Николай Басков готовится к ZD Awards не покладая рук и голосовых связок. Вовсю распевается — и не только на эстрадных танцульках, но и на оперных подмостках.
Большой, пока не закрылся на ремонт, хорошо ведь собирал на басковского Ленского в “Евгении Онегине”. Закончив контрактный сезон в опере Нижнего Новгорода грандиозным благотворительным концертом, артист переехал на целый год в Йошкар-Олу — вешать доброе и вечное на уши театралов в Марийском оперном театре. Зачем в такую глушь? “Держать форму, — утверждает певец, — Голос — инструмент, не требующий простоя”.
Из Йошкар-Олы — в Мадрид, где его ждет Монтсеррат Кабалье и вся королевская фамилия, перед которой они споют блистательным дуэтом. Г-жа Кабалье учит своего ученика: “Если ты поешь со мной, об этом будут говорить безусловно, но твоя задача в том, чтобы о тебе говорили, когда ты будешь петь один”.
И Басков старается. О его последних оперных партиях ни один профильный критик не написал ничего дурного. Задавали только один вопрос: почему он упрямо продолжает петь на эстраде, когда в опере с талантами напряженка? “ЗД”, послушав последнюю запись его кельнского концерта, тоже, скажем прямо, оторопела — это был совсем другой Басков, не тот, которого три года назад так неожиданно пригрела под крылом Монтсеррат Кабалье. Муштра строгой госпожи налицо (или на голос?)…
Однако ZD Awards — не оперный театр. И, оставив скучать по себе, красивом и стройном, тетушку Кабалье в далекой Барселоне, здесь он будет зажигать на сцене в Кремле с Таисией Повалий. Такой вот, понимаешь, диапазон…
Еще совсем недавно “а-ля оперному” певцу было трудно пробиться на радио. Ему говорили: “Неформат”. Теперь, когда фишку просекли, рвут на куски. Не зря. Три последние песни — в десятке национального радиочарта. “Отпусти меня” по стране на 7-м месте, “Сердце” на 9-м, а “Ты далеко” вообще на втором.
— Не тяжело ли разрываться между разными ипостасями — благородной оперой и легонькой эстрадкой?
— А я не разрываюсь. Просто впереди грядет мое 30-летие, к которому я хочу достичь абсолютного совершенства и достойного профессионального результата. В самом начале моей карьеры классические критики говорили: “Зачем Басков со своим оперным голосом лезет в эстраду?” Эстрадные критики говорили по-другому: зачем он вымучивает попсу своим оперным голосом? Я же был на стыке жанров, и я был не первый в этой стране, кто так работал. Были Магомаев, Гуляев, Лемешев, наконец. А на мировой сцене существует целое направление “кроссоверов” — Бочелли, Доминго, Паваротти, — о чем, собственно, “ЗД” в прошлом году подробно писала после нашего последнего разговора.
— Была еще третья точка зрения, которую озвучила Галина Вишневская, жена Ростроповича. Она сказала, что не знает такого оперного певца, как Басков…
— Я не слышал. Дай Бог ей здоровья и всего самого хорошего. Она сама была прекрасная певица, сейчас преподает в школе, учит. Зато другая мировая легенда прекрасно знает такого оперного певца, как Басков, и очень ему благоволит, учит, помогает, поддерживает и предсказывает блестящее будущее.
— Монтсеррат Кабалье? Ты ее вечно обзываешь “бабкой”. Это — любя?
— “Бабкой” я ее не обзываю. Это мы так шутим между собой… Это — великая женщина, которая прошла такую судьбу, которую мы даже не имеем права обсуждать. Она со мной занимается, и это — самое главное. Я ее единственный и последний ученик.
— Бешеных денег, наверное, стоит быть “единственным и последним”?
— Она это делает исключительно бесплатно. Она вообще не берет и никогда не брала учеников. Тем более — за деньги. В мире это все знают. Это даже не секрет. Она дает лишь краткосрочные мастер-классы раз в год в Андорре. А ее учениками были только Хуан Понс, Хосе Каррерас. Она курировала свою дочь и меня. Все. Три года она занимается практически только мной.
— Чем же ты ее обворожил, если, говоришь, не деньгами?
— Это ее надо спросить. Думаю, ответ на это со временем даст мое творчество. Кобзон мне как-то сказал одну вещь, которую я запомнил навсегда: “Коля, ты должен знать точно, что ты скажешь зрителю завтра”.
— И ты знаешь?
— У меня большое поле деятельности. Я бы с удовольствием спел, если бы были постановки, и Каварадосси, и “Травиату”.
— А Кабалье интересуется твоей жизнью за пределами ее мастер-класса? Она знает, например, что здесь ты поешь с другой великой певицей — Таисией Повалий?
— Ее интерсуют только две мои чистейшие октавы, полное смыкание связок, красивые рулады. И главное — техника дыхания, школа, которую она мне передает. В остальном она считает, что каждый человек волен распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению.
— Почему там у тебя — Кабалье, а здесь — Повалий, а не Архипова, скажем, или Образцова?
— Судьба так сложилась. Случайно и спонтанно. Я делал концерт на Украине “Басков и друзья”. С моей женой Светой мы были в гостях, там же была и Тая с мужем Игорем. Мы прямо там спели дуэтом. И пошло. В творчестве трудно что-либо предсказывать. Настоящее творчество импульсивно.
— Ты доволен дуэтом?
— Очень доволен. Меня очаровал ее голос. У нас идеальное сочетание в диапазоне. Она красивая женщина, прекрасная певица. И она очень изменилась за последнее время.
— Благодаря тебе?
— Благодаря песням. Хорошим песням.
— Насколько сложно работать в пограничном жанре?
— То, что я делаю на эстраде, оперный певец сделать не сможет, а то, что я делаю в опере, не сможет сделать эстрадный артист.
— Мастер-универсал!
— Этому надо специально учиться. Я полгода посвятил основам эстрадного пения. Это совершенно другая техника (по сравнению с оперной). Это совершенно другое приспособление гортани, это — ключичное дыхание, это все на верхнем небе держится, очень близко к зубам. Это — другое напряжение, когда вместо объема голос уходит в совершенно другой посыл. И я этому научился! Я приспособил голос. Мне было интересно узнать это. Это то же самое, как люди, танцующие в балете, начинают осваивать, например, бальный танец или современный танец.
— То есть оперный и эстрадный голос — это два разных инструмента?
— Конечно! Как скрипка и электрогитара.
— Как интересно!
— Оперные певцы смогли бы это сделать в единичном случае, в зависимости от строения их голосового инструмента. Очень важно, как построен кадык, как построены связки, сам тембр. Если брать баритоны и басы — это исключено. А вот если тенора и сопрано, то — возможно. Очень удачно, скажем, поет Сара Брайтман, хотя она больше мюзикловая, а не оперная певица. Для нее скорее всего затруднительно выйти и спеть с оркестром без микрофона (как и должен любой оперный певец).
— То есть одного музыкального образования недостаточно, чтобы уметь петь, скажем, “Калинку” и арию Ленского? Их должно быть два?
— Это — разные образования. Я долго, например, не умел петь субтоном. Это такой эстрадный прием на очень вялом дыхании, на расщеплении связок. Долго не мог понять — как это? Этому надо научиться. Вот у нас на эстраде есть один из самых универсальных голосов — Юля Началова. Она запросто делает то, что показывают в мировых хитах Мэрайя Кэри, Селин Дион. Просто она не может найти свою песню, и это обидно. Великолепная эстрадная техника у Валерии. Она знает, что делает. А многие певцы у нас поют просто от балды. Они даже не поют. Они просто приспосабливаются к таким песнями, которые были бы им удобны — в их определенном диапазоне, ракурсе. Обширного творчества как такового даже не может быть. Да, Пугачева может себе позволить обширное творчество. Аллегрова может. Малинин. Но это люди старой школы, когда люди к профессии относились уважительно, они учились.
— А сейчас совсем не учатся?
— Давай скажем так: все молодые певцы, которые появились за последнее время благодаря “Фабрикам звезд”, “Народным артистам”, — замечательные ребята. Но они живут в каждом дворе. Так, как поют эти группы, может петь каждый. И, создавая любую группу, можно запросто стать аналогом “Зверей” там, “Братьев Грим”, “Уматурман”. Их извиняет единственное, что у них, конечно, есть, — харизма, они сами пишут свои песни, и это их выражение, их мессидж, который все оправдывает. Но технически так может петь каждый. Это — не пение. У тех, кто победил на телеконкурсах, просто удачно сложилась судьба, они выплеснули свой талант. А дальше надо начинать учиться, доказывать, что ты заслуживаешь популярности, любви людей. А этого почти не происходит. И смотри, как быстро теряются эти люди. Получился казус — есть не певцы, а композиторы. Есть Макс Фадеев, есть Виктор Дробыш, есть Игорь Матвиенко, и тогда есть певец. А завтра перестанут писать Фадеев, Дробыш, Матвиенко, и певцы пропали. Люди становятся заложниками хитов, и это очень страшно. Субъектами культуры становятся не люди, а просто технологии, так называемые хиты.
— Да, но без хитов “и ни туды и ни сюды”. Как ты решаешь эту проблему? Тебе ведь тоже нужны хиты, несмотря на все твое образовательно-техническое совершенство?
— Здесь мне повезло. Я встретил на Украине Олега Макаревича, который работает со мной, с Софией Ротару и Русланом Квинта. Только с тремя исполнителями. В этом плане творчество сложилось. С другой стороны, у меня в репертуаре сейчас 412 песен — небольшой такой багаж от мировой классики до русских народных песен и хитов последних пяти лет. Я могу вообще не делать каких-то новых песен. Если все будет хорошо, я “Шарманку” еще 30 лет могу петь. Как вот “Арлекино” у Пугачевой. И будем праздновать 30 лет “Шарманки”.
— “Звуковой Дорожке” тогда стукнет ровно 60, и на этот юбилей я тебя уже сейчас с удовольствием приглашаю.
— Я буду очень стараться! Надеюсь, про старика Баскова тогда вы не забудете…
