В 2005 году 18-летняя российская теннисистка Евгения Линецкая произвела настоящий фурор — пробилась в четвертьфинал Australian Open, обыграв сильнейших соперниц. Но потом неожиданно исчезла — после громких скандалов с отцом, на которого обрушился WTA-тур за жестокое обращение с дочерью. К восходящей звезде тогда сразу приставили охрану, а Семену Линецкому запретили присутствовать на матчах Евгении во время турниров. После этого она еще какое-то время ездила на соревнования сама по себе, а потом уехала жить в Израиль и даже стала выступать за эту страну. Однако вскоре ее карьера оборвалась, и до последнего момента никто толком не мог сказать, что с ней. Корреспондент “МК” решила это выяснить, узнав, что Линецкая после двухгодичного отсутствия вернулась в Москву.
— Так что же произошло? Почему ты уехала в Израиль, а потом резко закончила карьеру?
— Давайте обо всем по порядку… Три года назад я вышла замуж. Причем замужество было тайным — не хотелось афишировать отношения на тот момент. Даже родители узнали не сразу…
— Если не секрет, за кого? Ты ведь долго встречалась с Таймуразом Габашвили…
— Это правда. Но замуж я вышла за другого… А с Тимуром мы на самом деле дружили с самого детства — лет с тринадцати. Вместе тренировались в группе у очень хорошего тренера — Кесарева. В какой-то момент наша дружба переросла в любовь. Мы часто вместе ездили по турнирам. Но у нас оказался слишком разный менталитет. И однажды, совершенно случайно, я встретила Антона. Сидела в интернет-кафе. Вдруг смотрю краем глаза — идет парень какой-то с теннисной сумкой. А мир ведь у нас очень тесный, все друг друга знают, и я подумала, надо поздороваться на всякий случай, а то еще обидится человек. Ну и сказала ему: “Привет!” Он подошел, оказалось, что я его не знаю. Но как-то само собой зацепились языками, с этого все и началось. Мы поженились уже через несколько месяцев. Поначалу семейная жизнь казалась просто приколом. Мне ведь было тогда всего 18 лет! А потом Антон уехал со мной в Израиль, поддерживал меня. И постепенно серьезная ответственность друг за друга появилась.
— Родители не обиделись, что ты им про свадьбу ничего не сказала?
— Они за Антона порадовались, что ему такая жена досталась...
“Спасла белого котенка”
Судя по атмосфере в доме родителей Жени, в этой семье царит полнейшее благополучие. Все счастливы и довольны. Мама Евгении — Мария — выглядит как ее старшая сестра. Худенькая дюймовочка с идеальной фигуркой. Притом что готовить Маша обожает, и, пока мы разговаривали, она выпекала в духовке какой-то очередной кулинарный шедевр.
— Женя, а в детстве ты была счастлива?
— В общем-то, да. Хотя был и грустный момент, который запомнился надолго. Как однажды рисовала ромашку на той самой стенке, о которую “стучала”, когда тренировалась одна. Это было рядом со школой. И вдруг подлетает ко мне злющая тетка с грязной половой тряпкой. Кидает мне эту тряпку, которую в руки-то взять противно, и требует, чтобы я цветочек свой немедленно стерла. А мне тогда лет 10 было. Я стояла ужасно несчастная, потому что понять не могла, за что она меня так. Я же хорошая девочка, ничего плохого не сделала — почему же меня так унизили?!
— Ну а самое хорошее какое воспоминание?
— Это когда Эйсика своего спасла. Котика. Женщина шла топить котят, мне так их жалко стало. Но всех я, конечно, забрать у нее не могла. А одного взяла. Видите, чудо какое! — Женя прижала к себе пушистое белое существо с огромными испуганными глазами.
— Так почему ты все-таки уехала в Израиль?
— Просто у моего спонсора были там свои интересы. Он хотел развивать израильский теннис, мечтал создать сильную команду. Вот и предложил мне там хорошие условия. И корты прекрасные, и играть можно круглый год. Я согласилась. Но выступала-то за Израиль совсем недолго. Один турнир сыграла, и все.
— Правда, что ты была беременна, и из-за этого перестала играть?
— Правда. Мы с мужем очень хотели детей. Когда встал выбор — карьера или ребенок, я даже не думала! Но, к сожалению, моя беременность оказалась неудачной. Видимо, сказались нагрузки на турнирах и тренировках. Я ведь тогда еще не знала, что жду ребенка! В общем, я закончила выступать, стала работать тренером. И поняла, что мне эта профессия на самом деле очень интересна. Потому что есть что передать начинающим игрокам. Два года так жила, а теперь вернулась. Просто очень соскучилась по дому.
“С отцом мы на следующий день помирились”
— Честно говоря, меня очень удивило, что ты пригласила меня в квартиру родителей. Многие думали, что ты рассорилась с ними навсегда. По крайней мере с отцом…
— Как видите, все у нас хорошо. И отца своего я обожаю.
— Но что же все-таки тогда произошло, когда он ударил тебя и прошла целая серия скандальных публикаций?
— Даже вспоминать не хочется. Очень темная история. Виноват ведь на самом деле был вовсе не мой отец, а мой временный тренер — американец. В туре же как: если у тебя нет постоянного тренера, то ты можешь нанять временного. Кого-то из тренеров, сертифицированных WTA-туром. Нас свели с этим американцем. Только не предупредили, что в прошлом он был наркоманом и девчонок по углам зажимал. Причем его даже судили за это и дисквалифицировали на время. В общем, мне тоже пришлось с этим человеком столкнуться. А папа просто не знал, что делать в сложившейся ситуации.
— Но ведь он ударил тебя, у тебя даже сотрясение мозга было?
— Он не хотел, так случайно получилось. Просто я упала, из-за этого сотрясение было. А с папой мы уже на следующий день помирились. Но в WTA-туре даже слушать ничего не стали. Они же только внешнюю сторону всей этой истории видели. В результате ко мне приставили охранника, от которого я не знала, как сбежать. Потому что раздражал он меня страшно. Всюду за мной ходил, так стыдно перед другими теннисистками было, ужас! А бедному папе после всего этого запретили ездить со мной по турнирам, и я чувствовала себя совершенно растерянной. Потому что так привыкла, что он всегда сидит на трибуне, поддерживает меня. Он ведь за все время, что я играла, слова грубого мне не сказал. И за поражения ни разу не ругал. Это мама могла бурчать: “Все, не вожусь с тобой!” — потому что это она привела меня в теннис и очень близко к сердцу все мои неудачи воспринимала. А папа только утешал.
— Что тогда спровоцировало все эти скандалы?
— Думаю, мой юношеский максимализм. Мне хотелось доказать, что я сама все могу решать. Обычная проблема переходного возраста.
— Говорят, ты пишешь стихи…
— Да. Они как-то сами приходят.
— Надо же! Может быть, что-нибудь прочтешь?
— Ну, вот, например, это… Называется “Ангел–хранитель”:
— Скажи мне, ты кто? Зачем идешь рядом, Не оставляя следов на тропинке? Не слышимый уху, не видимый взгляду — Как будто души половинка… Тебя не пугает спешащее время И глупые мысли в моей голове. Ты молча шагаешь, и даже нет тени — Мой вечный заступник на грешной земле…
“Вернуться не готова”
— Для тебя много значил тот четвертьфинал в Австралии? Ты ведь, по сути, только-только из юниоров в профессионалы перешла, и сразу такой успех?
— Конечно, это было очень здорово. Но в плане эмоций ничего принципиально нового не было. Я же с детства привыкла выигрывать. Моя карьера с самого начала шла очень гладко.
— Кто бы мог подумать, какие ухабы ждут впереди, да?
— Это точно. Травмы, скандалы…
— И тебе совсем не хочется вернуться?
— Когда смотрю турниры, жутко тянет на корт. Но потом понимаю, что — нет… Если раньше тренировалась часами и на время вообще не смотрела, то теперь смотрю. Чувствую, что устаю. Хотя с уходом Жюстин Энен ситуация в туре изменилась. Такое ощущение, что сейчас пробиться легче. Но пока я вернуться не готова. Какой смысл заставлять себя, если не хочется.
— Ну, хотя бы потому, что время можно упустить. Пока тебе 22 — время есть. А в 24 — после такого перерыва — ты уже лидеров не догонишь.
— А почему вы так хотите, чтобы я вернулась?
— Думаю, этого многие твои поклонники хотят, потому что всегда обидно, когда игрок зарывает такой талант.
— Спасибо, конечно, я подумаю. Только моя жизнь сейчас сильно изменилась. После возвращения из Израиля я уже успела поработать в банке — до такой степени хотелось сменить род деятельности! Потому что всю жизнь находилась в нашем узком кругу. А тут подвернулась вакансия… Кроме того, я закончила факультет психологии в пединституте.
— Почему психологии?
— В первую очередь мне хотелось изучить саму себя — изнутри. К тому же я знала, насколько важна психология в спорте… Знаете, лет в 15—16 я встретила очень умного человека, известного психолога Алексеева. Он объяснил мне, что такое “формула оптимального боевого состояния” — ОБС. И как в такое состояние входить с помощью аутотренинга.
— “Я самая обаятельная и привлекательная”…
— Именно так. Дело в том, что у каждого игрока есть свое идеальное состояние. То, что многие теннисисты называют “шарой” — когда все само собой получается и мяч сам летит по девяткам. А смысл формулы ОБС в том, чтобы научиться вызывать у себя подобное состояние преднамеренно.
— То есть уметь в сложный момент, когда настроение падает, полностью себя переключить?
— Ну да. К примеру, после поражения в сете. Для этого многие выходят в туалет, чтобы выйти из негатива.
— Тебе приходилось играть с Янкович? Она ведь просто спец по таким психологическим “штучкам” — даже когда у нее травма, умеет рулить и своим психологическим состоянием, и на соперницу влиять — то ритм собьет, то с судьей поспорит в пиковый момент.
— Я два раза с ней играла и оба выиграла. Честно говоря, тогда не заметила в ней актерства. Хотя однажды она заявила, что я слишком громко кричу на корте и превышением децибел мешаю ее концентрации. Судья велел мне быть потише, хотя, по-моему, зрители, которые в тот момент были на трибунах, так хлопали и шумели, что на их фоне меня вообще было не слышно…
— Однако ты все-таки сумела психологической атаке Янкович противостоять — за счет чего?
— Просто мои морально-волевые качества родители и тренеры с детства воспитывали. Все ведь еще с юношеских турниров начинается. Почему многие игроки ведут 5:1, а потом проигрывают — это же все психология.
“Любовь вдохновляет”
— Во сколько лет ты начала заниматься теннисом?
— С 6 лет. На самом деле бабушка мечтала отдать меня в бальные танцы, но с этим не очень получилось. А теннис стал маминой инициативой. Она и сама очень здорово играет!
— И сразу появился азарт?
— Сразу начало получаться. Стала лучшей в группе. Тренер посоветовал найти хорошую спортшколу. Тогда меня отвели в “Лужники”. Я тренировалась у Гранатуровой — в одной группе с Душевиной и другими талантливыми девочками. Прозанималась там до 12 лет, потом перешла к Кесареву в МГФСО. Потом тренировалась у Камельзона, а на пике своей карьеры работала с Георгием Акопяном. Сначала Георгий был моим спарринг-партнером, потом тренером, но когда он женился, то уже не смог все время ездить со мной по турнирам. И я всюду ездила с папой.
— Если бы сейчас была возможность что-то исправить, что бы ты изменила в своей системе подготовки?
— Я бы гораздо серьезней отнеслась к созданию собственной команды, которая сейчас есть у каждой теннисистки. Это и тренер, и врач, и психолог…
— Но ведь это очень дорого. Ты могла бы себе позволить такую команду?
— На тот момент — после четвертьфинала в Австралии — да. Я стала 35-й в мире, у меня были спонсоры.
— После такого взлета у тебя начался спад. Тебя охватила эйфория, ты позволила себе расслабиться?
— Наоборот. Я стала играть все турниры подряд — взахлеб. Хотя надо было остановиться — уровень закрепить, отдохнуть. И физически, и психически. Но я не хотела останавливаться, это меня и сгубило. А все потому, что не было рядом грамотного человека, который бы организовал мой тренировочный процесс.
— У многих игроков эту функцию выполняют родители.
— Моя мама изначально моей карьеры не касалась, а папа после известных событий был вынужден от тенниса отойти… Как же мне его на самом деле не хватало!
— Знаешь, мне кажется, ты по своей сути человек очень свободолюбивый, не любишь, когда тебя загоняют в рамки…
— Я бы не сказала.
— Но ты ведь никогда не жертвовала чувствами, романтическими отношениями ради спорта?
— Если бы чувства мешали моей карьере, я бы пожертвовала. Но любовь никогда мне не мешала. Я считаю, любовь, наоборот, вдохновляет.
— А когда ты выходила на корт, для тебя была важна поддержка любимого человека?
— Очень. Я всегда искала на трибунах лицо дорогого мне человека. Это лицо было для меня “позитивным пятном”, на которое я машинально смотрела в самые сложные моменты. И всегда таким “позитивным пятном” для меня было лицо моего отца.
— Ну а в ближайшем будущем чем ты все-таки собираешься заниматься?
— Думаю, буду работать тренером. А что касается собственной карьеры, пока не знаю. Может быть, еще вернусь… Дело было уже совсем к вечеру, когда Женин папа вернулся с работы. Он не слишком хотел общаться с прессой. Но потом все-таки вышел попить чаю с семьей. Потрепал любимого старенького колли. Семен показался мне немного грустным...
— Знаете, я пересмотрел многие свои поступки, — задумчиво признался он. — И, вероятно, когда-нибудь напишу книгу “Записки теннисного папы” — чтобы другие родители не повторяли моих ошибок…
