“Ты бы знала, как меня шмонали на российской таможне! Они перерыли всю землю, которой были присыпаны корешки цветов, — наркотики искали. А я... я всего лишь везла букет любимому артисту! Это же эдельвейсы... Они умирают так быстро! Им нельзя без земли. А цветут только два раза в год — весной и осенью. Я собирала их на высоте пять тысяч метров, плакала и просила у них прощения. Я так редко приезжаю в Россию. Только на его сольные концерты. А они... наркотики”.
В ресторане пусто и тихо. Мы допиваем чай и просто разговариваем. “Да, — вдруг вспоминаю, как однажды всю ночь исповедовалась мне одна красивая, элегантная дама, — я тут случайно нашла человека, который подарил вам на концерте эдельвейсы! Помните, да? Так вот, она везла их из Швейцарии, с самых настоящих Альп, — и рассказываю про транспортные перипетии. — Ваша поклонница. С двенадцати лет. Сейчас ей уже за тридцать. Вы, наверное, ее помните. Зовут Гамиля.
— А-а-а. Конечно. Она, кстати, хотела быть певицей.
— Она поет. Джаз. Уехала в Швейцарию, училась там.
— Я помню, такая была... — смеется Валерий Леонтьев. — Она, знаешь, уборщицей устроилась. В концертный зал Дворца спорта “Крылья Советов”. Или я путаю — она в “Россию” устроилась?.. Я как-то на репетиции смотрю: она в халате со щеткой — и поет! Она прилично пела.
— Она пробиралась в “Россию” — там дыра была, служебный ход, через него еду подавали в банкетный зал из подсобных помещений. Так вот — она по пути переодевалась в халат и щетку брала, у нее там все припрятано было. Ну, чтобы не выгоняли.
— Да-а-а?! А я думал, она работает.
— Все так думали. Иначе выперли бы сразу.
— Ну что же, я за нее рад. Увижу афишу, схожу на концерт.
— Она прилетает на все ваши сольники. Кстати, замуж так и не вышла... Наверное, про такую любовь говорят — “больше жизни”.
Он не комментирует мое замечание. Впрочем, я и не настаиваю. Это — отношения двоих: кумира и поклонницы. И не мне судить.
Мы продолжаем пить чай — разговор переходит на отвлеченную тему...
Телеверсию сольного концерта Валерия Леонтьева покажут днем 6 ноября по НТВ. На ДВД помимо самых лучших песен зритель увидит еще и эксклюзивные кадры: вот у Валерия Леонтьева день рождения, его поздравляют друзья и ближайшее окружение, вот дорожка из лепестков роз, ведущая к его гримерке. Я припоминаю, как балетные, чтобы не потоптать ее, прыгали пируэтами по коридору, вот уникальные съемки: артист делает профилактический укол в больное колено, чтобы не подвело, накладывает грим, переодевается, ждет выхода за кулисами. Как раз все то, что никогда не попадает в поле зрения зрителя. А на ТВ сам концерт — фантастическое зрелище, шоу, пятое вслед за “Полнолунием”, “По дороге в Голливуд”, “Фотографом сновидений” и “Безымянной планетой”.
— Мадонна, кстати, в Москве провалилась, — говорю я, продолжая обсуждать его сольные концерты, — а у вас было три аншлага подряд. Значит, что? Значит, вы круче Мадонны.
— У нее же был стадион! — говорит и, кажется, сейчас точно постучит пальцем по моему лбу. — Вот еще один типичный пример — как можно угробить кого угодно! Мадонна, при всей своей эпатажности, при всей своей репутации скандальной поп-дивы, — это прежде всего театральная артистка, которой обязательно нужно сценическое пространство… А в Москве ее впихнули на поле чистое. И нельзя на стадионе такие дорогие билеты делать!
— Факт-то остается фактом: зал не собрала!
— Можно кого угодно сделать — собрать зал, и кого угодно можно завалить. Как подойти к делу.
— Завалить кого угодно — соглашусь. А вот собрать под кого угодно зал — это вряд ли.
— Берем любую фамилию — Ляля Голодная…
— Ха! Хороший псевдоним! Я себе заберу.
— Забирай! Ну так вот… Никто не знает, кто такая эта Ляля. Начинаешь гнать пургу — в газетах, на телевидении… Затем берешь зал на 2000, 3000, который продается. Потом все пишут: биток, чума! Никому не важно: тысячный биток или стотысячный? Тем не менее человека сделали.
— Ладно. Вам это не грозит. У вас пока только “звездочку” угробили вместе с Аллеей звезд. Жалко “звездочку”?
— “Звездочку” жалко. Что теперь будет со “звездочкой”? Ее, кстати, уже второй раз выкопали. Первый раз поклонники выковыряли. Ее потом зацементировали намертво, так что краном в итоге не могли вырвать. Говорят, что будут делать еще одну Аллею звезд. Где? Когда? Я лично предлагаю просто развезти “звезды” по дачам артистов. И площадок в Москве подходящих уже нет. Где работать?
— За границей. У вас вон и США, и Израиль, и Канада. В Индию больше не хочется?
— Хочется. Только вчера предлагал поехать в какую-нибудь экзотическую страну. В Австралию хочется. Но с большим коллективом это нереально. Хочется всех вывезти. Концерт показать.
Но дорого. Из-за дороги устроители даже в ноль не выходят. Это же 24 часа перелета.
— Значит, поедете просто отдыхать. Как вы, кстати, по Испании попутешествовали?
— Выяснилось, что я просто не знаю, какие есть места потрясающие в Европе. Страна красивейшая, дух захватывает! Мы однажды заблудились на машине, вовремя не свернули куда надо и оказались на автобане, в горах, на трассе, в Валенсии, время к закату клонилось. Я нашел место, где можно было съехать на обочину, мы остановились и... рот открыли: нереальные пейзажи! Горы — это фантастика, особенно, когда горы с морем… А как уютно там: маленькие кафешки, ресторанчики. Вкусно как! И, конечно, сиеста. Если чего-то хочешь делать — все до часу дня. Потом все, потом сиеста, а после сиесты — фиеста. И до свидания. До завтрашнего утра.
— Бой быков не смотрели?
— Нет. Бой быков — это ужасно. Я бы поубивал сам устроителей, держателей быков и матадоров. А в остальном — красивая страна. Наверное, таких уголков в мире полно. Но все не хватает жизни. Вот у меня соседи каждый отпуск ездят в другую страну, уже весь мир объездили.
— У вас нормальные соседи.
— А я как-то так не живу. Прикипел к Майамщине...
— Зато там комфортно. Все свое. Для путешествий тоже силы надо иметь.
— Да. Хочется приехать, плюхнуться и загорать. Кстати, знаешь, как я однажды в Афганистане позагорал во время гастролей? Мы с Люсей (супруга Валерия Леонтьева — Людмила Исакович. — Авт.) встали пораньше и пошли на пляж. Провалялись там полдня, купались. Хороший такой пляж был — песочек меленький... А когда вернулись, нас караульный спрашивает: “Где были?” Я говорю: “На пляже!” Он аж за голову схватился. “Пляж же заминирован!” — кричит. Мы так и сели! А там же пыль слоями, “чехи” просто в пыль бросали мины, они оседали и все — не видно.
— Не забыть вам тех гастролей...
— Конечно. Одна группа прилетает, и они передают по связи: “Не начинайте концерт! Мы опаздываем!” Другая, наоборот, должна уйти в бой — так они требуют: “Начинайте! Мы, может, не вернемся!” Один раз пришел офицер, вот так сел на стол и рукой перед лицом мне: “Ты должен петь! Мы только что потеряли в бою четверых парней! Ты должен!” Так и выступали без конца. А по “горячим точкам” нас на вертолетах перебрасывали. Пилот ведет машину — и нам, как над населенным пунктом пролетаем, говорит: “Вон пулемет, стреляйте, прямо поливайте очередями”. Мы в шоке: “Зачем?” А он: “Иначе по нам!”
— И вы сами стреляли?
— Конечно! Ракетами “земля-воздух”, трассирующими пулями, тепловыми снарядами-ловушками… Особенно моя гримерша Юля любила из пулемета строчить — как заляжет, не оттащишь!
— Доставляет удовольствие стрелять?
— Да! Огромное! Мы в Монголии очень много стреляли. Из самого разного оружия. Такой кайф от этого испытываешь!
— А ведь не производите впечатления человека, которому доставляет удовольствие нажимать на курок...
— Ха, кстати, мне, между прочим, во Франции монархический союз дворянство пожаловал. Так что не могу я не уметь стрелять. Вдруг придется честь свою защищать?
— Да? То есть вас надо называть “ваше превосходительство”? А что забавного случалось на гастролях?
— После Чернобыля меня дозиметром “посчитали” и говорят: “Волосы фонят!” Но стричь-то жалко! Мне один ликвидатор тогда говорит: “Да ты не переживай! Помой их порошком стиральным. Раз пять!” В гостиницу приехали, я у горничной порошка выпросил и как следует волосы отдраил... Нет, они-то не вылезли, а вот вся кожа с головы несколько дней хлопьями слетала!
— И чего только про вас не узнаешь! Лора Квинт тут в прессе подтвердила вашу репутацию вечного Казановы.
— Да?.. — его глаза из-под мелкого беса отращенных, зачерненных волос начинают блестеть от сдерживаемого смеха. Так поблескивает дорогое виски, если крутить бокал на свет.
— Сильно приврала? — спрашиваю и не могу удержаться от предательской ухмылки, вспоминая особо пикантные подробности.
— Местами.
— Правда, что вы в порыве ревности кидались в нее пепельницей?
— Вот и Люся тоже спрашивает: “Да ты что? Правда, что ли? И когда это ты мне двадцать пять рублей давал, чтобы я от тебя отстала? Да еще каждый день!”
— А что, никак не меньше пятидесяти?
— (Смеется.)
— Между прочим, это 700 рублей в месяц, тогда так только космонавты получали!
— Я вот тоже не помню этих эпизодов. Но у нас, конечно, много было всяких приключений: веселых и не очень. Так что в целом она передала атмосферу того времени правильно, а уж там попал ты пепельницей, не попал… Я не обижаюсь.
— Чего же она вам простить не может?
— Что не может простить? Счастливая женщина.
— В ее словах такая любовь, такая обида, такая ревность…
— Она же с 88-го года замужем. Какая любовь? Какая ревность?
— Такая вот...
— Да она уже замужем 20 лет.
— А вот не прошло.
— В счастливом браке.
— А вот не прошло. Отсюда вопрос — что же вы такое делаете с вашими, э-э-э, короче, от них только и слышишь: “девять лет”, “двенадцать”, “пятнадцать”, “двадцать”… Столько за двойное убийство дают.
— Ничего не делаю. Дружу вот...
— Нежная, видать, дружба. Как посыплются подружки ваши за ней в очередь…
— (Отсмеявшись.) Лора хорошая. Я ее люблю. И желаю ей счастья. Особенно в личной жизни...
