— Хочешь заниматься наукой — тогда спроси у родителей: они тебя содержать будут? Иначе станешь нищим! — с порога огорошил новенького практиканта кардиохирург Зураб Махалдиани.
— Ради такого дела родители согласны! — тут же нашелся 20-летний Алексей Сергеев.
Уже три года учитель и ученик — Махалдиани и Сергеев — ведут эксперименты по операциям на сердце без... вскрытия грудной клетки. Три прокола на теле — 40-сантиметровые инструменты-“прутики” проникают внутрь пациента. Словно японец орудует палочками, врач начинает ювелирную работу по исцелению сердца с забитыми кровяными сосудами. Сегодня подобные чудеса творят всего в нескольких клиниках на Земле: в США и Германии.
Леша только что вернулся с 10-месячной стажировки в Мюнхене (за границу попал как победитель конкурса на стипендию Президента РФ), заканчивает 6-й курс медакадемии. Его научные работы по кардиологии дважды признавали лучшими на конкурсах молодых ученых в Бакулевском центре. На столе дипломный проект Леши — “Методические подходы выполнения торакоскопических процедур трансмиокардиальной лазерной реваскуляризации и интрамиокардиального введения стволовых клеток на работающем сердце”.
Простому человеку без наглядных примеров не разобраться, о каком уникальном открытии идет речь.
Заходим в экспериментальную операционную... Комната, выложенная плиткой от потолка до пола. Лампа с десятком фонарей-“глазниц”. Операционный стол, установки с кучей трубок (для искусственного кровообращения, дыхания), краны в стене для дезинфекции, заморозки. Но это, в общем, обычная обстановка для подобных мест. А вот в шкафчике странные на вид - длинные и тонкие - хирургические инструменты. Как раз с их помощью Алексей и его научный руководитель первыми в России предложили делать на сердце торакоскопические операции (то есть когда для операции на внутреннем органе не “режут” пациента, а используют лишь маленькие проколы в теле).
“Прутик” длиной почти с полруки и диаметром 5 миллиметров — это так называемый лапароскопический прибор: когда им “проткнут” пациента, встроенная миниатюрная камера по проводам выведет на телевизионный экран изображение больного сердца. По этой картинке врач будет ориентироваться, как ему вести операцию сквозь телесные покровы. Еще один “прутик” — фонарик (камера ничего не “увидит” в темноте). Наконец, третья палочка-выручалочка — длинный стержень, на один конец которого надевается малюсенький хирургический инструмент (крючки, ножницы или зажимы), а на другой — рукоятка для управления инструментами-насадками.
Работать с такими “прутиками”, глядя на видеокартинку, — все равно что на ходулях идти по канату над пропастью. Надо управлять малейшим движением крючка или ножниц, которые находятся на конце 40-сантиметрового стержня.
— Такой способ операции кардиохирургу освоить намного труднее, чем традиционный, — не скрывает Алексей. — Но зато благодаря торакоскопической методике пациенту потребуется в два раза меньше времени на реабилитацию (при операции “сквозь кожу” больному не останавливают сердце и не накладывают потом швы на грудную клетку, уменьшается вероятность послеоперационных осложнений). Общие расходы клиники на содержание больного в стационаре и на медикаменты сокращаются в три раза. 30% больных, которым необходимы операции на сердце, можно было бы оперировать именно нашим, “бескровным” способом. К таким пациентам относятся люди с ишемической болезнью сердца (кровеносные сосуды в сердце закупориваются бляшками), с сердечной недостаточностью, нарушением ритма сердца.
Оперирование через проколы — это только первая часть научного труда Алексея и его руководителя. Они исследовали, как можно исцелить сердце от ишемической болезни очень тяжелой степени (когда кровеносные сосуды “забиты” бляшками до самых своих кончиков и заменить лишь один “замусоренный” участок, то есть сделать аорто-коронарное шунтирование, невозможно). Чаще всего в этом случае пациенты вынуждены хоть как-то спасаться таблетками. Алексей предложил специальным лазером “просверлить” в сердечной стенке абсолютно новый канал, по которому сможет бежать кровь. А чтобы “свежий” кровяной сосуд быстрее сформировался — тонкой иглой запустить туда стволовые клетки из костного мозга пациента. Причем все эти манипуляции тоже производятся через несколько проколов в коже.
— На Западе такие эксперименты уже делают, — Алексей несколько утихомиривает мой восторг, но лишь на мгновение. — Проблема в том, что ключевые медицинские разработки, так же как и военные, авторы держат в секрете. Вам могут рассказать об итоговых результатах, но не то, как шаг за шагом этих результатов добиться. Нам потребовался не один опыт на животных, чтобы установить, каким должен быть лазерный луч, как не задеть здоровые сосуды, как избежать кровотечений. А до этого я потратил полгода на поиск и перевод иностранных медицинских статей по данному вопросу. В России в научных журналах всего 18 публикаций про торакоскопические операции на сердце. И все они — написаны моим научным руководителем Зурабом Борисовичем.
— Главное, в чем мы с Алексеем опередили весь Запад, — берет слово Зураб Борисович, — то, что мы энтузиасты. Мы сделали такое, чего в России объективно не может быть. Зарплаты у ученых настолько низкие, что у меня из 10 молодых врачей лишь один остается в науке. А мы — все равно работаем. И я не перестаю мечтать, что когда-нибудь в России появится американский робот “Да Винчи”, который стоит полмиллиона евро, и с его помощью кардиохирурги смогут делать операции на сердце еще лучше.
Напоследок вопрос президентскому лауреату:
— Леша, что такое сердце?
— Сложный вопрос. То, чем любят.
