Громкая дискуссия о создании в России военной полиции тихо сошла на нет на минувшей неделе. После трагедии с рядовым Андреем Сычевым, оставшимся без ног в результате неуставных взаимоотношений, даже президент Путин говорил о военной полиции как о главном средстве борьбы с армейской дедовщиной. И вот теперь Минобороны официально заявило: никакой полиции у нас не будет.
Что же предлагается взамен?
— Мы решили не создавать новую структуру, — сказал замминистра обороны Белоусов, — а модернизировать существующие военные комендатуры. В них будет увеличен штат, появятся новые подразделения. Все это будет делаться в рамках штатной численности вооруженных сил: к примеру, после ликвидации ненужных армии дисбатов подразделения, занятые их охраной, будут переданы комендатурам. Их планируется создавать на межведомственной основе с привлечением всех силовых структур.
Это несколько неожиданный поворот, если учесть, что 31 января в телеэфире президент Путин сказал: “Министр обороны подготовит и в ближайшее время сделает мне предложения по качественному улучшению этой работы, включая создание военной полиции. Такая мера может оказаться оправданной”.
Видимо, не оказалась. Уже в феврале, выступая в Госдуме, министр обороны Иванов заявил, что военная полиция “не станет панацеей от дедовщины”, и призвал “тщательно просчитать последствия этого решения”.
Все “просчеты” в конце концов уперлись в один немаловажный вопрос: кому должна подчиняться военная полиция? Предложения тут звучали самые разные: подчинить ее Главной военной прокуратуре, Минюсту, ФСБ и даже сделать независимым федеральным органом при Президенте РФ. Однако Сергей Иванов категорично заявил: “Военная полиция может быть создана только в структуре Минобороны”.
Ну еще бы! Пустить в собственный огород независимую структуру — это слишком демократично для военного ведомства. Всерьез поспорить на этот счет с министром обороны — фаворитом предвыборной президентской гонки — желающих не нашлось. Лишь депутаты для порядка вытащили на свет старый проект закона “О военной полиции”, родившийся еще в 1995 году, повертели его в руках, пошумели, а затем снова отложили. За ненадобностью. До лучших времен. Вернее, до худших — пока в армии опять не случится что-то леденящее душу и будоражащее все общество.
