У каждого из них — свой индивидуальный обрез хвоста, можно сказать, собственный рельеф единственной конечности. Как говорят ученые, кончик хвоста так же эксклюзивен, как отпечатки пальцев человека. По этому хвосту их и узнают биологи, которые не в силах удержаться от восклицания: “О-о-о!” Этого в норвежских водах видели в последний раз в прошлом году, а того — аж... семнадцать лет назад!
А еще у этих персональных частей тела есть настоящие поклонники, для которых увидеть расцветающий на мгновение над волнительной поверхностью моря китовый хвост, напоминающий сердце, — цель всей жизни. И они с фотоаппаратами наперевес, преодолевая морскую болезнь, под дождем и ветром гоняются за хвостами, а потом развешивают снимки в гостиной. “Видите, — говорят, — здесь такой рисунок, а здесь — ну совершенно иной!”
Сложно охотиться на кита? Конечно. Тяжело? А то! Заманчиво? Еще бы!
Делать это проще всего в Мекке китовых фанатов — в Анденесе, деревне на северном крае острова Аннейа. Что и испытал репортер “МК” на собственной, к тому моменту уже весьма потрепанной свежими норвежскими ветрами шкуре. Надо сказать, своих подруг, к которым мужики не приближаются до совершеннолетия (по человеческим меркам — примерно до возраста Христа), киты держат на курортах — в районе Канарских островов, дабы жили они в полной неге и довольстве и детей рожали с удовольствием. Сами же наращивают мощь и вес в холодных водах Норвежского моря. И те, кто раз и навсегда отдал свое сердце китам, исправно приезжают в Анденес. Именно там ежедневно, если погода позволяет, отправляется на поиски крупнейшего на земле млекопитающего корабль. Эхолотом ищется китовый крик: под водой он равен по мощности реву взлетающего самолета (!) и оглушает свою жертву, а пойманный чувствительным прибором, напоминает человеческому уху пощелкивание белки. На этот звук и идет корабль. Обнаружит кита и ждет, когда тому придет охота глотнуть свежего воздуха. Иногда ждет долго — час, иногда — всего ничего, а потом — ах! Вот он! Отдувается, выбрасывая фонтаном водные струи и не обращая ровным счетом ни малейшего внимания на гарцующее рядом суденышко с мало подходящей для еды публикой на борту. А затем — раз, и тот самый знаменитый прыжок с подробной демонстрацией хвоста — и назад в пучину, за рыбой и прочей закусью. А поклонники его с замиранием сердца вновь ждут — четверть часа, тридцать минут, и снова — ах! Возлежит кит на поверхности морской, позирует... Отдышится и снова с мощным бульком — один жир в голове потянет на две, а то и три тонны, не говоря уже о весе нетто! — уходит на дно морское. И так может повторяться до пяти-шести раз.
Но не китом единым живут воды Норвегии. Запаковывайся в водонепроницаемый костюм и вперед — в партер моторной лодки. По волнам кидает так, что американские горки не просто отдыхают — плачут горькими слезами, мало чем отличающимися на вкус от соленых брызг. Путь лежит недальний — и вот уже срываются со скал десятки потревоженных тупиков, кружат в воздухе. Кто с более крепкими нервами, и не двигаются — продолжают ласкать друг друга, лишь изредка бросая косой взгляд в объективы.
Смена звезд осуществляется автоматически: тупики остаются позади, а им на смену появляются морские котики, вальяжно возлежащие на влажных камнях. Вот один — то ли не любит фотосессий, а может, просто пожелал освежиться: группируется, прижимая ласты к груди, и катится к воде — так быстрее и удобнее, чем просто ползти. Вода холодная, но зверь ныряет, пофыркивая, с таким удовольствием, что хочется составить ему компанию.
Другие лежат неподвижно, держа лодку в поле зрения на всякий случай. Никакого особого страха звери эти перед человеком не испытывают, привыкли, что находятся под защитой строгого норвежского законодательства, беспощадно карающего за браконьерство. И действительно, штрафы за незаконную добычу морской живности столь велики, что местные егеря уже и забыли, когда ловили в последний раз нарушителей. Добыча касается в основном, конечно, рыбы.
Что не съем, то понадкусываю
Первое место по популярности занимает в Норвегии ловля речного лосося. Со всего мира съезжаются знатные рыбаки в город Альту, где проходит летом культовая рыбалка. Чтобы принять участие в этом церемониальном процессе, необходимо подать заявку еще зимой, ведь лицензий выдается намного меньше, чем люди с удочками того желают. А посему местный союз рыболовов проводит лотерею. Кому повезет, те, вооружившись удилищами, ловят рыбу, соревнуясь — кто больше и у кого крупнее. Вывозить из страны больше 15 килограммов рыбного филе запрещено, а значит: что не увезу, то понадкусываю, в смысле зажарю на месте и съем. В море же лосось можно ловить без ограничений. А в конце великой летней рыбалки разговоры: “О! У меня была такая!” — и не хватает в размахе рук.
Между прочим, в Норвегии имеется местечко — в городе Алте, в Финмарке, где в музее под открытым небом любой турист сразу же убеждается в том, что страсть к преувеличению своих охотничьих достоинств была свойственна человеку во все времена. Это хорошо видно на найденных здесь 3000 наскальных рисунках. (Между прочим, эта коллекция наскальной живописи — крупнейшая в Северной Европе). Так вот, величина пойманных рыб на рисунках куда больше не только фигурок рыболовов, но и их лодок! Ну что ж, видно, и пару тысяч лет до нашей эры люди были склонны к некоторым преувеличениям...
По маленькой и большой лыжне
Кому не досталось лицензии на лососевую охоту, могут не переживать: рыбалка приветствуется повсеместно. Правда, чем отличается рыбный суп от ухи, здесь не очень знают. С алкоголем в Норвегии неважно... Лучше иметь горячительное с собой: сами норвежцы предпочитают пиво... Если у русских друзей не найдется чего покрепче. Впрочем, рассказы о сухом норвежском законе сильно преувеличены. Местные жители просто обожают посещать пабы, где пропускают либо по пивку, либо и по водочке — местной, картофельной. Это называется у них — пройтись по маленькой и большой лыжне. По маленькой — посетить не менее пяти увеселительных мест, а по большой — не менее восьми.
Лучше всего, пожалуй, сделать это в Тромсе — столице Северной Норвегии, с полным основанием называемой Северным Парижем. Здесь, посетив предварительно Арктический собор, планетариум, поднявшись на фуникулере на высоту 420 метров, откуда местные жители — отчаянные ребята! — любят спускаться на парапланах, а зимой — на горных лыжах, можно и расслабиться. И зайти в знаменитый пивной барчик, что соединен общим коридором с настоящей местной пивоварней. Он существует здесь испокон веков, и еще, поговаривают, сам Амундсен сюда шастал.
Помимо качественного пива бар всегда был знаменит тем, что сюда... и на порог не пускали женщин. Бедняжки толпились у дверей и канючили, обращаясь к входившим: “Позови моего...” И продолжалось сие безобразие аж до 50-х годов прошлого века, пока истинные норвежки не навели порядок в мужских умах и не добились права кирять с ними на равных. Впрочем, сильная половина алкоманов отомстила с чисто мужской жестокостью: отдала “этим не умеющим пить юбкам”... свой старый туалет под дамскую комнату, а себе выстроила новый — с редким по тем временам евроремонтом.
Здесь, в баре, каждый второй присутствующий — участник арктических экспедиций... Не верите? Поднесите человеку стаканчик пива, и он вам таких историй расскажет! Хотите верьте — хотите нет... “Откуда вы?” — поинтересовался у репортера “МК” один из таких рассказчиков, колоритнейшая личность без зубов, но в шляпе. И, услышав, что из России, тут же вытянулся по струнке смирно и исполнил... наш национальный гимн. Слов, правда, не вспомнил, но не ошибся ни в одной ноте. Пришлось поставить угощение. Водку и... крабов, конечно.
Воды Норвегии знамениты крабами. Охотятся на них также по квотам, но они не столь жесткие, как на речного лосося. В извлеченной на поверхность сетке — десяток крабов всех размеров. Сверху сыплет мелкий, будто пропущенный сквозь сито дождь — фирменная карточка Северной Норвегии (вообще-то погода здесь меняется, как настроение капризной женщины, — солнце и изморось могут по очереди выходить на первый план по нескольку раз за день, зато белые ночи, как правило, полны свежести и света), а ты лежишь в cуомском чуме на оленьих шкурах в теплом, как натопленный дом, костюме и уплетаешь сваренную в соленой воде крабовую клешню. “Кто-нибудь хочет черной икры?” — вопрошает представитель дружественного норвежского народа. “Я! — кричу и, получив кусочек мельчайших слипшихся черных зернышек в ладонь, осторожно интересуюсь: — Вкусная?” “Не знаю, мы ни разу не пробовали”, — улыбается дюжий рыбак, и не понятно: то ли настолько нелюбопытны они, эти северные люди, то ли такой у них своеобразный холодноватый юмор — под стать морским ветрам, что треплют волосы наравне с перьями чаек.
Икра — холодная, пресная и весьма своеобразного вкуса. Именно ее я опознаю позже в тарталетке наравне с красной и белой (минтаевой) под бокал шампанского в культовом ресторане на мысе Нордкап — самой северной точке материковой Европы. С этой скалы, откуда отправилась, если верить Андерсену, в свое последнее путешествие к Снежной королеве в поисках Кая гордая и смелая Герда, открывается фантастический вид на Северный Ледовитый океан. Оттуда, снизу, с поверхности ледяной воды, наползает туман, закрывает очертания горизонта, резкий ветер разрывает его на части, снова видно, как клубятся волны, и вновь их прячет плотная пелена.
А в ресторане с видом на все эти потусторонние красоты тепло и уютно. В соседнем помещении, отданном под храм, можно совершить обряд венчания, а затем прийти, сесть за столик и ждать полуночи. Ровно в двенадцать поднимутся заранее опущенные шторы, и возникнет строго стоящее над горизонтом полуночное солнце.
