…Безоговорочно любимый. Его уж 20 лет нет, а все одно — имя как глубина и сердечность: скажешь — “Папанов”, и не надо ничего расшифровывать. Такое вот вечное эсперанто. Фронтовик, раненый, сильный, скромный, добрый, сложный… как и сама жизнь; в этом чуть по-стариковски ерзающем голосе, в печальных глазах с ироническими морщинками легко умещается враз полвека истории огромной страны, всей, с потрохами, до последнего.
Каким был в жизни? Без грима? Да таким и был. Обычным. Как Дубинушка в “Белорусском вокзале” — люди, знавшие его, кивают на этот фильм, дескать, да, похож… очень. На первом месте — работа, с полной отдачей, без халтуры. Не было работы, отдачи — наступала водка. Любовь?.. О любви не говорят. За Папановым закрепилось — “однолюб”.
И в театре, и в семье.
В дни его 85-летия мы еще раз открываем для себя этого удивительного артиста, потихонечку, по словечку.
“Я все смогу!”
“Ну что, пивка?”
…А говорили, что Папанов не любил молодежь! Даже присказка ходила, как он называл вахтанговцев “хватанговцами”. Но разве в это можно поверить? Вот простая мизансцена: приезжает как-то Анатолий Дмитриевич с совсем юным на тот момент артистом Юрием Васильевым на рядовой, казалось бы, концерт. В Ковров, в воинскую часть. Васильева с собой взял нарочно, чтоб тот подзаработал. Для военных Папанов, ясное дело, бог и царь: еще бы, генерала Серпилина сыграл в “Живых и мертвых”! Недосягаемая величина! Да, но при этом “недосягаемый” волнуется, как какой-то студент, аж ладони мокрые. Чего волноваться? Да тут солдаты! Ему, Папанову, лишь выйти на сцену — и делать ничего не надо!
Но суть не в этом. В те времена андроповские как раз был “сухой закон”. И вот, уж после концерта, Папанова и Васильева устраивают в “люксы”, ведут на банкет. А там подают чайник: “Да вы чаечку-то попейте, Анатолий Дмитриевич!” Он, не понимая такой небывалой настойчивости, кривится: “Да что чаю… Чай-то всегда успею”. А они-то, военные, все наседают с этим чаем. Ну он наливает себе, пробует: а там коньяк! Ба-а… А Папанов-то уже не пил к тому моменту. Как мама умерла, всё — завязал. Ну и тогда Васильев, чтоб не обижать хозяев, берет на себя “двойную дозу”. А что, можно, пока молодой. Ну, банкет кончился. Все расходятся, Васильев идет в номер, а ему туда же еще и пивца чешского принесли. И его выпил. Не обижать же…
Но вот наступает пора идти к поезду. Юрий Васильев рассказывает: “Заходим в вагон, садимся, и тут я обнаруживаю, что билеты забыл в номере. Понимаю, что сейчас меня Папанов убьет!” А проводница в СВ злая, кричит: “Нет билетов?! Не пущу!” Но, как всегда спокойный, Папанов подходит к ней, что-то очень вежливо говорит, та мгновенно размякла: “Да-да, проходите! Если будет проверка, я как-нибудь выкручусь…” И даже приносит всем чай. Утром Юрий Борисович просыпается, похмелье, башка болит, а Папанов как ни в чем не бывало: “Пивка, да?” — как человек, знающий это дело. Васильев — ему: “Анатолий Дмитриевич, ради бога, извините за билеты!” Но он понимал, что раз он сам не пьет, то всю его дозу взял на себя друг… Вот такое благородство буквально в каждом его шаге.
“Прости, Юрка!”
…Есть бесподобные артисты (такими были и Папанов, и Леонов, и Мишулин), которые одной фразой могут перевести жанр с трагедии на комедию. И наоборот. Как-то Папанов и Васильев вместе играли в “Гнезде глухаря”. Анатолий Дмитриевич сам захотел, чтоб Юрий в этом спектакле играл его сына. И никогда не позволял себе такого, что “раз вот он, большой артист, на сцене, то остальные уже как бы и не играют, все внимание только на него”. Нет, Папанов ловил от актеров каждый нюанс.
И вот репетиция. Начинается второй акт с праздника 1 Мая. Все сидят за столом, и тут Папанов начинает “балдеть” — ну, смешит всех. А тут Васильеву как раз по сюжету сообщают, что повесился его друг. Папанов все сидит и хохмит. И Плучек — уже дыхания от смеха не хватает, все умирают. Васильев: “А мне-то надо играть свою трагедию! Я готовился к этой сцене, ее вынашивал! И тогда я подхожу к Папанову и — как учили, хотя я этого не люблю, — резко стреляю на него глазами: мол, угомонись! Он увидел мои глаза… какой другой “всенародно любимый” лишь отмахнулся бы от моего негодования: “Да что ты, пацан! Здесь сейчас я работаю! На меня внимание!” Нет. Папанов сразу собрался и сказал: “Прости, Юрка”. И после репетиции еще раз подошел и сказал: “Прости”. Для него было важно, что я серьезно отнесся к роли…”
Вулк и болгарские товарищи
Слава “Ну, погоди!” всегда преследовала Папанова. Удивительные гастроли были у “Сатиры” в Болгарии: говорят, это был последний случай, когда Папанов “развязался”. Город Враца. Площадь. Несут венок Христо Ботеву или какому-то из великих болгарских писателей… Тут Папанов шепчет Менглету: “Георгий Павлович, захоронение-то несвежее!” А тут же — вся болгарская общественность, политбюро, пионеры. И ведущий говорит: “Драги другари! У нас сегодна другари с Московска академична театра сатиры Андрей Миронов и вулк (!!!) Анатолий Папанов”. Тогда Папанов закричал стоящим рядом пионерам: “Ну, погоди!” Затем подбежал к ним: они вскидывают руку в пионерском приветствии, и он тоже, добавляя при этом каждому: “Ну, заяц, погоди!”. Местные были в шоке. А на следующее утро в четыре часа вышел на балкон и заорал на всю площадь: “Ну, заяц, погоди!” И эхо ему откликнулось.
Последнее лето
“Холодное лето 53-го…” — последний фильм артиста. Когда режиссер Александр Прошкин искал исполнителя, то поначалу представлял — героя должен сыграть тот, кого тема лагерей затронула впрямую. Поэтому на Скоробогатова пробовались сначала Владимир Заманский и Вацлав Дворжецкий. Но потом, поняв, что это будет слишком прямолинейно, он пригласил на пробы Папанова.
Александр Прошкин:
— Потом мне Анатолий Дмитриевич рассказал, что хоть и лагерная тема впрямую не коснулась его, но что такое страх ареста, он хорошо знает. Однажды на заводе, где он работал, пропала важная деталь. Всю бригаду на сутки посадили под арест. Рабочих потом отпустили, но страх, что сутками не отделаешься, так и остался на всю жизнь. Ведь в то время люди пропадали ни за что ни про что.
Говорят, в один из последних съемочных дней Папанов попросил Прошкина показать могилу его героя — Скоробогатова, погибшего в бою с бандитами.
— Сегодня эта история так обросла домыслами, что сам черт не разберется. А дело было так — Анатолий Дмитриевич подошел и попросил: “Саш, ты покажи, где я буду лежать”. Ну я и отвел его к холмику — декорация захоронения Скоробогатова уже была готова. Просто из-за того, что Папанов был на съемках очень серьезен, все решили: он будто чувствовал свою смерть. Нет, не предчувствовал он ничего такого. Анатолий Дмитриевич просто очень серьезно относился к своей роли.
На съемках он в основном общается с Приемыховым, с которым у него много общего — оба настоящие мужики, серьезные… Иногда подтрунивает над Зоей Буряк, но только в педагогических целях, чтобы “расшевелить” молодую актрису.
“Холодное лето…” снимают под Петрозаводском, в маленькой деревушке на озере. Съемки идут сложно еще и потому, что для работы нужная плохая, пасмурная погода. Многие актеры даже из-за этого плохо себя чувствуют. Папанов, который никогда ни на что не жаловался, скажет однажды: “Что-то спазмы сосудов замучили”.
— Мы все предлагали ему лишний раз отдохнуть, но он обижался и говорил, что у него есть радикальное средство для этого — холодный душ.
Этот душ, будь он неладен, и привел Папанова к смерти. В последние съемочные дни снимали сцену боя, это финал. Ее отсняли. Группа стала готовиться к отъезду. Прошкин предложил Папанову остаться в деревушке, но Анатолий Дмитриевич отказался — сильно торопился в Ригу, на гастроли со своим театром. Уехал в Москву — выбить для своих артистов общежитие. А в Москве получилось так, что в доме не было горячей воды. Но Папанова это не смутило — всегда был железного здоровья, в октябре в речке купался! — ну и встал под холодную воду. Сердце не выдержало…
— Потом мне звонят из Риги и возмущаются, что я задерживаю актера. Я удивляюсь, срочно нахожу администратора группы. Тот подтверждает — Папанов взял билет и уехал. На квартире в Москве трубку никто не берет, и в Риге его тоже нет. Тогда в Москве взломали дверь — и…
— Вспоминая Папанова, хочется ему подражать, — сказал Сергей Юрский. — Наше общение началось со съемок “Человека ниоткуда”. Мне тогда было 22, и я только начинал. Почему я говорю о нем “Толя”? Так у нас повелось с самых первых дней совместной работы. Если я порывался к нему на “вы” и по отчеству, он обижался. Все тоже называли его на “ты”, потому что он так просил. Я этому очень удивлялся. Просто он своих собеседников и коллег ставил на первое место, а себя на второе. Партнерами восхищался искренне. И был потрясающе даже не вежливым, а очень деликатным человеком. Ну вот, например, в одной из сцен “Человека ниоткуда”. Однажды он меня спросил, мол, “у тебя дети есть?” (Говорит голосом Папанова.) Я ответил, что нет. Толя мне на это: “А вот у меня есть дочь. Придет она на меня в кино посмотреть и не увидит. Потому что мы стоим неудачно, ты меня совсем загородил”. А ведь мог бы и просто сказать, что мизансцена неудачная. Просто он был полон внимания к окружающим.
И кефирчик купили, а его все нет
Последний спектакль Папанов играл в Вильнюсе. Он тогда подошел к Юрию Васильеву и сказал: “Устал, что-то я устал. Войну вспомнил”. Потом все мотался на съемки “Холодного лета 53-го” в Карелию, и вот у “Сатиры” открытие гастролей в Риге, ждут его, а он все не приезжает. Сначала все подумали, что, быть может, “развязал”.
Не могли поверить… Надежда Юрьевна, жена, уже кефирчик ему купила, в холодильник поставила к приезду. А его все нет. Ну, позже все и выяснилось… Квартира в Москве оказалась не поставлена на сигнализацию, зашли, а он в ванне лежит. Рассказывает Юрий Васильев:
— Потом уж нам в Ригу позвонили, сообщили. Надежда Юрьевна — я видел ее — сначала не понимала, не соображала, и проходит несколько часов, как она встала и вдруг страшно так закричала! Это сыграть невозможно. Она чуть не на стенку лезла. И мы повезли ее в аэропорт. Причем прошли сквозь все эти досмотры без билетов прямо на поле. Я только и говорил: “Ребята, это жена Анатолия Дмитриевича Папанова!” Для всех — как удар током.
Маленькие истории большого артиста
* Папанов был исключительно скромен. И даже когда впервые купил “Волгу”, никогда не оставлял ее рядом с театром, чтобы не смущать молодых артистов. Бросал у бывшей академии Ленина, за садом “Аквариум”, минут пять шел пешком до театра.
* Как-то Папанов поехал в зарубежную командировку. И, как всегда в таких случаях, ему назаказывали целый список иностранных вещей: столько-то бюстгальтеров, колготки… А он взял и купил магнитофон. Потом, уже в театре, его спрашивают: “Ну как магнитофон?” А он: “Надька меня чуть из дома не выгнала с этим магнитофоном!” Но в конце концов все хорошо обошлось: дочке отдали.
* У Папанова был личный гример Валера. Но руководил этим таинством Анатолий Дмитриевич всегда лично. И вот перед “Вишневым садом”, где он играл Гаева, он наклеил себе длинные ресницы, он подумал, что от этого “дворянистей” станет. А тут на репетицию пришла Мария Владимировна Миронова и, увидев его, закричала: “Да это же князь Игорь!” Все упали. А Папанов посерьезнел и крикнул Андрею Миронову: “Андрюша, угомони маму!” Они с Мироновым были потрясающим дуэтом в кино и в театре, но никакой близкой дружбы домами никогда не было.
* Репетируют “Горе от ума”, а тут Плучек только что вернулся от Питера Брука. Сидит в зале, тяжело дышит в полнейшем расстройстве чувств: “Я! Всю жизнь! Мечтал работать с такими артистами, как Марчелло Мастроянни, Софи Лорен, Чарли Чаплин! А работаю с вами!” А Анатолий Дмитриевич тихо прошептал на это: “Я тоже всю жизнь мечтал работать с Питером Бруком, а работаю с его братом, и то — двоюродным!” Терпеть не мог режиссерского диктата и, когда Плучек на него кричал, называл его “талантливым дилетантом”.
* Как-то идет один артист Театра сатиры со своего дня рождения. Папанов встречает его и спрашивает: “Ну, сколько взял?” Артист удивлен: “В каком смысле?” Он: “Ну сколько взял?” И выдает характерный алкогольный жест щелчком под челюсть. “Литр взял?” — “Да что вы, Анатолий Дмитриевич!” — “Слабак!”
