“Языком хорошо владеете? Тогда будете клеить марки” — известная фраза из популярного анекдота потеряла былую актуальность. Интернет и электронная почта изменили сознание людей. Письмо нынче именуют “мылом”, адрес превратился в e-mail, а послание любого объема доходит до адресата за считаные секунды. Да и за газетой в наше время совсем не обязательно тащиться к почтовому ящику. Комбинация символов на клавиатуре — и весь ассортимент свежей прессы как на ладони на экране монитора. Похоже, не сегодня–завтра список вымирающих профессий вроде трубочиста или оператора ЭВМ пополнится еще одним пунктом. Неужели люди все-таки перестанут нуждаться в услугах почтальона? Чтобы проверить это, корреспондент “МК” отправился в подмосковную глубинку и лично поработал почтальоном Печкиным.
Плюс на минус
Чтобы выбрать фронт почтовых работ посложнее, с большой протяженностью маршрутов, разбросанностью адресатов и отсутствием привычного городского комфорта, совсем не обязательно рыскать по карте Подмосковья. Ткни пальцем в любой отдаленный район губернии, и весь букет испытаний обеспечен. Но так как объять необъятное невозможно, я остановила свой выбор на Лотошинском районе. Вот где расстояния! Для пущей достоверности на Волоколамском почтамте, который обслуживает в том числе Лотошинский район, приводят пример. Если от Москвы до Волоколамска 120 км, то протяженность маршрутов, которые обслуживают местные почтовики, может достигать 150—160 км. И это всего лишь в границах трех районов.
Конечно, совсем не обязательно топать от одной деревни до другой полдня. Можно воспользоваться транспортом, но выбор небогат. Автобус ходит три-четыре раза в день. В обед уехал, потом до вечера кукуешь: ждешь обратного рейса. Велосипед в наши дни для почтальона так и остался роскошью, а не средством передвижения. Недавно местному почтальону одна коммерческая фирма презентовала в благодарность за хорошую работу велосипед, так радости было — словами не описать.
Каких-то три часа от столицы — и я на новом месте работы. Путь неблизкий, но никто и не обещал, что будет легко. Найти почту в деревне Калицино не составило большого труда. Кроме нее, старого клуба и сельмага, в деревне больше ничего не осталось. Когда-то в бывшем здании церкви работала школа, но сейчас от нее остался один остов, пугающий пустыми глазницами окон. Дети на автобусе каждый день мотаются в Лотошино. Далеко, но выхода нет.
Крохотную избушку, истосковавшуюся по кисти маляра, не сразу примешь за почту. У порога гуляют куры, стены терраски подпирают штабеля дров. И только стандартная сине-белая вывеска на фронтоне выдает учреждение. У входа голубой заплаткой маячит график работы. В официальной форме одни пропуски. В прорези вставлены лишь ежедневные часы работы: с 11 до 15. Ну вот и первый плюс — четырехчасовой рабочий день. Захожу в дом и мысленно напротив плюса ставлю жирный минус. Треть площади почти кукольной комнатки заняла русская печка. Не хотела бы я здесь работать зимой…
— Этот дом построили еще в 1953 году, — охотно рассказывает мне моя новая начальница Татьяна Гулина. — В одной комнате жил начальник отделения, а в другой, собственно, была почта. Сейчас здесь уже никто не живет, и места стало чуть больше.
Татьяна Владимировна — начальник почтового отделения и почтальон в одном лице. Работает на две ставки почти 14 лет. С утра сортирует корреспонденцию, продает населению открытки и конверты, принимает платежи за свет и телефон. А после обеда идет разносить почту. Правда, не каждый день, а три раза в неделю. Так что график работы, вывешенный на входе, — лишь половина правды. На самом деле рабочий день здесь как у всех — по восемь часов. Если не больше.
— Недавно у нас объединили два доставочных участка, поэтому работы прибавилось. Калицино, Татьянки, Обушково — деревень на моих сорока квадратных километрах много. По Калицину хожу пешком, а до остальных деревень надо ехать на автобусе. Ну, бери пакет с почтой, и пойдем, сама все увидишь.
Не успела заявиться — надо приступать к выполнению служебных обязанностей. Ни тебе дух перевести, ни чаю попить. Ничего не поделаешь — люди ждут свои письма и газеты, а кроме почтальона, принести их некому.
Это он, это он — лотошинский почтальон
Беру пакет, набитый газетами и всевозможной корреспонденцией, и тут же подозреваю неладное. Я же собиралась, как положено, шагать “с толстой сумкой на ремне”. На крайний случай пусть дадут сумку на колесиках. Какой же я без нее почтальон?
— Да есть сумка, — отмахивается начальница. — Только она старая, рваная и неудобная. Чего ты будешь ее по колдобинам волочить? Взяла партию, разнесла, а потом, как в следующую деревню ехать, придешь за новой.
Вообще, по правилам почтальону положена не только сумка. Еще зимняя и осенне-весенняя куртки и резиновые сапоги — шлепать по размытым деревенским дорогам. Лет двадцать назад выдавали еще форменные беретки, но сейчас перестали. К счастью, с погодой мне повезло, поэтому сапоги с курткой так и остались лежать в чулане.
Чтобы я не блуждала по окрестностям до самой ночи, Татьяна Владимировна отправляется меня сопровождать. Что ж, наставники мне сейчас явно не помешают.
Выходим за порог и открываем соседнюю калитку.
— Здесь живет наш почтовый человек — бывший начальник этого почтового отделения, — поясняет Татьяна Владимировна. — Она больше всех выписывает газет: и районку, и ваш “МК”, и много других. Человек пожилой, а хочет быть в курсе событий.
На почте, оказывается, тоже можно сделать головокружительную карьеру. Вот, например, Татьяна Гулина пришла работать простым почтальоном. А уже через полтора месяца стала начальником почтового отделения, так как ее предшественница собралась на пенсию. Так что, если хотите взлететь по карьерной лестнице, езжайте в деревню.
Смирнова Евдокия Михайловна встречает нас широкой улыбкой. Сразу видно, почту ждала с нетерпением.
— Когда я начинала работать, у нас было шесть почтальонов, — вспоминает она. — Корреспонденции сколько было! Одних писем по 200—400 штук в день. Переводов тоже много. А сейчас деревня опустела. Осталось около 100 дворов: почти одни старики и дачники. Одного почтальона хватает на всю округу.
Мы отдаем газеты и идем дальше, лавируя между кучками куриного помета.
Улиц в деревне всего раз-два-три и обчелся. Но все три надо пройти от и до. Причем не от балды, а как предписывает маршрут. Бывает, что почтальон возмущается: мол, часами хожу, а всю почту не успеваю разнести. Тогда к нему прикрепляют нормировщика и проверяют правильность маршрута. Может, он круги по одному и тому же месту нарезает? Вместе с рациональностью учитывается техника безопасности: ход почтальона (так он называется по науке) должен как можно реже пересекаться с проезжей частью.
На заборе следующего дома почтового ящика нет. Зато он висит на ближайшем дереве, обмотанный куском поржавевшей проволоки. Татьяна Владимировна кладет в ящик районную “Сельскую новь” и чуть ли не на цыпочках отходит от участка.
— Хозяйку этого дома мы звать не будем, — тихонько оправдывается наставница. — Она периодически впадет в запои, так что встретить может по-всякому.
За исключением почитательницы зеленого змия, народ в деревне не привередливый. Жалобы в свой адрес почтальон практически не слышит. Был случай, когда подписчица в положенный день не обнаружила в ящике газету. Все претензии, конечно, к почтальону. Но потом оказалось, что это сосед не утерпел и взял почитать газетку. Так что письмоносца здесь любят и с удовольствием привечают в каждом доме.
— Обязательно про нашу Танюшку напишите, она у нас умничка, — просит меня бабушка, перебирающая ведро грибов на крыльце. — Ответственная, приветливая, заботливая. Попросишь ее, всегда придет, сама за свет спишет, на дому подписку оформит, деньги примет. Такого почтальона еще поискать.
Написали. В точности как просили. Для хорошего человека доброго слова не жалко.
За рвение — небольшая премия
Вслед за аппендиксом Почтовой улицы, который мы обслужили за 10 минут, сворачиваем на Зеленую улицу. Здесь походить придется побольше. А значит, и поговорить время будет.
— Письма сейчас писать стали реже, — сетует почтальонша. — Особенно личные. Хорошо, если одно-два в день на весь участок придется. Все больше рекламные рассылки шлют. Мы их разносить тоже обязаны. А что делать? Отправитель-то заплатил.
Свято место пусто не бывает. Освободившуюся нишу личной переписки быстро заняла и служебная рассылка. Часто стали присылать письма из банков. Например, о выплатах по кредиту. Через почту теперь и Пенсионный фонд сообщает о накоплениях на счете. С каждым годом на порядок растет количество посылок и бандеролей: люди стали чаще заказывать всевозможные товары по каталогам. Словом, работы у почтальона меньше не стало.
Мы останавливаемся напротив ухоженного дома, опоясанного низеньким голубым заборчиком с белыми ромбами.
— Здесь живет мой самый постоянный клиент по части писем, — кивает на образцовый домик Татьяна Владимировна. — Раз в месяц конвертик сюда точно приношу и такой же отправляю на почтамт. Мать с сыном переписывается. Он уже 23 года в колонии. Что он в письме ни перечислит, в лепешку расшибется — но все ему перешлет.
Почта — единственная ниточка, которая связывает этих близких родственников в разлуке. Но скоро почтальону можно будет реже сворачивать к голубой калитке. В декабре калицинский Раскольников, получивший по 10 и 15 лет за убийство двух старушек, должен выйти на свободу.
Калейдоскоп желтых, зеленых, голубых калиток мелькает перед глазами. Если хозяева дома встречают на пороге, то отдаем газету лично в руки, нет — кладем в почтовый ящик. Чаще всего ящики висят не на заборе, а на самом доме. С непривычки даже как-то не по себе от того, что вот так запросто можно зайти в любой двор, слегка повернув деревянную вертушку. Но ветер перемен уже дает о себе знать.
— У нас тут один дачник отстроил себе двухметровый забор и поставил евроокна, — жалуется мой гид. — И теперь как заказное письмо, так я каждый раз мучаюсь. До него не докричишься.
Пройдя больше половины деревни, прихожу к выводу, что “МК” мы доставали из пакета чаще других газет.
— Да, у нас многие вашу газету выписывают, — подтверждает мои догадки начальница. — Некоторые годами только ее и предпочитают. Вот только подписка с каждым годом дорожает, а пенсия не резиновая. Чаще вашей только районную газету просят. Она всего 154 рубля на полгода стоит.
Хоть второе место, зато почетное. Как только жители узнавали, что почту им принес корреспондент “МК”, принимались нахваливать газету. Однако, если бы не почтальон, неизвестно, выписывали ли бы деревенские жители хоть какую-нибудь газету.
— Уговариваю, а как же? — недоумевает на мой вопрос Татьяна Владимировна. — Хороший почтальон прежде всего должен уметь ладить с людьми. Отговорки всегда найдутся. У кого огород, кому на дрова копить надо. Сейчас машина дров 14 тысяч стоит. Шутка ли! А ее одной может на зиму и не хватить. Но без газеты в деревне тоже нельзя. Скучно.
Получается, в деревне почтальон — это еще и менеджер. Причем талантливый. Кроме того, в деревнях, где нет здания почты, Печкин сам приходит в каждый дом, собирает платежи, оформляет подписку, а кому надо продает открытки и конверты. Словом, работают здесь специалисты широкого профиля.
По идее за такой фронт работ письмоносцам полагается солидная прибавка к жалованью. Но что есть, то есть. Зарплата у моей начальницы 3 тысячи 600 рублей в месяц. Иногда, правда, за выполнение плана выплачивают небольшую премию.
Что и говорить, негусто. Хорошо, выручает огород. На него вся надежда.
— В те дни, когда не надо почту разносить, а только полдня отработать в отделении, домой прихожу, пообедаю и в поле. Вот, говорят, престиж профессии почтальона падает. Конечно, он будет падать за такую зарплату. Мы работаем, потому что нам деваться некуда. И нашел бы другую работу в Лотошине, да больше проездишь, чем заработаешь. Сейчас дорога в два конца уже 52 рубля стоит.
Почта и рада бы повысить зарплату своим сотрудникам, но сельские почтовые отделения, которые по сути выполняют социальную роль, априори убыточны. Вот если бы государство догадалось поддержать почтовиков. Хотя бы тем, что разрешило бы установить коммерческие расценки на рекламную рассылку. Пожалуй, через почту только и осталась возможность рекламировать себя за сущие копейки.
Последний пункт нашего маршрута — деревенский магазин. В небольшом помещении отдельный прилавок с техникой: музыкальные центры, телевизоры, мониторы. А вот велосипеда, который так пригодился бы калицинскому почтальону, в сельмаге нет. Хотя шансы, что Печкин наших дней смог бы его купить, все равно невелики...
