* Десантники, летчики и прочие парашютисты употребляют слово “крайний” вместо слова “последний” — характерное суеверие людей, близких к небу.
Офицеров били бейсбольными битами на глазах жен и детей. 11 июня в городе Камышине местные нувориши числом до двадцати напали на пятерых военных, отдыхавших с семьями на берегу Волги. Два человека в госпитале. Личности нападавших известны всем, кроме милиции…
Это рядовое событие так взволновало нашего обозревателя, что он затеял собственное расследование. Купил Уголовный кодекс, папку с тесемками, теперь опрашивает свидетелей, записывает показания, подшивает документы. Ну, пусть попробует. Все равно больше никто не собирается этим заниматься…
Две войны и одна драка (Лист дела №1)
Я решил, что звонят с Кавказа.
— Геродот в госпитале. Черепно-мозговая…
— Духи поранили?
— Да какие в Камышине духи? Свои — русские! Новые русские. Точнее, их детки.
В госпиталь меня не пустили. Врач сказал, что Геродоту нельзя не только говорить, но и думать. От умных мыслей кость может сместиться, и череп не срастется. Дисциплинированный Геродот рассылает друзьям дурацкие эсэмэски: “Охренеть, как больно, когда фигачат битой по голове. До сих пор башня раскалывается…”
— Оживет, — говорят друзья. — Вставят в башку застежку от чемодана, и будет воевать дальше.
Роман Герадотович Демурчиев (позывной — Геродот), выпускник Казанского суворовского училища, татарин пополам с греком, разведчик от Бога, попал на фронт добровольцем, когда его вышибли (за дело, об этом позже) с третьего курса Рязанского воздушно-десантного училища. Третьекурсников в армию не берут, Геродота уволили в запас. Этот скандал, как ни странно, только ускорил его карьеру. Нет чтобы спиться в своей Казани, лелея несбывшуюся мечту, Геродот поступил контрактником в парашютно-десантную дивизию, ушел солдатом в Чечню, совершил подвиг, восстановился в Рязани, закончил аккурат ко второй кавказской кампании и снова на фронт — уже опытным боевым лейтенантом. Итог десяти лет — две войны от рядового до командира разведроты. Подполковничья должность командира десантно-штурмового батальона. 30 лет от роду — 20 лет выслуги. В бою — секунда за полторы. Орден Мужества и минно-взрывное ранение еще с первой Чечни — “закрытая черепно-мозговая травма, контузия, осколочное ранение тыла правой кисти”. Второе такое же ранение — “закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга, ушиб мягких тканей головы” — Геродот получил месяц назад. В глубоком тылу, на базе отдыха под Камышином Волгоградской области.
“Бой закончился, и он упал…” (Л. д. №2)
В воскресенье, 11 июня, военные с семьями приехали на базу отдыха пожарить шашлыки и выпить водки. Геродот с женой, его бывший ротный Алик Башаров с женой и двумя детьми — мальчиком трех лет и двенадцатилетней дочкой. Бывший начальник вооружения 56-го полка, ныне 42-летний пенсионер Александр Васильков с женой. И семья Бирюковых с 12-летним сыном. Еще было двое молодых ребят — Миша и Алексей, бывшие солдаты Геродота, вместе с ним воевавшие в Чечне и приехавшие в гости к командиру.
Валери Бирюкова была и свидетелем, и участницей драки.
— Наши мужья в тот день, конечно, выпили, но пьяными не были. Тут четкий критерий есть. Саша Васильков, когда выпьет лишнего, всегда ругается со своей женой. А в этот раз они не поругались. Меня в этих наших встречах что всегда раздражало? Садимся и пьем, пьем, пьем. Пока спать не захочется, редко когда потанцевать получалось, а в этот раз — то волейбол, то купались, то картошку затеяли печь. Все было настолько замечательно. Такой день испортили.
В тот день на базу заселилась компания молодых людей 19—20 лет. Их пригласил пасынок хозяина базы, некоего господина Живолупа. Имя его военные не знают, а в милиции мне его не назвали.
Так его все и называют — пасынок Хозяина.
— Такие компании на улице стараешься обойти, — говорит Валери. — Матом ругаются, хамят, девчат своих на глазах у всех по задницам шлепают. Рядом с базой волейбольная площадка, они там играли. Жуткий мат стоял. Просто хамы.
Сторожем на базе работает Гриша Кэн, тоже бывший десантник, служивший в ВДВ срочную. Военные посадили его за свой стол, угощали, разговаривали. Время от времени Гриша отлучался по своим делам.
— Гриша сделал нашим соседям замечание, — говорит Валери. — Слишком вызывающе они себя вели: чуть ли не в кустах уже с девчонками расположились. Он им сказал: “Зачем делать это прилюдно. Тут дети, идите в домики...” Часов в семь к нашему столу подошел пасынок Живолупа. Надменно, как хозяин, отозвал Гришу в сторону. Там стояли двое — парень по фамилии Хичин и еще один, фамилию которого я не знаю. Бить Гришу они начали почти сразу. Наши мужья тут же сорвались с места. Они их разняли. И тут прибежали еще человек двенадцать, и началась драка. Мой сын крикнул: “Мама, они с битами бегут”. На моего мужа наскакивали двое. А третий замахнулся сзади битой. Я ударила его кулаком по лицу. Он замахнулся битой на меня. Бывший солдатик Геродота Миша закрыл меня собой. Первым с дубиной прибежал Хичин. Орал нервно: “Кого, кого, кого замочить?” А ему кричали: “Гаси десантников!” Они знали, что избивают военных. Мой муж отнял одну биту и кинул ее в машину. Я ему закричала: “Зачем ты ее прячешь, доставай и лупи!” Он опять полез в машину, но тут на него навалились трое и биту отняли. Я ему потом говорила: “Виталий, ты почему дубиной не отбивался?” А он: “Да не мог я их бить палкой. Я же вижу, что они дети. А я ж, если ударю, убью”.
Десантники действительно отбивались от хулиганов жалеючи. Ни один из нападавших серьезно не пострадал.
— Детей своих мы сразу побросали в машины, — говорит Валери, — они там сидели, как в кино. А мы бились. Гриша дрался отчаянно. Его уже повалили на землю, били ногами, дубинами, а он намертво ухватил противника за нижнюю челюсть и не отпускал. Гришина голова, как мяч, летала от одной ноги к другой. А Геродот дрался, как медведь в мультике про Маугли. Расшвыривал шпану, как шакалов. И они решили валить его дубиной. Ударили битой по затылку, Геродот обернулся и получил удар битой в висок. Если взять эту шпану и наших мужчин, то нашим они все по плечо. Их просто много было. Когда дерутся мужчины, где потом женщины рубашку зашивают — воротники, карманы на груди, а здесь — спины разорваны. Будто шавки на них прыгали. Противно. Лена Башарова позвонила в милицию. Они ехали минут 30. Драка к тому времени закончилась. Милиционеры, как миротворцы, развели нас по разным концам базы, начали опрашивать, выяснять. Геродот весь в крови стоял возле стола и вдруг начал заваливаться. Сначала сел, потом лег на спину. Бой закончился — и он упал. Я приложила к его голове холодное полотенце. Тронула его за голову, и моя рука провалилась. Я подумала, что у него сломана височная кость. “Геродот, братишка, ты меня узнаешь? Ну чего ты тут развалился? Держись, “скорая” уже едет!” Я говорила и говорила, только чтоб он не потерял сознание, чтоб собрал все свои силы. Первое, что он спросил: “Что с Сашей?” Это его жена. Еще спросил: “Драка закончилась?” А потом начались конвульсии. Саша закричала: “Что с ним? Почему он колышется?” “Не бойся, Саша, - ответила я. — Его просто трясет от холода. А сама подумала, что это — все. И попросила увести Сашу. “Скорая” ехала минут сорок. Когда Геродота и Гришу грузили в машину, на базу приехал сам Хозяин с женой. Он сказал ей: “Посмотри, что натворил твой ублюдок”. Потом к нам подошел его пасынок. Вы, говорит, зачем за сторожа вписались. Таких, как этот Гриша, вывозят в поле, простреливают ноги и закапывают в землю.
На интервью Валери пришла в блузке с длинными рукавами. Потому что все руки у нее в синяках. Она участвовала в драке наравне с мужчинами до самого конца.
— А с теми, кто на нас напал, тоже девчонки были, — говорит Валери. — Но они не дрались. Они не жены, им своих мужчин не жалко. Сегодня — один, завтра — другой.
“Избиение без видимого повода...” (Л. д. №3)
Прежде чем звонить в камышинскую милицию, я решил сам, в домашних условиях, квалифицировать действия нападавших. С помощью Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации под общей редакцией председателя Верховного суда Вячеслава Михайловича Лебедева. Я нашел две подходящие статьи.
Итак, “...статья 112. Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, не опасного для жизни человека... но вызвавшего длительное расстройство здоровья или значительную стойкую утрату общей трудоспособности менее чем на одну треть...”
Эта статья, на мой взгляд, подходит потому, что и Геродот, и Гриша пролежали в больнице почти месяц, а в соответствии с Комментарием к УК “под длительным расстройством здоровья следует понимать временную утрату трудоспособности продолжительностью свыше трех недель”. А к “причинению средней тяжести вреда здоровью” тот же Комментарий относит “трещины и переломы мелких костей, грудины, одного—трех ребер на одной стороне, сотрясение головного мозга средней степени...” Под эти параметры наши десантники также подходят.
У 112-й статьи две части. Полагаю, что к нашему делу подходит часть 2-я, пункт “а”: “...деяние, совершенное в отношении двух или более лиц” (Гриша и Геродот это как раз два лица — не более и не менее. — В.Р.); пункт “г”: “группой лиц” (нападавших было около 20 человек. — В.Р.); и пункт “д”: “из хулиганских побуждений”. Согласно упомянутому Комментарию преступление, совершенное из “хулиганских побуждений”, совершается “на почве явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение. Умышленное преступление без видимого повода или с использованием незначительного повода как предлога...”.
Следующая статья 213: “Хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия”. В Комментарии расшифровывается, что это могут быть за предметы: “орудия хозяйственного, производственного или спортивного назначения (топоры, молотки, отвертки, бейсбольные биты...)” Вторая часть этой статьи определяет хулиганство, “совершенное группой лиц... связанное с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка...”
Дознание установило, что десантники заступились за сторожа, которого начали избивать, то есть как раз оказались “лицами, пресекающими нарушение общественного порядка”.
По показаниям сына Валери, один из нападавших, размахивая битой, кричал: “Я их убью, я их убью!” Я уж было подумал о том, чтобы приписать сюда еще и 119-ю статью “Угроза убийством”. Однако, посоветовавшись с юристами, отказался от этой идеи. Чтоб вменить человеку такую статью, нужно доказать, что потерпевший действительно верил в то, что его могут убить. Вряд ли Геродот, ходивший в атаку на банду Гелаева, мог хоть на секунду допустить, что его могут убить какие-то пьяные юнцы. Так что 119-ю снимаем. Итог: наказание по статье 112 — до пяти лет. С учетом первой судимости и отличных характеристик подсудимых по этой статье им могут назначить, например, года три. Срок по статье 213 — до семи лет. По ней назначат, допустим, четыре года. Путем сложения и поглощения меньшего наказания большим, что делается судьей исключительно по внутреннему убеждению, окончательное наказание может составить лет пять (3+4=7. 7-2=5). А теперь выслушаем милицейскую точку зрения.
“Десантники бьют наших!..” (Л. д. №4)
Ее мне четко изложил дознаватель РОВД Роман Комар:
— Молодые люди целовались. А сторож сделал им замечание. Мол, отойдите в сторонку. Эти молодые люди послушались, отошли, а через какое-то время три парня отвели сторожа в кусты и давай его бить. Это увидела жена одного из десантников. Которая сказала: “Пацаны тут вот сторожа бьют”. И десантники, добры молодцы, подскакивают и давай, защищаясь за сторожа, бить этих троих. Остальные семь человек молодежи, которые не вмешивались до этого, видят, что бьют своих, наших. Десантники бьют наших! И они давай бить десантников. Якобы там биты вытащили из машин. И в результате вот у них такая потасовка большая. Когда все это закончилось — у сторожа сломана челюсть, и один десантник, гвардии майор, лежит в больнице с черепно-мозговой травмой. Так вот, по идее, по факту там надо возбуждать статью 112, часть 1, это умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью.
Дознаватель Комар трактует лукаво. Оказывается, люди просто целовались, что в этом плохого. Но подлец сторож увидел в этих невинных поцелуях нарушение порядка. И второе — статья 112 часть1, о которой говорит Комар, предполагает, что некий человек сломал другому челюсть или пробил голову по мотиву какой-то личной неприязни. В первой части нет ни группового избиения, ни избиения двух и более лиц, ни хулиганских мотивов. Соответственно и максимальное наказание по этой части — до трех лет колонии. Дальше — больше. Оказывается, уголовное дело возбуждено не против конкретных людей. Например, пасынка Хозяина или человека по фамилии Хичин. Уголовное дело возбуждено просто по факту драки, а избивавшие, оказывается, до сих пор не установлены.
“Мы ведь не знаем, кто именно сломал челюсть сторожу, — говорит дознаватель Комар. — Поэтому мы возбуждаем дело в отношении неустановленного лица по факту перелома челюсти. Но кто конкретно сломал челюсть сторожу и пробил голову гвардии майору — это неизвестно. Там все путаются жутко. Говорят, например, что один нападавший был маленького роста, с короткими серыми волосами, одет в красную футболку. Кто это человек? Бог его знает. Их всех там перефотографировали, пронумеровали, и теперь надо начинать работать, чтоб не запутаться”.
Комар говорит о десяти избивавших, а свидетели утверждают, что их было не меньше двадцати. Да и не смогли бы десять пацанов так избить пятерых мужиков-десантников. По словам свидетелей, пасынок Хозяина базы говорил о каких-то друзьях из Питера, которые приехали к нему в гости в тот день. Возможно, эти ребята сразу же после драки уехали назад в Питер, и найти их теперь будет трудно. Благодаря откровениям дознавателя Комара понятна тактика следствия, которое явно хочет спустить дело на тормозах. Среди десяти подозреваемых, возможно, действительно не окажется человека, которые нанес поражающие удары. И в результате выяснится, что и голова, и челюсть сломаны “неустановленным следствием лицом”.
— Вот вы опытный сотрудник, — сказал я Комару. — Как вы думаете, это дело вообще раскроют? Найдут человека, который бил?
— Да, у этого дела есть реальная перспектива, — ответил дознаватель. — Конечно, раскроем. Процентов 90, что раскроем.
Если бы милиция действительно была заинтересована раскрыть это дело, она бы действовала по-другому. Сразу после драки похватала бы всех подозреваемых и посадила в камеру на 48 часов. Это законный срок задержания до предъявления обвинения. И сидя в изоляторе, эти ребята дали бы вполне исчерпывающие показания — кто кого и как бил. А теперь эти 48 часов упущены, подозреваемые разъехались по домам, и восстановить картину преступления практически невозможно.
Прокурор Камышинского района Николай Балясников так объяснил бездействие милиции:
“По части 1 статьи 112 арестовать человека не так-то просто. Для этого нужно, чтобы у него был солидный “послужной список”.
Николай Борисович не вполне точен. Я говорил не об аресте, а о задержании. А что касается ареста, то никакого особого “послужного списка” для него не надо. Нужно только, чтобы наказание по статье предполагало лишение свободы. Даже в части 1 статьи 112 прописан срок — до трех лет колонии.
“За беспредел отвечайте сами…” (Л.д. №5)
Камышин город маленький. Все всех знают. Чиновники, предприниматели, милиционеры, бандиты, военные. Известно, что пасынок Хозяина искал защиты у местного авторитета — смотрящего по городу. Узнав подробности драки, бандит устранился.
— Это беспредел, — сказал он. — За беспредел отвечайте сами.
Глава городской администрации Алексей Чунаков отказался разговаривать со мной по этому делу. Прокурор района пообещал командованию полка взять дело под свой контроль, но до сих пор не установлен ни один человек, которого можно было бы привлечь к ответственности. Валерий Пустовойт — начальник следствия Камышинского районного УВД, где сейчас расследуется это дело, кажется, искренне удивился тому, что я приехал из самой Москвы разбираться в этой драке.
— Вы считаете это дело таким резонансным? — спросил меня Валерий Дмитриевич.
Да, я считаю его резонансным. И причина не в черепно-мозговых травмах и тройных переломах челюсти. Такие раны на десантниках заживают быстро. От исхода этого дела зависит судьба одного из лучших полков нашей армии — 56-го гвардейского. Комбат Геродот — легендарный офицер, и за развитием этого дела следят не только его сослуживцы из полка, но и вся 20-я мотострелковая дивизия, бывшая знаменитая 62-я армия маршала Чуйкова.
В марте 2000 года Геродот и его 95 товарищей практически переломили ход второй чеченской войны, сбросив на равнину огромную банду Руслана Гелаева. Погибли 15 человек. А Геродота наградили орденом. И если боевого комбата, которому лично Путин вручил орден Мужества, можно избивать безнаказанно, значит, нашей власти такие офицеры больше не нужны. Когда закончилась вторая война, из 56-го полка уволились сразу несколько опытных военных. Перестали чувствовать себя нужными. И теперь может уйти Геродот. И уход такого офицера скажется на обороноспособности всей нашей армии. Вот поэтому я считаю это дело резонансным.
О том, что за офицер скрывается за позывным “Геродот”, почему именно этот майор так нужен нашей армии и о неизвестных подробностях одного из главных сражений второй чеченской войны читайте в одном из ближайших номеров.
“Пулеметы стреляли так, что бинты на стволах горели...”
Однажды Геродот говорил тост на дне рождения друга. Вспомнил, как они большой компанией отдыхали на море, а потом сбежали от жен, забрались в горы и заблудились. Кончилось курево. Только у именинника была одна сигарета. Он мог тайком ее выкурить сам, но поделился с товарищами.
— Так выпьем за мужчин, которые не крысы, — закончил Геродот.
Все выпили, и только жена Геродота о чем-то задумалась.
— Что-то я не припомню, Рома, когда мы отдыхали на море.
Она не сообразила, что муж рассказывал о войне.
Герои не умеют расписывать свои подвиги. В 2001 году Александр Сладков и Игорь Беляев сняли нежный фильм про воюющих в Чечне десантников. Геродот в том фильме один из героев. Незадолго до съемок он со своими разведчиками разгромил под Итум-Кале автоколонну боевиков.
— Что ты почувствовал, когда увидел колонну? — спрашивает корреспондент.
— Радость, — говорит Геродот. — Вот когда у человека рождается первый ребенок, сердце начинает биться… Вот это почувствовал. Первая машина появилась на повороте. Дал команду “Огонь!”. Лебедев сделал выстрел. Капсула попала в крышу. Из машины никто не вышел, ее охватило пламя — взрыв! Стрельба велась практически в упор. Но мы были выше колонны метров на тридцать. Первый выстрел, пошла стрекотня. Двери второго джипа открылись… Вторая капсула попала в капот. Оттуда никто не вышел. Начали выбегать с “уазика” и с грузовика, но гранатометчик сделал свое дело. Все мы были в белых маскхалатах. Оружие замотано бинтами. Нас не было видно. Пулеметы стреляли так, что бинты на стволах горели. Их потом забрасывали снегом...
Вовка и прапорщик
С недавних пор в батальоне Геродота служит контрактник Вовка. В Камышин приехал из Томска. Целый месяц не мог сдать кросс в райвоенкомате. Норматив — три километра за 13 минут.
— Раз пробежал — 13.10. Второй — 13.05. А ребята мне говорят: “Ты этому прапору карточку на мобильник купи. За 500 рублей”. А у меня всего “пятихатка”. Так я че сделал? Пришел на пересдачу и включил секундомер в своем телефоне. Прибегаю — 12.50. А прапор мне опять 15 секунд накинул.
Мне не удалось разоблачить коррумпированного прапорщика из Камышинского военкомата. Поэтому я не называю его фамилии. Но косвенное подтверждение словам Вовки я нашел. По наблюдениям одного из офицеров 56-го полка, очень многие новобранцы-контрактники, успешно сдавшие кросс в военкомате, уже в полку на такой же дистанции и близко не укладываются в 13 минут. После истории с секундомером прапорщик от Вовки отвязался.
— Теперь, говорят, он на старте приказывает мобилы сдавать, — говорит Вовка. — Так ведь всю жизнь можно бегать, великим спортсменом стать. Не за этим я сюда ехал.
— А зачем ты сюда ехал? Не мог дома 7 тыщ зарабатывать?
— Я в ВДВ хотел. В боевой полк. Как вам сказать... ну, грубо говоря, Родину защищать, — выдавил из себя Вовка и покраснел.
Уже лет десять каждый, кто произносит нечто подобное, либо краснеет, либо извиняется.
Орешки
Положение сторожа Гриши Кэна тяжелее всех. Его избил сын работодателя. И если Гриша не поможет спасти от ответственности этого сына, то и с работой ему, наверное, придется распрощаться. Хулиганы уже предложили Грише забрать заявление. Навестили его в больнице: “Скажи ментам, что тебя избивали какие-то незнакомые люди. А нас ты оговорил по ошибке, просто потому, что знал, что мы отдыхаем поблизости...” Хулиганы принесли Грише гостинец — двухсотграммовую пачку томатного сока. На литровую денег пожалели. Вдруг Гриша не согласится — пропадет тридцать рублей.
— А я не могу забрать заявление, — говорит мне Гриша. — Тогда получится, что драки вообще не было. Получится, что я ребят подведу, сдам их. Я не могу, я ведь, между прочим, тоже десантник.
В благодарность за Гришину стойкость офицеры 56-го гвардейского десантно-штурмового полка подарили ему тельняшку. Такие у десантников “взятки”. И еще передали пачку орешков. Человеку со сломанной в трех местах челюстью — и орешки. Такие у десантников шутки.
