Директор Института имени Склифосовского Анзор Шалвович Хубутия:
— В Институт Склифосовского поступил 31 человек. 10 человек находятся сейчас в ожоговом центре, 10 человек — в токсикологии и 10 — в общей реанимации. К счастью, пока мы никого не потеряли. У нас работают комбустиологи, которые имеют огромный стаж и опыт. Все больные в тяжелом и крайне тяжелом состоянии. 18 человек находятся на искусственной вентиляции легких. У всех больных сочетанные травмы: ожог дыхательных путей, поверхностные ожоги тела, ожоги глаз.
— Лечение ожоговых больных очень дорогое?
— Лечение ожогов средней тяжести обходится в сумму 6—7 миллионов рублей и длится от 2 до 3 месяцев.
— Пришлось ли для больных из Перми закупать какие-то специальные аппараты?
— Нам потребовалось больше дыхательных аппаратов, потому что у многих поступивших были ожоги дыхательных путей. Конечно, какой-то резерв в институте всегда имеется, но его не хватило. Но оперативно сработал наш Департамент здравоохранения — доставили в нужном количестве бронхоскопы. Привезли также расходный материал в большом количестве.
Руководитель ожогового центра института Сергей Владимирович Смирнов:
— Слава богу, у нас пока все живы. Хотя потери есть и по Питеру, и по Москве (в 36-й больнице). У меня лежит девушка, у которой 95% ожогов, из них 90% — глубокие, ей 29 лет, ингаляционная травма. У нас сегодня пятый день, пока тянем. Хотя прогноз по этой девушке неблагоприятный. Она в сознании, беседует с матерью, мы разрешили ей посещение. Мать очень оптимистично настроена, хотя мы ее, если честно, потихоньку подготавливаем к плохому концу.
— Можно сказать, что для большинства пациентов прошел кризис?
— Это глупости. Критические дни для ожоговых больных — 3-й, 7-й, 10-й день… Но и любой другой день ожоговой болезни может быть критическим. Мы не знаем, что с ним произойдет на 10-й, на 20-й, на 30-й… Ведь люди умирают не только в период ожогового шока, но и от интоксикации в первые 10 дней. Никаких четко обозначенных критических сроков для ожоговой болезни не существует.
— Кого-то перевели из реанимации в стационар?
— Да, в стационаре лежит одна девочка, там сожжено 35% поверхности.
— Первые успехи?
— Говорить об успехах еще рано, она сегодня нам дала температуру 39 градусов, ее еще лечить и лечить.
— Биологические повязки, которые были наложены в первые дни, уже сняли?
— У тех больных, которых мы принимали в первые сутки и которым наложили биологические повязки, уже образовалась новая кожа. При поступлении мы двоим больным накладывали биологические повязки, причем только на поверхностные ожоги. Они уже зажили, но остается большое количество глубоких ожогов.
— В чем особенность ожогов дыхательных путей?
— Ингаляционные травмы — это не ожог дыхательных путей. Это комплексное воздействие продуктов горения на слизистую трахеи и бронхов. Как таковой жар здесь играет куда меньшую роль, чем отравление продуктами горения. То есть пострадавшие вдыхали дым, а там же горела пластмасса, которая выделяла массу токсических веществ. Все это осело на слизистой бронхов, и слизистая теперь перестает выполнять свои функции: очистительную и другие. Вот в чем беда. На слизистой и трахеи, и бронхов образуется налет копоти. Под ним появляются язвы, в крайне тяжелом случае слизистая просто отторгается, и остаются одни кольца трахеи и бронхов.
Тяжелейшее поражение, с которым организму практически невозможно справиться. Я уже не говорю, что даже при недостаточно тяжелой ингаляционной травме потом развивается масса легочных осложнений. То есть та инфекция, которая уже накопилась в верхних отделах трахеи и бронхов, опускается ниже по мелким бронхам, и развивается пневмония, почечная недостаточность. Целый букет осложнений.
— Для больных из Перми закупались специальные медицинские препараты?
— Во-первых, лекарственные препараты определенного плана, которые направлены на восстановление проходимости трахеобронхиального дерева. Второе — антибиотики широкого спектра действия, потому что обширные ожоги требуют антибактериальной терапии. Закупили большое количество иммунных препаратов — внутривенные иммуноглобулины, которые необходимы этим пострадавшим, потому что иммунная система у ожоговых больных страдает в первую очередь.
— Из шока вывели всех?
— Можно сказать, что да. Из шокового состояния мы их всех вывели. А показателем того, что больной выведен из ожогового шока, является, во-первых, стабильная гемодинамика — стабильное артериальное давление, отсутствие дыхательных расстройств, когда нет одышки. Самое главное — восстановлены функции почек, т.е. если выделяется достаточное количество мочи, мы считаем, что больной вышел из состояния ожогового шока. Сейчас наступает период интоксикации (отравление продуктами распада тканей). По идее, больных нужно оперировать — убирать некротические ткани, но пока их состояние делать этого не позволяет.
— О пересадке кожи речи пока не идет?
— Это пока еще дело десятое. Сейчас самое главное — спасти, вывести из критического состояния, чтобы к уже погибшим прибавилось как можно меньше...
— Как кормят пострадавших?
— Все получают питание через зонд. Это специально разработанные смеси. Всем ожоговым больным, которые имеют большие площади повреждений, и даже тем, кто питается самостоятельно (а им этого недостаточно), мы вводим в желудок зонд, и по нему подается специальная питательная смесь. Это и молочные смеси (там какао, углеводы в большом количестве) и другие. Смеси поставляет наша аптека.
— Больные в сознании?
— Они у нас подзагружены. Медикаментозная седация — состояние полудремы. Мы им для этого даем успокоительное.
— Родственники держатся достойно, не мешают работать?
— Родственники ведут себя очень хорошо. Назначено определенное время для свидания с больными. Мы сами выходим к родным, все объясняем как есть, при разговоре присутствует психолог. Если он видит, что возникают психологические проблемы, он помогает. Если ситуация безнадежная, готовит к тому, что может произойти самое страшное. Да главное, чтобы у родственников не было бы с нами проблем. Но мы стараемся.
