Я, трудовая женщина, обожаю наш великий многонациональный народ за жизнерадостность и свободомыслие.
Кто, кроме нас, способен запузырить на кладбище продолжительный художественный вопль в сто двадцать децибел?
Уверена, что никто. Нет других таких богатырей, которые по любым праздникам — большим и малым — устраивали бы уважаемым покойникам попсовые концерты, бухали ударниками, визжали микрофонами, топали и хлопали, изображали бурную радость, целовались, плевались, запускали фейерверки и орали тысячами глоток “Вперед, Россия!”.
Надо быть очень большими оптимистами, чтоб вот так самозабвенно плясать на костях.
Оптимистами или пофигистами. Мне, трудовой женщине, пока не ясно, какое звание здесь лучше подходит.
В Африке, говорят, есть одно племя с похожими обычаями. У них усопшего соплеменника провожают в последний путь со слезами, зато обратно похоронная процессия движется под веселую музыку, танцуя и радуясь.
Но мы круче этого замечательного племени, потому что ради песен и плясок мы не уходим с кладбища, а веселимся прямо возле могил, колумбария и каменного грота с мумией вождя.
Я, впрочем, уверена, что самого Ленина наши концерты не сильно беспокоят. Над ним после смерти уже так поиздевались, что децибелы и буйная молодежь ему теперь вроде комара — пищит себе и пищит. Но остальные обитатели кремлевского пантеона наверняка матерятся от души.
Там же народу зарыто — ужас сколько, на этой Красной площади. Причем все заслуженные. Внесшие большой вклад в наше духовное и умственное развитие.
Только тех, кто известен поименно, — двести сорок. А сколько еще неизвестных! Одних только братских могил семнадцать штук, и кто в них лежит — бог знает. Первых-то хоронили еще в 17-м. Пролетарии и революционные матросы, погибшие при штурме Кремля. Здесь они пали, и здесь их похоронили, распределив в две могилы.
За следующие десять лет на Красной площади образовалось еще пятнадцать братских могил. Видные деятели умирали в разное время, но их подкладывали друг к другу — подхоранивали, как теперь говорят. Инесса Арманд, например, лежит на Красной площади в одной из таких могил, а также Джон Рид, Воровский, Подбельский, Ногин, Войков, товарищ Артем и еще уйма всякого революционного народа.
Потом руководство страны решило, что коллективное захоронение не столь престижно, как индивидуальное. Почетных покойников стали хоронить по отдельности. Особо выдающихся деятелей партии и правительства — в гробу, в могиле, с надгробным памятником. Менее выдающихся — в урне, замурованной в стену, с мемориальной табличкой.
В собственных гробах на Красной площади в настоящий момент покоятся двенадцать особо видных деятелей — в том числе Сталин, Дзержинский, Фрунзе, Буденный, Брежнев, Андропов. В урнах — сто четырнадцать. Киров, Куйбышев, Горький, Луначарский, Кржижановский, Крупская, Жуков, Малиновский, Рокоссовский, Курчатов, Чкалов, Гагарин, Королев, Хруничев и еще сто человек со знакомыми с детства фамилиями.
Небось им и в голову не приходило, что благодарные потомки будут раз в месяц, а то и чаще устраивать у них в некрополе “классную тусню”. Орать под фонограмму: по полю танки грохотали, от Волги до Енисея Расея моя, Расея, ой-е, никто не услышит, билив и прочую дребедень.
Мне, трудовой женщине, интересно было бы услышать мнение обитателей кремлевского кладбища по поводу этих регулярных шабашей.
Что, например, сказал бы маршал Рокоссовский, который в молодости разгромил бригаду Азиатской дивизии под командованием барона Унгерна, во время Большого террора три года отсидел в Крестах, где ему выбили все зубы, в 40-м был освобожден и восстановлен в армии, в 41-м останавливал отступающие части и закрывал Москву на Волоколамском направлении, весной 42-го был тяжело ранен, а осенью уже командовал Сталинградским фронтом, взял в плен фельдмаршала Паулюса, сломил наступление немцев на Курской дуге, разработал операцию по освобождению Белоруссии, в ходе которой была захвачена 105-тысячная группировка противника, и получил за это первую Звезду Героя Советского Союза?
Среди нынешних государственных деятелей нет никого, чей жизненный путь хотя бы отдаленно напоминал тот, что прошел маршал Рокоссовский. И нет никого, кто бы сейчас за него заступился и сказал: “Слушайте меня, бандерлоги. Нельзя веселиться там, где лежат покойники”.
К сожалению, среди живых таких людей сейчас нет. Поэтому мне, трудовой женщине, кажется, что у самих мертвых должно когда-то лопнуть терпение. И тогда в очередной День России ровно в полночь, под бой курантов они выкопаются из-под земли, встанут в ряд и скажут словами Фаины Раневской: “Пионэры, пойдите в жопу”.
И это будет настоящая классная тусня.
