И это чудовищно, потому что таланты рождаются, по тридцать лет учатся, от души пишут, но все их творчество почти не имеет шанса быть услышанным. Поэтому в консерваторском дипломе композитора появляется приписка “и педагог”, чтобы совсем уж парня (а чаще — девушку) без куска хлеба не оставлять.
Консерватория пыжится, пытается что-то делать, выбивает гранты, завлекает публику на своем сайте, но это напоминает борьбу с ветряными мельницами. Шнитке еще (сам Шнитке!) хоть кое-как прижился, ну иногда Канчели по большой дружбе, а вот с Губайдуллиной уже напряг. А что говорить о каких-то 35-летних... Но именно о них и надо говорить!
Жюри Первого конкурса им. Мясковского поступило честно: священное первое место оставило вакантным. Второе разделило между москвичкой Анной Ромашковой и японским композитором Кентаро Нода. То есть, по сути, Анна (ученица Татьяны Чудовой) и стала победителем, написав вещь с названием “Светотени” на 9 минут 40 секунд для ансамбля из 14 исполнителей в сонорной технике.
— Анна, скажите, у вас получается работать композитором?
— Увы, в очень малой степени. В Санкт-Петербурге в театре им. Якобсона год назад состоялась премьера моего балета Androgenos, за который я получила символический гонорар. А так предложений немного.
— Для советских композиторов-академистов отдушиной оставалось кино. Там хорошо платили. А у вас?
— Я с кино никак не связана. Композиторы с консерваторским дипломом не хотят продаваться кинематографу подобного уровня.
— Но что тогда остается? Конкурсы?
— Почему нет? Довольно много приходит предложений, по 6—7 в год, и если ты что-то на конкурсе получишь, и тебя исполнят с хорошим оркестром, — это становится грандиозным событием в жизни.
Вопрос о реализации композиторами своих амбиций мы задали и Ирине Анатольевне Дубковой, профессору, идеологу конкурса.
— Сорняк сам собою вырастет, — говорит она, — а роза требует особого ухода, ее надо холить, лелеять. Так же и с музыкой. В советское время академическая музыка поддерживалась государством. Сейчас госзаказа нет, почти нет финансовой поддержки. Ребята и не обращаются к таким жанрам, как, скажем, симфония. Ни один композитор не сможет оплатить оркестр!
— Так что же — бросать профессию?
— Не бросать, а идти своей дорогой, не сетовать на судьбу, но учиться всю жизнь, соприкасаться с разными композиторскими школами. А государство наше должно понять: должен быть элемент доверия молодым. Если они живут верой в музыку, то и государство должно поверить, что его вложения в будущем должны окупиться.
