Когда сейчас — в дни празднования 20-летия программы “Взгляд” — в телевизоре вдруг промелькнет заставка того “Взгляда” и трое молодых людей, одетых, как бы сейчас сказали, с “рынка”, посмотрят на вас с той стороны экрана, поражает, как же раньше мы не замечали убогости всего этого.
Блеклости заставки, наивности вопросов, элементарности журналистских заключений.
Да, “Взгляд” не был идеальным телепродуктом. Его гениальность была в другом. В том, что он отражал именно то время, в которое выходил. В том, что он в самом прямом смысле был взглядом. Моментальным снимком страны, ее настроений.
Согласитесь, сейчас трудно даже представить себе телеведущих, уровень поддержки которых зрителями был сравним со “взглядовцами”. Они были, как мы. Они думали и чувствовали, как мы, может быть, чуть быстрее и ярче нас. Они не учили, а вместе с нами открывали этот новый мир.
Глядя тогда на юность российского ТВ, разве можно было предположить, как оно “закабанеет”, какой монстр из него вырастет.
Но юность не вечна. Не был вечен и “Взгляд”. Наивность, вплоть до глупости, умиляет у юноши, но идиотски смотрится вместе с костюмом от “Бриони” и “Мерседесом S” солидного бизнесмена.
“Взгляд” умер. Он прошел, как наша молодость. Первая любовь бывает в жизни только раз.
Вадим ПОЭГЛИ.
Через “Взгляд” прошли такие топовые нынче деятели отечественного ТВ, как Якубович и Молчанов, Демидов и Пельш. В середине 90-х в программе дебютировал Сергей Бодров. Сегодня, спустя 20 лет, этот проект сам по себе уже история. И повод для воспоминаний. А вспомнить, как выяснилось во время разговора “МК” с президентом “Медиа-Союза”, вице-президентом Академии российского телевидения, председателем совета директоров телекомпании “ВИД” Александром Любимовым, есть что.
— Александр Михайлович, “Взгляд” стал первой программой на тогда еще советском телевидении, где вместо говорящих голов, с каменными лицами зачитывающих постановления ЦК КПСС и вести с полей, зрителям предложили компанию молодых и, как сейчас принято говорить, харизматичных людей.
— За комплимент спасибо! Только вот в те годы быть харизматичным на общем фоне было несложно. Ко времени появления “Взгляда” в стране был накоплен достаточный деструктивный потенциал. Все было готово к появлению по-настоящему свободной прессы. И свободного телевидения в том числе. Система сама довела до того, что народ перестал быть равнодушным к общественной жизни. И тут мы — все такие из “Иновещания” — Владик, Дима, я, Олег Вакуловский.
— То есть вы были такой Европой в “совке”?
— В принципе да. Я работал в датской редакции. И у нас даже профсоюзные собрания проходили на датском языке. По-датски нельзя сказать “генеральный секретарь ЦК КПСС”, в нем есть понятие “партийный лидер”. И такая вольность подсознательно делает человека более свободным. Советской цензуре невозможно было контролировать каждое слово, каждый интонационный поворот. Особенно на “Иновещании”, где говорили почти на ста языках. Одним из параллельных видов заработка у нас был мониторинг западной буржуазной прессы. В таких условиях в маленьком здании на Пятницкой и рождалась наша свобода, которая и делала нас на общем фоне харизматичными парнями.
— А над самим названием “Взгляд” долго мучались?
— Название рождалось в муках. Хотя, по-моему, “Взгляд” — не самый удобный вариант с точки зрения сочетания гласных и согласных. Хуже только фамилия замечательного актера Мкртчяна. (Смеется.) Были и другие варианты названий. “АСБ-4”, например, по аббревиатуре четвертого аппаратно-студийного блока, где мы располагались. И романтичные молодежные варианты: “Искры”, “Блеск”. В общем, мы объявили конкурс — среди коллег, друзей и знакомых. И в итоге главный редактор молодежной редакции Центрального телевидения Эдуард Сагалаев объявил нам, что победил вариант “Взгляд”.
— Первый телеэфир вы помните, наверное, до мелочей?
— Конечно! Я очень нервничал. Плохо понимал, что делать, и не представлял, как работать с камерой. На следующий день захожу в свой любимый бар в гостинице “Космос”. И спрашиваю у знакомых барменов: “Смотрели, вчера программа новая вышла, клевая?” “Смотрели, — отвечают они без энтузиазма, не узнав, что я — их товарищ — и есть новое лицо с экрана. — Так себе. Один козел говорит очень быстро. Другой с усами, людям слова не дает сказать, перебивает все время. А третий — умник, аж противно”. Я понял, что первый — это я, второй — Владик Листьев, а третий — Дима Захаров. Вот так она и пришла мирская слава.
— За время существования “Взгляда” вам ни разу не было страшно от собственной смелости, когда, например, приглашали в студию Цоя или Талькова?
— Скорее трудно, а не страшно. Самая жуткая — в каком-то смысле — история произошла с группой “Наутилус Помпилиус”. Нам полгода не давали поставить в эфир песню Вячеслава Бутусова “Скованные одной цепью”. В ней же был явный намек на коммунистическую партию СССР. Поэтому мы послали тогда еще молодую журналистку, только окончившую МГУ, Лену Масюк на Казанский вокзал изображать проститутку. Максимум, что ей тогда предложили, — две бутылки пива. Больше в те времена вокзальная путана не стоила, вероятно.
Насчет страшно — не страшно. “Взгляд” закрыли первый раз после письма ленинградской коммунистки Нины Андреевой “Не могу поступаться принципами”. Потом вернули в эфир, но уже без нас троих, с разными ведущими. Один из эфиров марта 1988 года, например, вел Александр Васильевич Масляков. И чтобы у народа не возникло мысли, что нас за дерзость сослали или расстреляли, меня, Диму и Влада посадили принимать звонки от телезрителей, показав мельком, когда объявляли телефоны в студии. Так вот после этого страшно уже не было. Стало понятно, что системе слабо что-то серьезное с нами сделать. А раз они такие слабые, мы будем идти до конца. А в августе 1991 года страх уже уступил место куражу.
— Но ведь наверняка были серьезные конфликты с властью?
— Выступление в нашей программе Марка Захарова, первым предложившего похоронить Ленина, закончилось тем, что состоявшийся в следующий после эфира лидера “Ленкома” понедельник закрытый пленум ЦК КПСС почти целиком был посвящен тому, что делать с этим “Взглядом”. Эдуард Сагалаев вернулся с пленума просто измочаленный.
Мы же — поколение обычных парней, привыкших отбивать свой двор, свою школу, свою территорию. Улицами, на которых мы росли и взрослели, КПСС не управляла. А Эдуард Михайлович из другого поколения. Вот им, старшим, бывало, наверное, страшно по-настоящему.
— Неужели и вас не пытались напугать?
— Были даже сфабрикованные уголовные дела. Я несколько дней просидел в сочинском СИЗО по обвинению в изнасиловании двух несовершеннолетних девочек. Хотя впервые увидел этих девочек на фотографиях в своем уголовном деле. В Москве в Генпрокуратуре шел торг за меня. А в газете “Правда” появился материал “Пена на берегу” про мои “зверства”.
— Вы сказали про торг. За сколько вас тогда выкупили?
— А тогда не выкупали, тогда договаривались.
— Кто из вашей тройки ведущих во “Взгляде” был самый безбашенно-смелый, а кто самый спокойно-рассудительный?
— У нас роли распределялись следующим образом: Дима Захаров был системный антикоммунист, я — эмоциональный борец с режимом, а Владик Листьев — сдержанный, постоянно нас примирявший.
— Когда после убийства Листьева выдвигались версии, о “взглядовском” следе даже не упоминалось. Но, судя по тому, что вы рассказываете, Владу мог реально кто-то отомстить за “Взгляд”?
— Не думаю. Все-таки это уже был 1995 год. Хотя говорят, что месть — блюдо, которое нужно подавать холодным… Но даже если предположить, что вы правы… Понимаете, Влад был легким и неконфликтным человеком, не приспособленным для бизнес-войн, которые шли в то время. Хотя, справедливости ради, никто из его товарищей не знал, чем Владик занимался в период с 1993 по 1995 год. Возможно, он кому-то и перешел серьезно дорогу. Но, кажется, только в нашей стране случайно сказанное слово или нечаянный неосторожный поступок могут вызвать желание убить.
— Почему так недолго просуществовал возрожденный “Взгляд” в середине 90-х, который вы вели с Сергеем Бодровым-младшим?
— В это время страна пережила идейный кризис. Мне запрещали выходить в эфир с критикой Ельцина. И я отстоял программу с условием, что Бориса Николаевича трогать вообще не буду. Это уже был другой “Взгляд”, с презрением к тогдашней бессильной и ничего не могущей сделать для людей власти. Мы искали истории про людей, которые сами что-то реальное могут. В тот сложный период, когда многие из моих товарищей по баррикадам коррумпировались и стали небожителями, мы случайно познакомились с Сережей Бодровым. Он вписался в традиционно “взглядовское” молодежно-анархистское мышление. Второй “Взгляд” кончился в том числе и потому, что ушел Сергей. Он стал старше, ему уже было под 30.
Бодров хотел заниматься кино. У нас же появилась идея другого телепроекта, из которого позже вырос “Последний герой”. Второй “Взгляд” даже с Бодровым по популярности сильно уступал первому. Он работал без критики власти. Это был “Взгляд” для понимающих. Второму “Взгляду” обязаны своим появлением на отечественном телевидении заполонившие ныне эфир реалити-шоу. Первое такое шоу в России “придумал” продавец мебели из Санкт-Петербурга. У него торговля не очень шла, и он посадил в витрину молодую супружескую пару, которая жила там практически 24 часа в сутки на протяжении месяца. Мебельщик привлекал покупателей, а мы это показывали в режиме реального времени.
— Возможно ли появление третьего “Взгляда” и каким должен быть его ведущий сегодня?
— Конечно, возможен. Сегодня для “Взгляда” есть все предпосылки. Расскажу историю. Мы дружим с известным модельером Леной Супрун. Они с подругой сняли квартиру над агентством Лены и поселили туда двух инвалидов детства из Пензы — мальчика и девочку, они замечательно шьют. Лена с подругой ввели их в мир гламура — на показы и тусовки. Лена гордится своими помощниками, всем их показывает. И вот заходит модель, которая демонстрирует на подиуме наряды от Супрун. Лена ведет ее на второй этаж. Потом они спускаются, и я вижу, что эта модель не понимает, говоря современным молодежным языком, в чем фишка, в чем прикол. Ее даже не тронуло, она продолжает говорить о нарядах. У этой девушки другая шкала ценностей: признание, карьера, деньги, караты, дорогой автомобиль, отдых за рубежом у моря.
Я живу на Рублево-Успенском шоссе. И у нас там есть такое, как я называю “сельпо “Тысяча мелочей”. Там продается все: от дорогих ювелирных украшений до “Мазератти” и устраиваются разные презентации с последующими пьянками. Так вот иду утром в субботу в баню, а возле “сельпо” — в овраге Cayenne. Видимо, накануне подвыпившие гости очередной презентации съехали в овраг, а выбраться не смогли. И пошли пешком, бросив дорогую престижную иномарку. Что меня поразило — двери даже не закрыли, на охрану дорогой кар не поставили. Это наверняка уже дети богатых родителей, которые сами ничего не заработали. Вот для таких и нужен новый “Взгляд”. Но вести его должен человек, который сможет стать флагом поколения и рассказать о другой жизни. Мне уже вряд ли поверят: ну, конечно, этот 45-летний “гламурный подонок” Любимов с домом на Рублевке и крутой тачкой будет нам рассказывать за жизнь. Даже если я буду говорить то, что думаю. А вот современные ребята, способные на поступок, пусть даже радикальный — типа садануть в знак протеста битой по стеклу “Порше” какого-нибудь крутого, — это вариант.
— А если это будет ваш автомобиль?
— Я не езжу на “Порше”. И потом, если люди, которые раздолбают мою машину, оставят после себя какую-нибудь листовку, где будет внятно объясняться их идея, за которую они раскурочили автомобиль и которую я пойму, то почему бы и нет.
— И один из них станет ведущим нового “Взгляда”?
— Не исключено.
Через “Взгляд” прошли такие топовые нынче деятели отечественного ТВ, как Якубович и Молчанов, Демидов и Пельш. В середине 90-х в программе дебютировал Сергей Бодров. Сегодня, спустя 20 лет, этот проект сам по себе уже история. И повод для воспоминаний. А вспомнить, как выяснилось во время разговора “МК” с президентом “Медиа-Союза”, вице-президентом Академии российского телевидения, председателем совета директоров телекомпании “ВИД” Александром Любимовым, есть что.
Неудобное название
— Александр Михайлович, “Взгляд” стал первой программой на тогда еще советском телевидении, где вместо говорящих голов, с каменными лицами зачитывающих постановления ЦК КПСС и вести с полей, зрителям предложили компанию молодых и, как сейчас принято говорить, харизматичных людей.
— За комплимент спасибо! Только вот в те годы быть харизматичным на общем фоне было несложно. Ко времени появления “Взгляда” в стране был накоплен достаточный деструктивный потенциал. Все было готово к появлению по-настоящему свободной прессы. И свободного телевидения в том числе. Система сама довела до того, что народ перестал быть равнодушным к общественной жизни. И тут мы — все такие из “Иновещания” — Владик, Дима, я, Олег Вакуловский.
— То есть вы были такой Европой в “совке”?
— В принципе да. Я работал в датской редакции. И у нас даже профсоюзные собрания проходили на датском языке. По-датски нельзя сказать “генеральный секретарь ЦК КПСС”, в нем есть понятие “партийный лидер”. И такая вольность подсознательно делает человека более свободным. Советской цензуре невозможно было контролировать каждое слово, каждый интонационный поворот. Особенно на “Иновещании”, где говорили почти на ста языках. Одним из параллельных видов заработка у нас был мониторинг западной буржуазной прессы. В таких условиях в маленьком здании на Пятницкой и рождалась наша свобода, которая и делала нас на общем фоне харизматичными парнями.
— А над самим названием “Взгляд” долго мучались?
— Название рождалось в муках. Хотя, по-моему, “Взгляд” — не самый удобный вариант с точки зрения сочетания гласных и согласных. Хуже только фамилия замечательного актера Мкртчяна. (Смеется.) Были и другие варианты названий. “АСБ-4”, например, по аббревиатуре четвертого аппаратно-студийного блока, где мы располагались. И романтичные молодежные варианты: “Искры”, “Блеск”. В общем, мы объявили конкурс — среди коллег, друзей и знакомых. И в итоге главный редактор молодежной редакции Центрального телевидения Эдуард Сагалаев объявил нам, что победил вариант “Взгляд”.
— Первый телеэфир вы помните, наверное, до мелочей?
— Конечно! Я очень нервничал. Плохо понимал, что делать, и не представлял, как работать с камерой. На следующий день захожу в свой любимый бар в гостинице “Космос”. И спрашиваю у знакомых барменов: “Смотрели, вчера программа новая вышла, клевая?” “Смотрели, — отвечают они без энтузиазма, не узнав, что я — их товарищ — и есть новое лицо с экрана. — Так себе. Один козел говорит очень быстро. Другой с усами, людям слова не дает сказать, перебивает все время. А третий — умник, аж противно”. Я понял, что первый — это я, второй — Владик Листьев, а третий — Дима Захаров. Вот так она и пришла мирская слава.
Изнасилование, которого не было
— За время существования “Взгляда” вам ни разу не было страшно от собственной смелости, когда, например, приглашали в студию Цоя или Талькова?
— Скорее трудно, а не страшно. Самая жуткая — в каком-то смысле — история произошла с группой “Наутилус Помпилиус”. Нам полгода не давали поставить в эфир песню Вячеслава Бутусова “Скованные одной цепью”. В ней же был явный намек на коммунистическую партию СССР. Поэтому мы послали тогда еще молодую журналистку, только окончившую МГУ, Лену Масюк на Казанский вокзал изображать проститутку. Максимум, что ей тогда предложили, — две бутылки пива. Больше в те времена вокзальная путана не стоила, вероятно.
(Улыбается.) Мы ставим сюжет Лены в эфир, а следом появляюсь я и с комсомольским задором заявляю: “Вот какие недостатки в нашей стране еще есть”. И об этом, мол, группа “Наутилус Помпилиус” написала песню. И пошли “Скованные…”. И никаких наездов не было.
Насчет страшно — не страшно. “Взгляд” закрыли первый раз после письма ленинградской коммунистки Нины Андреевой “Не могу поступаться принципами”. Потом вернули в эфир, но уже без нас троих, с разными ведущими. Один из эфиров марта 1988 года, например, вел Александр Васильевич Масляков. И чтобы у народа не возникло мысли, что нас за дерзость сослали или расстреляли, меня, Диму и Влада посадили принимать звонки от телезрителей, показав мельком, когда объявляли телефоны в студии. Так вот после этого страшно уже не было. Стало понятно, что системе слабо что-то серьезное с нами сделать. А раз они такие слабые, мы будем идти до конца. А в августе 1991 года страх уже уступил место куражу.
— Но ведь наверняка были серьезные конфликты с властью?
— Выступление в нашей программе Марка Захарова, первым предложившего похоронить Ленина, закончилось тем, что состоявшийся в следующий после эфира лидера “Ленкома” понедельник закрытый пленум ЦК КПСС почти целиком был посвящен тому, что делать с этим “Взглядом”. Эдуард Сагалаев вернулся с пленума просто измочаленный.
Мы же — поколение обычных парней, привыкших отбивать свой двор, свою школу, свою территорию. Улицами, на которых мы росли и взрослели, КПСС не управляла. А Эдуард Михайлович из другого поколения. Вот им, старшим, бывало, наверное, страшно по-настоящему.
— Неужели и вас не пытались напугать?
— Были даже сфабрикованные уголовные дела. Я несколько дней просидел в сочинском СИЗО по обвинению в изнасиловании двух несовершеннолетних девочек. Хотя впервые увидел этих девочек на фотографиях в своем уголовном деле. В Москве в Генпрокуратуре шел торг за меня. А в газете “Правда” появился материал “Пена на берегу” про мои “зверства”.
— Вы сказали про торг. За сколько вас тогда выкупили?
— А тогда не выкупали, тогда договаривались.
— Кто из вашей тройки ведущих во “Взгляде” был самый безбашенно-смелый, а кто самый спокойно-рассудительный?
— У нас роли распределялись следующим образом: Дима Захаров был системный антикоммунист, я — эмоциональный борец с режимом, а Владик Листьев — сдержанный, постоянно нас примирявший.
С презрением к власти
— Когда после убийства Листьева выдвигались версии, о “взглядовском” следе даже не упоминалось. Но, судя по тому, что вы рассказываете, Владу мог реально кто-то отомстить за “Взгляд”?
— Не думаю. Все-таки это уже был 1995 год. Хотя говорят, что месть — блюдо, которое нужно подавать холодным… Но даже если предположить, что вы правы… Понимаете, Влад был легким и неконфликтным человеком, не приспособленным для бизнес-войн, которые шли в то время. Хотя, справедливости ради, никто из его товарищей не знал, чем Владик занимался в период с 1993 по 1995 год. Возможно, он кому-то и перешел серьезно дорогу. Но, кажется, только в нашей стране случайно сказанное слово или нечаянный неосторожный поступок могут вызвать желание убить.
— Почему так недолго просуществовал возрожденный “Взгляд” в середине 90-х, который вы вели с Сергеем Бодровым-младшим?
— В это время страна пережила идейный кризис. Мне запрещали выходить в эфир с критикой Ельцина. И я отстоял программу с условием, что Бориса Николаевича трогать вообще не буду. Это уже был другой “Взгляд”, с презрением к тогдашней бессильной и ничего не могущей сделать для людей власти. Мы искали истории про людей, которые сами что-то реальное могут. В тот сложный период, когда многие из моих товарищей по баррикадам коррумпировались и стали небожителями, мы случайно познакомились с Сережей Бодровым. Он вписался в традиционно “взглядовское” молодежно-анархистское мышление. Второй “Взгляд” кончился в том числе и потому, что ушел Сергей. Он стал старше, ему уже было под 30.
Бодров хотел заниматься кино. У нас же появилась идея другого телепроекта, из которого позже вырос “Последний герой”. Второй “Взгляд” даже с Бодровым по популярности сильно уступал первому. Он работал без критики власти. Это был “Взгляд” для понимающих. Второму “Взгляду” обязаны своим появлением на отечественном телевидении заполонившие ныне эфир реалити-шоу. Первое такое шоу в России “придумал” продавец мебели из Санкт-Петербурга. У него торговля не очень шла, и он посадил в витрину молодую супружескую пару, которая жила там практически 24 часа в сутки на протяжении месяца. Мебельщик привлекал покупателей, а мы это показывали в режиме реального времени.
“Мне уже вряд ли поверят”
— Возможно ли появление третьего “Взгляда” и каким должен быть его ведущий сегодня?
— Конечно, возможен. Сегодня для “Взгляда” есть все предпосылки. Расскажу историю. Мы дружим с известным модельером Леной Супрун. Они с подругой сняли квартиру над агентством Лены и поселили туда двух инвалидов детства из Пензы — мальчика и девочку, они замечательно шьют. Лена с подругой ввели их в мир гламура — на показы и тусовки. Лена гордится своими помощниками, всем их показывает. И вот заходит модель, которая демонстрирует на подиуме наряды от Супрун. Лена ведет ее на второй этаж. Потом они спускаются, и я вижу, что эта модель не понимает, говоря современным молодежным языком, в чем фишка, в чем прикол. Ее даже не тронуло, она продолжает говорить о нарядах. У этой девушки другая шкала ценностей: признание, карьера, деньги, караты, дорогой автомобиль, отдых за рубежом у моря.
Я живу на Рублево-Успенском шоссе. И у нас там есть такое, как я называю “сельпо “Тысяча мелочей”. Там продается все: от дорогих ювелирных украшений до “Мазератти” и устраиваются разные презентации с последующими пьянками. Так вот иду утром в субботу в баню, а возле “сельпо” — в овраге Cayenne. Видимо, накануне подвыпившие гости очередной презентации съехали в овраг, а выбраться не смогли. И пошли пешком, бросив дорогую престижную иномарку. Что меня поразило — двери даже не закрыли, на охрану дорогой кар не поставили. Это наверняка уже дети богатых родителей, которые сами ничего не заработали. Вот для таких и нужен новый “Взгляд”. Но вести его должен человек, который сможет стать флагом поколения и рассказать о другой жизни. Мне уже вряд ли поверят: ну, конечно, этот 45-летний “гламурный подонок” Любимов с домом на Рублевке и крутой тачкой будет нам рассказывать за жизнь. Даже если я буду говорить то, что думаю. А вот современные ребята, способные на поступок, пусть даже радикальный — типа садануть в знак протеста битой по стеклу “Порше” какого-нибудь крутого, — это вариант.
— А если это будет ваш автомобиль?
— Я не езжу на “Порше”. И потом, если люди, которые раздолбают мою машину, оставят после себя какую-нибудь листовку, где будет внятно объясняться их идея, за которую они раскурочили автомобиль и которую я пойму, то почему бы и нет.
— И один из них станет ведущим нового “Взгляда”?
— Не исключено.
Ярослав ЩЕДРОВ.
