир Тиханович — командир знаменитой вяземской пилотажной группы “Русь”. У “МК” дружба с “Русью” завязалась полтора года назад, когда Минобороны хотело отобрать у летчиков их самолеты. Наша газета первой встала на защиту пилотажников. Сообща “Русь” отстояли. Но на сей раз Тиханович сказал: “Если не приедете сейчас, то, может, больше и не сложится. С ноября нам уже не на чем будет летать”. Как, опять? Легендарная пилотажная группа — гвоздь международных авиашоу — снова остается без самолетов? И четверо журналистов “МК” отправились в Вязьму.
— Вам повезло: погода летная, — встретил нас на аэродроме Казимир Тиханович — светловолосый улыбчивый человек в оливковом комбинезоне. — Ну что, все четверо летать будете?
— А можно? — неуверенно спросил кто-то из нашей четверки.
— Можно, конечно. Если только после подготовки не передумаете.
“Передумаете?!” Ну, вы и сказанули, Казимир Эдуардович! Стоило ехать из Москвы в такую даль. Настрой у нас был решительный. У пилотажников, как выяснилось, тоже. Взялись они за нас так, будто мы — курсанты летного училища, навечно связавшие судьбу с авиацией.
Для начала летчик-инструктор Валерий Соболев усадил нашу четверку в учебном классе. И стал подробно объяснять: “Л-39” — учебно-тренировочный самолет первоначального обучения летчиков…” Как в школе он тыкал указкой в плакат с приборами, произнося при этом страшные слова: авиагоризонт, высотомер, радиокомпас… Запомнить их было невозможно. Но почему-то все, что наставник говорил о катапультировании, усваивалось сразу же.
— Если в наушниках вы услышали громкое троекратное “прыгай”, не стоит рассуждать: мне ли подается эта команда? Не сомневайтесь: вам.
— А почему “прыгай” — троекратное?
— Чтобы не спутать эту команду ни с какой другой. Правда, могут последовать еще кой-какие речевые добавки… Но это, извините, чтоб быстрее соображали. А именно: взяли руками красные рычаги — они находятся между ног, — голову плотно прижали к заголовнику кресла, спину — ровно, чтоб не сломать позвоночник. Затем нажали и дернули на себя. Стекло кабины при этом слетает, и вас выбрасывает. Перегрузка — около 20g (собственный вес, умноженный на 20. — Авт.).
— Сколько-сколько “g”?!
Так как там говорил командир?.. “Если не передумаете”.
Тест на беременность
Но никто не передумал, и все отправились на осмотр к доктору. Здоровье у нас оказалось в норме. А значит, можно было пройти первое серьезное испытание — катапультирование на наземном тренажере.
Строгая девушка по имени Марина — летчики назвали ее “наш главный парашютист” — подвела нас к странному аппарату: кабина самолета, только нанизанная на огромную стальную рельсу, выходящую из спинки кресла пилота.
На каждого девушка по очереди надевала шлем и усаживала в кабину. Затем: команда, рывок, и ты вместе с креслом — на самом кончике стальной рельсы. А снизу наблюдают веселые коллеги: “Ой, глядите, какие у нее глаза выпученные!” Ничего, сейчас увидим, какие у вас будут, когда сами окажетесь на этом шесте.
Тут же вспомнилась история про одного предприимчивого прапорщика, который на таком тренажере сделал себе неплохое состояние. За умеренную плату женам офицеров, не желавшим рожать, он устраивал выкидыш. Сажал в кресло и командовал: “Прыгай!” Говорят, очень эффективное средство оказалось.
— Да, — подтвердила строгая Марина, надевая шлем на очередную жертву. — Этого прапорщика потом посадили. Только наш тренажер послабее, на нем такого эффекта не добьешься. А кстати, беременных среди вас нет?
Как излить душу в пакетик
И вот, наконец, команда: по машинам! Свой первый получасовой полет — все эти “пике”, “бочки”, перегрузки и “мертвые петли” — каждый из нас потом вспоминал по-своему.
Ольга БОЖЬЕВА:
— Кабина. Пристегнули ремнями. Обратно пути нет. Мамочка…
Мой инструктор Василий Когут снова — в который уж раз — рассказывает про рычаги катапультирования. Господи, сколько же можно пугать?! Главное: где тут кислородная маска? Вот она — слева. Если будет мутить — как сказал инструктор, “захочется излить душу”, — нужно прижать ее к лицу и дышать, дышать… Тут справа — спасибо технику — еще и пакетик для того же самого приготовили. Стоп: не думать об этом!
Ну все, поехали. Вон наши ребята стоят на взлетке. Счастливые…
И уже через пару минут понимаешь: счастливые не они, а — я! Просто не верится: управляю настоящим самолетом! В наушниках — голос Василия Когута: “Как самочувствие?” Да какое самочувствие — лечу! Эх, Ва-си-лий!!! Вот и обещанные пикирования, “петли”, “бочки”… А-а-а-ах! Падаем: земля — небо, небо — земля… Все вверх ногами, то есть колесами. Здорово!
...Почему так скоро пошли на посадку? Катапультироваться дольше учили. Жаль, что так и не услышала троекратное “прыгай!”. Эх, я бы так сиганула! А вон по взлетной полосе уже идет Маринка — вся зеленая. Интересно, я тоже такого же цвета? Сейчас узнаю, только доберусь до тех кустиков — “излить душу”, кажется, все же придется. Рановато я расхрабрилась…
Марина ГРИДНЕВА:
— Мне повезло меньше всех — из-за веса. Оказывается, летчиков легче 65 кг не бывает. “Недовес” сказался еще на земле — при имитации катапультирования. Теперь я понимаю, почему пилоты, которые экстренно покидают самолет, проходят тщательное медобследование. Это же настоящий шок для организма! Особенно когда организм весит на 10 кг меньше нормы. Потому, наверное, когда я дернула, как учили, красные хреновины между ног, меня — бабах!!! — словно боксерской грушей по голове. Это же не тренажер, а мечта инквизитора — настоящее кресло для пыток. Чтобы я когда-нибудь второй раз дернула эти штуки — ни в жисть. Лучше разобьюсь вместе с самолетом.
…В кабине, как назло, держаться не за что. Только ручка управления, да между ног эти вызывающе красные рычаги катапульты — не дай бог с перепугу схватиться за них на какой-нибудь “петле Нестерова” или “бочке”. Господи, от одних названий дух захватывает. Неужели я это сделаю? Нас с Ольгой, правда, успокаивали: мол, женщины переносят перегрузки гораздо лучше мужчин. Но как знать. Обжегшись на катапульте, надо быть готовой ко всему.
— Марина, как только почувствуешь себя плохо, обязательно дай знать, — заволновался мой инструктор Саша Савлюк.
Не дождетесь. Ну и что, что вылезла из кабины вся зеленого цвета. Зеленый ведь — цвет надежды.
Вадим АМПЕЛОНСКИЙ:
— Меня “вывел в небо” солист пилотажной группы “Русь” Валерий Соболев. Солист — слово-то какое! На летном языке — тот, кто выполняет в составе группы суперсложный одиночный пилотаж. Лучший из лучших.
— Как самочувствие? — то и дело переспрашивает инструктор.
— Отлично! — еле-еле выдавливаю из расплющенного перегрузкой рта. Рядом с такими мужиками неудобно чувствовать себя иначе.
— Крутанешь самостоятельно “бочку”? — голос инструктора звучит в шлемофоне ясно и четко, даже несмотря на глухо заложенные уши.
— Конечно! — не представляю, как можно ответить ему иначе…
Не скрою: когда узнал, что лечу с солистом группы, рассчитывал на эксклюзив. И не ошибся. Вот он — “колокол” (или “колокольчик”, как любовно называет эту фигуру Соболев) — когда скорость самолета — ноль, и машина начинает свободно падать на хвост. Оба-на, а вам слабо?!!
Дмитрий ПОПОВ:
— Раньше словосочетание “небо с овчинку” вызывало у меня туманные ассоциации. Теперь я точно знаю, как это выглядит.
— Сейчас сделаем “горку” с углом в 45 градусов, — бодро произнес пилот Коля Алексеев.
— Ага, — бездумно отозвался я (радость полета слегка отшибла мозги).
Двигатель натужно заревел, самолет задрал нос и полез ввысь. И тут Земля сказала: “Куда! А ну не рыпайся!” Сначала сдавило грудь, потом голову прижало к сиденью. А потом начало плющить так, словно какой-то садист-великан выжимал меня, как половую тряпку. В глазах сначала покраснело, а потом стало стремительно темнеть. Небо неумолимо уменьшалось в размерах, подобно капле воды на раскаленной плите. В верхней точке “горки” я понял — вот ты какая, овчинка! Но вдруг тяжесть пропала, я вдохнул полной грудью, и мир вокруг стал приветливым.
Мятежные “русичи”
Вряд ли мы бы с такой готовностью сели в самолет, если бы поговорили с летчиками до полета. На самом деле “Л-39” выслужили все положенные сроки. Их двигатели не ремонтировались более 15 лет (теперь понятно, почему нас так основательно учили катапультироваться! — Авт.). Со следующего месяца из 27 самолетов в учебном центр остается всего один. Остальные должны встать на прикол до капремонта, на который у пилотов просто нет средств.
— Понимаете, чтобы летать, мы вечно зарабатываем, — говорит полковник Тиханович. — Если б наших французских коллег из “Патруль де Франс” или итальянцев из “Фречче триколори” хоть на пару месяцев засунуть в наши условия, они развалились бы. А мы так живем с 1992 года.
…До этого времени в нашей стране существовало 27 учебных авиацентров ДОСААФ, подобных вяземскому, по Союзу — 34. Но в 1992 году Егор Гайдар издал постановление, которое предписывало все их расформировать, а базы, топливо и самолеты передать в Минобороны. С топливом военные разобрались быстро. Самолеты решили продавать (свое “железо” девать было некуда). Но вяземские асы отдать свои машины отказались. К полковнику Тихановичу одна за другой приезжали комиссии: генералы топали ногами, грозили тюрьмой, но сделать с мятежными “русичами” ничего так и не смогли и со временем отстали.
Чтобы как-то выжить в условиях рынка, “Русь” по договору с ВВС стала готовить военных летчиков, которым не удается набрать положенный налет в войсках.
— Многие уверены, — говорит Казимир Тиханович, — что мы получаем сумасшедшие деньги за участие в авиашоу. Нет. Деньги мы зарабатываем на обучении, на показах — тратим. Чтобы нормально выступить, нужно месяца два тренироваться и жечь керосин. На подготовку 12—15 выступлений уходит порядка $500 тыс. Так что за каждый выход нужно было бы брать $40—50 тыс. А такого никогда не бывает. Чаще работаем бесплатно.
Тиханович горячился: показывал указы, распоряжения, постановления правительства. Все они предписывали государству поддерживать и финансировать авиацию. Но на деле выходило, что “Русь”, которая входит в десятку лучших пилотажных групп мира, отстаивает престиж России за рубежом, в самой России стоит с протянутой рукой и кричит: “Спасите!” А те, к кому обращен крик о помощи, делают вид, что его не слышат. Но, может, летчики слишком многого хотят? Какова цена вопроса?
— Ейский завод по ремонту двигателей в любой момент готов выполнить наш заказ, — говорит Казимир Тиханович. — Ремонт и продление ресурса одного движка — 4—4,5 млн. рублей. Его хватило бы еще лет на 10—12. Фактически нужно лишь $3 млн. И мы снова могли бы готовить классных летчиков. Причем дешевле, чем в ВВС: там стоимость часа налета — 26050 рублей, у нас — 22537.
Да эти $3 млн. летчики сто крат вернули бы государству “целыми” самолетами. Сколько вот стоит “Су-27” майора Троянова, разбившийся в Литве? Не $3 млн., а раз в 5—8 дороже. Полетал бы этот майор в Вязьме — такого бы никогда не случилось. Теперь не полетает. Не на чем.
Спасите “Русь”
...Уезжать с аэродрома не хотелось, но до ночи нужно было еще добраться в Москву. А это — 200 км по темной трассе. Пора.
— Так что же, выходит, на авиасалоне МАКС-2005 группу “Русь” мы видели в последний раз? — поинтересовались мы у Тихановича. — Кто же будет закрывать следующий авиасалон и нарисует в небе российский триколор? Ведь по традиции это обязательно должна делать российская группа.
— Не хотел об этом говорить, — ответил летчик, — но чтобы “пронести” в небе флаг, мы сначала должны заработать на краску, а это $800 на один вылет. На прошлом МАКСе краской с нами по-дружески поделились французские летчики из “Патруль де Франс”, благо цвета флагов у нас одинаковые. Этим летом они нам тоже свою краску оставили. Она до сих пор стоит в Жуковском. Только если мы не найдем денег на ремонт самолетов, ею можно будет просто выкрасить забор вокруг аэродрома.
…Мы стояли, прощались, солнце уже садилось, и тут вдруг отчетливо стало видно, что улыбчивый Казимир Тиханович вовсе не такой уж веселый, как показалось нам утром. А его светлые волосы, смотревшиеся льняными от солнца, оказывается, совсем седые...
— Ничего, думаете, мы вот так сразу и сдадимся? — сказал он напоследок. — Как бы не так. Наши профсоюзы акцию у Белого дома собираются устроить: “Похороны пилотажной группы “Русь”. Думаю, “помянуть” нас добрым словом многие придут.
Еще бы! Нам — журналистам “МК” — эти люди помогли лишь прикоснуться к небу, а скольким они открыли в него дорогу?
Мы обращаемся ко всем чиновникам, кому не безразлична судьба нашей авиации: “Спасите “Русь”!”
