Рай, убитый войной

Взрывы в Абхазии возбудили американский госдепартамент — он озаботился “защитой мирного населения” в зоне конфликта и подсказал рецептик: ввести туда “международных полицейских”.

А то наши миротворцы, дескать, не справляются — хотя в их задачи борьба с терроризмом отнюдь не входит…
Между тем корреспондент “МК” побывал у российских миротворцев в гостях — в Кодорском ущелье, на границе Абхазии и Грузии. Кроме нашего контингента там сейчас постоянно живет только один (!) человек.

Противостояние в зоне грузино-абхазского конфликта в последние дни все больше напоминает вялотекущие военные действия. Взрывы звучат и на той, и на другой стороне.

А за ними следуют взаимные обвинения. Корреспондент “МК” побывал на одной из самых спорных территорий — в Кодорском ущелье.

И оказалось, что живет здесь сейчас… всего один человек! Это если не считать российских миротворцев, каждый день которых проходит по принципу “хочешь мира — готовься к войне”.

Мины и мед

Иллюминаторы военного вертолета распахнуты, и можно созерцать все, что происходит внизу. А там “зеленка” да заброшенные селения. Коровы и лошади, сбившись вместе по пять—семь голов, бредут неизвестно куда. Где их дом, где хозяева? На много километров вокруг по пути к Кодорскому ущелью жилья нет, только сожженные во время войны дома.

Нашу “вертушку” сопровождают два боевых вертолета “Ми-24”, причем с вооружением. Людей и грузы в Кодор доставляют только под прикрытием вертолетов. По автодороге попасть сюда тоже можно, но, кроме редких местных жителей, появляться в ущелье, где шли бои и повсюду натыканы мины, никто не рискует.

Впрочем, на наших глазах по дороге проехал грузовик, груженный ценной древесиной, — заготовкой бука и граба здесь официально занимается абхазский лесхоз. Да еще, бывает, промчится на своих раздолбанных белых “Жигулях” тетя Света. Светлана Ражденовна Шалахая. Единственная жительница бывшего села Средняя Лата. Единственная во всем Кодорском ущелье.

Небольшой, давно требующий капитального ремонта домик примостился возле бурного потока реки Кодори. Во дворе бродят рыжие коровы, носятся цыплята, вытягивают длинные шеи индюшки. Пацан-малолетка деловито пытается забраться на пассажирское сиденье бабушкиного авто. Сама тетя Света под навесом наливает тягучий горный мед в пластиковую бутылку. И рекламирует свой натурпродукт.

— Мы мед каждый день едим — и не болеем.  Что у меня здесь еще есть? Куры, коровы — штук восемь. Покупала телятами и сама растила. За рекой кукурузу посадили. Все для своего пропитания. Когда нужны деньги, продаем. Но крышу дома никак не отремонтирую, для ремонта все очень дорого стоит. Дыры брезентом застилаем. Помощь ниоткуда не приходит, может, знаете, какой фонд есть, помогающий семьям погибших? Неужели мы не заслужили внимания? Мы ведь фактически держим село…

Про погибших тетя Света вспомнила неспроста. Говорят, что Лату отбили у грузин благодаря ее мужу.

— Он был очень сильный. И отец его тоже. Когда война началась, все дороги были закрыты. А муж в то время возвращался из командировки с тульского завода. На границе Псоу узнал, что в Абхазии война. И тогда он полетел в Чечню, к Дудаеву. Первый вертолет с оружием, что прилетел в Абхазию, был из Чечни, по нашему ущелью, прямо над нами летел. И муж был в том вертолете, а мы думали, что он погиб…

Только через несколько месяцев смотрю — кто-то калитку открывает. Входит мужчина в военной форме, с бородой, обвешанный гранатами. Я мужа не узнала! А он, оказывается, наугад нашел в горах старинную дорогу — мы о ней только слышали, но не знали, где она. Он повел нас на восточный фронт. В горах снег, холод, с нами пятеро детей. Мужики погнали коз впереди (их у нас было 60 голов), и они нам протаптывали тропинку. Мы так за козами два дня и шли. Спали под деревьями, дети плакали, есть было нечего. Честно, я тогда думала: “Лучше здесь умереть”. Еле живые выбрались в Очамчирский район. Село в лесу, всего три дома. Попали к чужим людям. Ушли оттуда с нашими мужиками, они же воевали. Потом наши однофамильцы услышали, что семья с Латы с детьми живет в лесу, пришли, нас забрали к себе. А потом уже в Гудауту попали к родне…

В веселой курортной Гудауте Светлана Шалахая родилась. В Кодорскую долину попала, выйдя замуж. Лата было знатным селом, дворов 600 насчитывало.

— Не могу сказать, что абхазы и грузины были по отношению друг к другу злыми. Всем хорошо было, и порядок был. Но эта война проклятая… все сразу врагами стали. Лата была взята со второй попытки, после Сухуми. Нас бомбили, но никто сложа руки не сидел. Дедушка в разведке работал, помогал миротворцам. Муж был командующим, все военные ко мне приходили…

— И Басаев у вас бывал?

— Нет, Гелаев, Басаев проходили по Кодори ниже, где тоннели...

Того дома, где жила семья Шалахая во время войны, уже нет. Теперь тетя Света, навещающие ее выросшие дети да внуки (а их у нее 11) живут в доме перебравшегося в Москву Валерия Калугова, друга супруга Светланы Ражденовны.

До войны он был бригадиром дорожной службы, и именно благодаря ему дороги в Кодори содержались в идеальном порядке. Через ущелье в Сухуми ходил автобус. Из Верхней Сванетии на побережье мимо проезжали туристы-горнолыжники — утром на лыжах погонял, днем в море искупался, вечером на базу вернулся…

Из-за разрушенных бомбежкой дорог потеряла тетя Света главу своей семьи. 10 лет назад, пытаясь разобрать завалы, чтобы могли пройти машины, муж ее погиб, взрывая скалу.

Жить в горах без мужчины тяжело. Правда, есть два взрослых сына — Руслан и Беслан, которые помогают, хотя сами перебрались жить в более населенные районы. Они и пчелами занимаются, на охоту и рыбалку ходят. В чистейшей Кодори водится лосось и форель, нетронутые человеком леса изобилуют дичью.

Но, созерцая эту пасторальную картинку, все время надо помнить, что жизнь здесь дается трудом и еще раз трудом. Все своими руками, и никак иначе.

— Живем тяжело, удобств никаких, — продолжает рассказ о житье-бытье тетя Света. —  Устаем очень. Хорошо, что три года назад один хороший человек — его уже нет в живых — подарил сыну вот эту машину. А он ее мне оставил, чтобы могла, если что случится, спуститься с гор. Ну и мед на ней удобно возить на рынок в Гудауту. Там у меня брат живет, помогает торговать.

— Говорят, что здесь мин очень много…

— Было очень много мин, но здесь все время идет разминирование, так что ни мы, ни скот не подрывались. Миротворцы постарались, спасибо им.

Миротворческий волейбол

Возле шлагбаума 106-го наблюдательного поста миротворцев, который от домика тети Светы метрах в пятидесяти, гремят выстрелы, из грузовичка валит густой дым. Ребята в голубых касках уложили на землю здоровенного парня и скручивают ему за спиной руки ремнем.

Но это, конечно, никакой не террорист — свой, миротворец. Но сегодня он играл роль нарушителя, который вез вооруженных людей на ту сторону, в Грузию. Занятия, на которых отрабатываются возможные провокации в отношении миротворцев, проводятся ежедневно, поэтому наши военные умудряются не терять самообладание ни при каких обстоятельствах.

— А на ваш пост нападения были?

— Пока, к счастью, обходилось без инцидентов, — говорит капитан Негара, командир поста и старший в зоне безопасности Кодорского ущелья. — У нас здесь ведь никакие мирные жители с одной стороны на другую не ходят, как на Ингури.

“Гостят” здесь только представители миссии ООН — из Сухуми их везут в Кодор на машинах через тоннели по горному серпантину. Отсюда до верхней части Кодора всего 11 км. И там, впереди, есть еще один наш пост, 107-й. Вот до той точки и сопровождают ооновцев наши военные. Там начинается Верхняя Сванетия, грузинская территория. Грузинских военных и российских миротворцев разделяет лишь река Кодори. На одном берегу наш пост, на другом — грузины. И мостик.

— Ваши бойцы как-то общаются с той стороной?

— Нет, если честно, я даю команду не контактировать. Мы даже не знаем, какой там пост — полицейский или пограничный, только видим людей в военной форме.

Капитан Негара служит здесь уже второй год. Недавно, когда проходила ротация миротворческого контингента, съездил ненадолго домой и вернулся. И снова — год никаких отлучек, все время здесь. Даже с поста на пост бойцов не переводят.

— Ну и как люди выдерживают такой срок в чисто мужской компании?

— Пока выдерживают, — отвечает капитан Негара. — Вот в прошлом году была пара небольших стычек...
Все миротворцы прошли качественный отбор психологов, занимались физической и боевой подготовкой. Они, кстати, пусть поверхностно, и язык изучали — абхазский и грузинский.

Живут наши в здании бывшей школы. Внешне дом выглядит устрашающе: пустые глазницы окон либо заложены кирпичом, либо затянуты полиэтиленом. Из некоторых тянутся печные трубы. Но в бытовом плане военные обеспечены полностью. Есть спутниковые антенны, телевизоры, DVD-плееры, сотовая связь (но наши “простые” мобильники в горах молчали). Раз в две недели им доставляют почту.

Своими руками бойцы устроили спортивную площадку и играют с удовольствием. Хочешь в футбол — пожалуйста. Натянул сетку — поле стало волейбольным. Говорят, что им очень не помешали бы теннисный и бильярдный столы. Но, похоже, это только мечты.

Ребята рассказали, как они отмечают праздники. По большей части устраивают “игры на свежем воздухе” — придумывают разные конкурсы, прикалываются. Например, две команды соревнуются на скорость — кто быстрее пробежит, засунув в рот ложку, в которой лежит куриное яйцо. Еще бои подушками тут популярны: “дерутся” в кругу, кто кого вытеснит.

Очень хвалили своего повара. Готовит с фантазией, специи местные добавляет, кетчупы, майонезы. Всем нравится. Хотя этому его в подмосковной школе поваров не учили. И пекарня у миротворцев своя. А попробовать самодельный хлеб — это святое. Принесли целую буханку. Комбат майор Шрейдер послал бойца “кирпичик” порезать, но неожиданно у него включилась рация. С кухни ему сообщили: “Ломать — вкуснее. Ждите бойца обратно с целой буханкой”. Так и ели.

— С местной жительницей, тетей Светой, поддерживаете отношения?

— Мы у нее для ватрушек творог берем — он у нее замечательный. По праздникам просим ее сделать нам хачапури. Она денег с нас не берет, но мы ей кинули провод, и у нее теперь есть освещение. Иной раз дрова ей подвезем…

Исколесив ту часть Абхазии, на которую претендует Грузия — Гальский и Очамчирский районы, мы вообще заметили — жители “жмутся” к миротворцам. Недавно по просьбе президента непризнанной республики Абхазии Сергея Багапша контингент был увеличен на 300 человек. Россия прислала “отборных” десантников. Они квартируют в палатках в чистом поле. Но как только военные разбили лагерь, тут же появилась “инфраструктура” — возле шлагбаума припарковался грузовичок с прохладительными напитками и легковушка с апельсинами по 20 рублей за кило.

Власти Грузии настаивают, чтобы российских миротворцев заменили европейскими. Но президент Абхазии, с которым мы встречались в Сухуми, заявил однозначно: “Альтернативы российским миротворцам нет. Они полностью обеспечивают стабильность и мир в регионе”.

За 14 лет российские военные обезоружили более 5 тысяч нарушителей, изъяли тысячи единиц стрелкового оружия и боеприпасов, уничтожили более 20 тысяч взрывоопасных предметов, оказали медицинскую помощь десяткам тысяч мирных жителей. В рамках миротворческой операции восстановлена часть автодороги в Кодорском ущелье, водопровод в Гудауте, расчищен обводной канал и система мелиорации в Гальском районе, отремонтирован мост в районе Земо-Баргеби, восстанавливается железная дорога от Сухуми до Очамчиры. Восстанавливаются памятники, оказывается помощь одиноким и престарелым людям, сухумскому детскому дому. Более 100 миротворцев погибли, выполняя свою миссию…

“До Олимпиады нас не тронут”

15 лет прошло с той ужасной кровопролитной войны… Хочется закрыть глаза и не видеть ее “памятников” в Сухуми — развалин домов, разрушенных взрывами. В зияющих пустыми глазницами зданиях теперь лишь один жилец — растительность. Стены оплели вездесущие плющи, а место крыши заняли ветви деревьев.

Даже не пострадавшие, но не имеющие хозяев дома так и стоят столько лет никем не занятые — бежавшие отсюда грузины обратно не вернулись. Пустыми стоят целые, когда-то богатые, села. Сады полны алычой, мушмулой, которую никто не собирает. “А ведь нам все равно, кто живет с нами рядом: сван, мингрел или грузин, — мудро заметил владелец шиномонтажной мастерской в Гальском районе. — Мы и раньше все дружно жили, и сейчас только мира хотим”.

Но ведь давно известно: хочешь мира — готовься к войне.

В августе 1992 года абхазы против хорошо вооруженной грузинской армии воевали чуть ли не голыми руками, но сейчас почти в каждом доме имеется трофейное оружие — на всякий случай. Власти прекрасно знают, что курорт хорошо вооружен, и даже издали закон об обороте оружия. Но регистрировать трофеи никто не спешит — люди боятся, что их отберут. А тогда, если грузины вновь задумают наступить на “абхазские грабли”, воевать простым людям вновь придется голыми руками.

Абхазы считают, что вооружение армии у них приличное. Авиация (вертолеты “Ми-24” и боевые самолеты чешского производства), артиллерия, гранатометы, автоматы. Бронетехника. Тоже трофейная. Когда грузины бежали на небольшом участке от Очамчиры до границы, абхазы подобрали более 200 единиц техники. Сегодня все это отремонтировано и поставлено в строй.

И все же, несмотря на такие “склады” оружия, здесь каждый понимает, что без туристов жизнь для них невозможна.

Конечно, Сухуми уже не тот, что раньше. А каким может быть город после войны? Но люди всеми силами стараются его восстановить. Оттого созерцание дорожных рабочих, латающих трассу, или строителей, красящих новенькое здание, вызывает чувство удовлетворения. Дома, от которых остались одни стены, потихоньку скупают россияне и возводят на этих участках себе южные “пенаты”. Президент Багапш говорит, что года четыре понадобится, чтобы засверкал Сухуми своим былым блеском.

А без отдыхающих абхазам остается только олимпийская стройка. В Сочи они будут поставлять щебень и песок. И для этого ударными темпами российские Железнодорожные войска восстанавливают пути. “Под Олимпиаду” в Абхазии уже чуточку полезли вверх цены. В прошлом году однокомнатную квартиру россиянам продавали за $7 тысяч, сейчас уже просят 10. Да и койко-место подорожало до 250 рублей.

Главную мысль, которая здесь в умах у всех, выразил простой водитель Константин. Когда в Абхазии шла война, он, грек по национальности, вывез семью к родне в Крым. Но жить там не остался. Когда все закончилось, перевез всех обратно — как же без родины?

— Пока не пройдет Олимпиада, у нас войны не будет. Россия не даст нас в обиду, пока мы ей нужны.

— А потом что?

— Потом — посмотрим. К тому времени, может, весь мир поймет, что не хотим мы воевать. И станет Абхазия независимой…