Уже больше восьми лет Наталья Знаменская ходит на безымянную могилу своего сына. Московские медики лишили его права на жизнь. А российские судьи — еще и права на имя.
Про Наталью Знаменскую “МК” писал два года назад: люди в белых халатах не уберегли еще не рожденного ребенка 41-летней женщины — он умер в утробе на сроке 36 недель. И она вынуждена была рожать труп, мало того, через два месяца умер ее гражданский муж — биологический отец ребенка.
Но сверхжестокие удары судьбы не сломили эту сильную женщину. Недавно она стала 11-й россиянкой, выигравшей дело в Европейском суде по правам человека. Но больше всего поражает то дело, с которым ей пришлось дойти до Страсбурга. Почти пять лет Наталья боролась за право дать единственному мертворожденному сыну фамилию и отчество настоящего отца! Равнодушная российская Фемида отказала ей даже в такой мелочи...
Милый, дорогой, убитый, единственный...
Когда-то в жизни Натальи все было гладко: работа во внешнеэкономической организации, загранкомандировки, где она с гордостью представляла Россию…
— Вспоминать об этом противно. Сколько времени, нервов и жизней украла у меня эта страна? — горько вздыхает она.
Замуж Наталья вышла в 20 лет и прожила с первым мужем 15 лет, пока не поняла: любовь ушла, и в жизни надо что-то менять. Она решила расстаться с мужем и обменять квартиру. И так вышло, что один из людей, предложивших ей вариант обмена, добродушный здоровяк Гриша, оказался ее судьбой.
Отношений с ним Наталья не оформляла: для них это было не главным. Зато оба мечтали о детях. И вот в 41 год у Натальи наконец появился реальный шанс родить. Гриша отчего-то был уверен, что рожать ей нужно не в этой стране. Но тогда признался жене, что невыездной (результат возбужденного против него много лет назад пустякового уголовного дела). Когда Григорий решил обратиться в органы с заявлением, чтобы подписку о невыезде сняли, оказалось, что его дело просто утеряно. А потом — как гром среди ясного неба — меру пресечения решили поменять и отправили будущего отца… в следственную тюрьму. От старой матери да беременной жены.
В результате за месяц до смерти ребенка в жизни Натальи все полетело в тартарары. Конечно, она нервничала, что в ее положении, мягко говоря, не рекомендовалось. Но результатом последующей трагедии стало не это, а вопиющее бездушие и непрофессионализм врачей. Наталья все время говорила им: у меня что-то не так. А они ее то не слушали, то рекомендовали попить валерьянку... За два дня до трагедии она пожаловалась на слабые шевеления, но эскулапы не придали значения “очередным фантазиям” беременной. Женщина жаловалась врачам: Овсепьян, Подхомутниковой, Рыбинской — без результата. А когда встревоженная женщина явилась в консультацию, где УЗИ показало отсутствие сердцебиения у плода, врачи Елизарова и Подхомутникова цинично отправили ее рожать на автобусе, не упомянув в наряде на госпитализацию, что ребенок уже мертв, а лишь написав, что у него кислородное голодание.
Рожать мертвого ребенка Наташе пришлось в роддоме для инфицированных беременных. Чтобы уменьшить головку и облегчить роды, плоду удалили мозг — пробили череп и отсосали шприцем. Но даже без мозга малыш весил кило девятьсот — он был всего лишь немного недоношенный. Показать сына Наташе отказались: взяли за ножки, как курицу, и унесли. В памяти Наташи отчетливо сохранились его большие, загнутые реснички, как у его билогического отца. Она говорит, что ей казалось, будто ребеночек спит.
Российская Фемида в роли душителя
После потери сына Наталья жила как в страшном сне, буквально ничего не видела от слез. Когда оформляла свидетельство о смерти в Чертановском загсе, спросили имя. Она назвала. Отчество? Надо было принести заявление от биологического отца, чтобы тот подтвердил факт отцовства, но кто для нашей тюремной системы гражданская жена? К тому же Гришиной матери не хотелось расстраивать заключенного, которому и так было не сладко.
Наталья надеялась, что отчество и фамилию ребенку запишут с ее слов, но наш закон суров. С момента ее развода с официальным мужем еще не прошло 300 дней (она оформила его лишь за несколько дней до Гришиного ареста), а значит, ребенок — его. Так и записали малыша — Знаменским. Возражать было некогда: без свидетельства тело для похорон не выдавали. К тому же Наталья почему-то боялась, что вот придет она в морг забирать трупик — а его там и нет…
Сломленная горем женщина похоронила сына в могиле своей бабушки на кладбище в Подмосковье. На надгробной плите о нем до сих пор нет ни слова.
…Через два месяца после рождения мертвого сына, в октябре, Наталья осталась без любимого мужчины: его задушили в “Матросской Тишине” (злая усмешка судьбы: и у отца, и у сына в свидетельстве о смерти значилась “асфиксия”). Но и на этом сюрпризы судьбы не закончились: в ноябре 2000 года в процессе рассмотрения заявления об установлении отцовства умер бывший официальный муж Натальи.
Почти 4 года (!) она судилась с врачами, доказав в итоге, что сразу три медучреждения повинны в смерти ее малыша (в общей сложности они расплатились с матерью 75 тысячами рублей). Но затем пришлось выбивать еще и право написать на могильной плите, где похоронен ребенок, фамилию (или хотя бы только отчество!) настоящего отца. Вы спросите: зачем ей, несчастной, это было так надо? Попробуйте понять...
— Как-то я пришла на могилу и представила, что на этом камне будет выбита фамилия Знаменский да еще и отчество бывшего мужа… Гриша так хотел этого ребенка. И наш сын имеет право хотя бы на настоящее имя! — говорит Наталья. — Родные говорили мне: да напиши что хочешь — ты же знаешь, от кого родила. Но работники кладбища, хорошо зная наши безумные законы, отсоветовали: все мы не вечны, и когда я отойду в мир иной, рядом с моим сыночком меня могут и не похоронить. На плите-то одно, а по документам будет другое. А я как подумала, что меня еще и после моей смерти с ним разлучат… Нет, я решила сейчас, на земле, все привести в порядок.
В загсе менять имя отказались: мертворожденный ребенок в России за человека не считается. Все дороги вели в суд. И женщина подала заявление в Чертановский суд об установлении отцовства и изменении фамилии и отчества ребенка. Судья, госпожа Пынзарь, взялась за дело рьяно: запросила загс, ИЗ-48/1 (иначе говоря, “Матросскую Тишину”). А потом стала затягивать дело.
— Когда я спросила, в чем проблема, то пришла в ужас. Оказывается, она направила Грише повестку в суд по его месту жительства, уже имея ответ из тюрьмы, что он умер 12 октября! Потом она стала разыскивать его родственников. А мне сказала: “Представляете, скольких трудов мне стоило найти его адрес!” — рассказывает Наталья.
Зачем она все это делала, вообще непонятно. Поскольку через полгода судья Пынзарь прекратила производство по делу, сославшись на статью 17 Гражданского кодекса: “Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается со смертью”, а раз ребенок родился мертвым, у него не возникло гражданских прав. А положения Семейного кодекса вообще применимы лишь к живым детям. Мать пробовала возразить: ей не гражданские права для ребенка нужны, а всего лишь имя. Тем более что по другому закону все мертворожденные дети на сроке более 28 недель подлежат регистрации, а значит, должны иметь и имя, и фамилию, и отчество. Но судья этим аргументам не вняла. Пришлось идти с кассационной жалобой в Мосгорсуд, но и там определение судьи Пынзарь оставили в силе.
— Я бы еще поняла, если бы меня заподозрили в корыстных интересах. Но ведь ребенок умер раньше отца, значит, на его наследство претендовать не может, а я — вообще гражданская жена, не пришей кобыле хвост, — недоумевает Наталья.
И вот отчаявшаяся женщина села и написала жалобу в Европейский суд. Написала сама, без адвоката. На нескольких страницах она изложила все, что наболело: и как лишилась ребенка, и как погиб муж. Чудовищность ситуации и в том, что написать на надгробной плите дату рождения и смерти тоже проблематично: ведь малыш умер раньше, чем родился! В Страсбургском суде Наталья хотела добиться признания нарушенным права Конвенции по правам человека на частную и семейную жизнь. Письмо в Страсбург она отправила еще в ноябре 2001 года.
Черт бы побрал этот Чертановский...
Рассмотрение дела в Страсбургском суде — долгая история. Лишь через полтора года Наталья получила из Европы письмо о том, что ее заявление принято и будет рассматриваться. Началась интенсивная переписка. Из Страсбурга спросили: есть ли у Натальи юрист, который мог бы представлять ее дело? Наталья обратилась в Центр содействия международной защите, и адвокат Елена Липцер взялась ее защищать.
Летом 2005 года европейские судьи вынесли беспрецедентное решение, которое вступило в силу в октябре: отказав женщине в праве написать на могильной плите ребенка имя его настоящего отца, Российская Федерация грубо нарушила статью 8 Конвенции по правам человека, гарантирующую право на уважение частной и семейной жизни. Наше государство обязали выплатить Знаменской компенсацию 1 тыс. евро, которые Наталья получила буквально на днях.
О том, что выиграно дело “Знаменская против России”, ее адвокат узнала из интернет-сайта Евросуда. Принимая решение, сказано там, суд учел следующий факт: “Истица в течение всего срока беременности имела прочную связь с эмбрионом. Поэтому ее желание признать происхождение ребенка, дать ему имя и похоронить, без сомнения, попадает в сферу ее частной жизни”. При этом европейские судьи и не оспаривали сам факт существования отношений между Натальей Знаменской и ее гражданским мужем, и не подтверждали его отцовство. Просто потому, что для дела это не имеет значения. “Так как ребенок мертворожденный, то установление отцовства не повлечет за собой материальных обязательств на вовлеченные стороны”, — говорится в решении суда.
И вот теперь (такова российская процедура) Наталье вновь предстоит поход в Чертановский суд, чтобы ее дело рассмотрели еще раз и неминуемо вынесли справедливое решение. Лишь после этого она сможет написать на надгробном камне настоящее имя сына.
Пока Наталья не дошла до районного суда. Поскольку решение суда европейского написано на английском, его надо переводить в конторе с нотариусом, а это стоит денег, которых у безработной москвички не так много. Зато т.н. российская сторона уже успела опозориться, подав апелляцию, которую в Страсбурге, естественно, не признали.
— Сколько еще можно издеваться над женщиной, которая столько всего перенесла? Все отказались от моего сына: и врачи, и наши судьи... Даже церковь за некрещеных не молится! Но я обязательно доведу это дело до конца, — говорит Наталья. И глядя на нее не сомневаешься: она своего добьется.
