Lost*

— В конце сентября только за 10 дней три поиска не увенчались успехом, — говорит Григорий Сергеев.

— А вы подолгу ищете?

— Ну вот, например, как было в Одинцовском районе. Дед 13 сентября идет в лес. Берет телефон и все время созванивается с соседом, с семьей. И совместно они высаживают ему телефон. Это частая ошибка — постоянными переговорами человеку сажают батарею.

Вечером он сообщает, что будет ночевать в лесу. 14-го звонит, говорит, что скоро будет. И тут телефон садится...

Нам сообщили 15-го, а мы тогда в Краснознаменске искали ребенка в ночь. И вот часть отряда, чуть только немного выспалась после ночного поиска, выехали туда — человек 50.

Ночь, темно, и вдруг начинается сильный ливень. А лес там отвратительный! Все завалено, деревья падают, их никто не вывозит. Они лежат друг на друге, перекрывают тропинки.

Люди быстро промокли и устали. Утром поиски возобновили. И вдруг у деда включился телефон: на телефон внучке пришло сообщение, что «абонент снова в сети». Она успела услышать, что он лежит, что слышит сирены, которые мы включали, слышал, как над ним летал вертолет. То есть он рядом, он живой, а ведь прошло трое суток! А ведь с утра там было +2, а предыдущей ночью — ливень.

Мы бросаем клич, и приезжает уже 60 человек. Бьемся, очень страдаем от нехватки техники, и — ничего. Но мы надеялись, и поиск остановили только 20-го — надо было заниматься другими случаями.

— Вы не одни искали — вместе с МЧС?

— Что хорошо, в Одинцово каждый день приезжали сотрудники полиции — в других районах такого не было. Помогал и поисково-спасательный отряд № 6 МЧС. Но они не работают ночью. Мы работаем круглосуточно. И 40% из тех 76 человек, что мы нашли живыми, было найдено именно ночью. Тут мы даем фору всем службам.

— А как происходит процесс поиска?

— Часто достаточно поставить по краю леса сирены, и человек выходит на звук. За последнее время довольно много человек сами вышли на сирены. Например, группа с детьми в Пушкинском районе.

А так, наш принцип — привлечение как можно большего количества людей. В лес надо заходить по 50–150 человек. Бывает, что хватает и 10, но в 90% не достаточно и 50. И вот люди идут группами, вытянувшись в линию, чтобы не пропустить лежачего человека. Идут такой расческой с интервалом 5–7 метров со скоростью 1 км в час, изучают все завалы. Одновременно на квадроциклах мы медленно объезжаем просеки — они в Подмосковье длинные, до 10 км, иногда заболоченные. И бывает, что как раз по ним идет пропавший человек или сидит на краю, обессиленный.

— Вы говорите, что человек может лежать. А чаще всего почему это происходит, подвернул ногу?

— Обычно это обезвоживание или переохлаждение — осенью это очень просто. Поэтому просто убивает, что люди идут в лес в камуфляже! Они делают все, чтобы их не нашли! Сигнальный жилет мы находим с вертолета. Довольно быстро нашли бабушку, которая надела розовую кофту. Но люди надевают камуфляж... Кроме того, они не берут с собой телефон — боятся потерять. Не берут воду — потому что идут на два часа в лес, в который они, видите ли, ходят уже 20 лет. А могут, кстати, встретить там медведя, как это было в Тверской области.

— Вы можете использовать авиацию?

— Авиапролет над лесом необходим всегда! Сверху можно и найти человека, и оценить территорию — где тропинки, где заболочено, какая часть отрезана рекой. И в этом нам очень помогает Ассоциация частных пилотов России — именно они до последнего времени закрывали все летные проблемы. Сейчас стали летать с 21-м авиаотрядом МЧС. Последние полеты были с ними, мы снимали местность.

Вообще, взаимодействие с МЧС налаживается — мы встречались с новым министром, заключили договор с информационным центром МЧС, наладили обмен информацией, взаимно привлекаем силы. Теперь мы узнаем о пропавшем человеке не на пятый день, а сразу же. Когда МЧС с нами работает, они видят, что наш поиск — это не профанация.

— Я так понимаю, вы хорошо оборудованы, не хуже, чем МЧС. А с чем вы выезжаете?

— Часто с чем есть, потом отряду подвозим что надо. Сначала мы делаем подробный космоснимок: бумажный и электронный вариант, на него наносится сетка масштабом клетки 500 метров или 1 километр. В каждой вершине — точка с названием. У каждой группы есть навигатор, и так она может по рации передать в штаб, где находится. Данные наносятся на карту, и таким образом мы видим, сколько они прошли.

— Где сейчас идут активные поиски, и нужны ли сейчас для них люди?

— Активные поиски идут в Серпуховском и Раменском районах. Деды 71 и 86 лет. А люди очень нужны.

— Даже не имеющие опыта поиска в лесу?

— А большинство наших волонтеров — новички, но это не страшно, к ним прикрепляются опытные волонтеры. Главное, у человека должен быть мощный фонарь — без фонаря в лесу делать нечего. Ну и резиновые сапоги. И хорошо, конечно, иметь оборудование — навигатор, рацию — и одежду, которая позволит пробыть в лесу часов 10.

Кроме того, все действия сопровождаются кипящей деятельностью в Интернете — поэтому нам нужны информационные координаторы, которые будут обрабатывать информацию.

Конечно, люди в лесу — это герои, которых видно. Но работа в Интернете — это очень важно, без них никак!

— А что вам еще надо, кроме людей?

— Нам нужны рации, навигаторы, фонари, машины, внедорожники, квадроциклы. «Скорая», которая бы выезжала на каждый поиск, очень нужна. Все это необходимо, но мы работаем пока и без этого, тыкая замерзшими пальцами в бумажную карту.

— Вы все говорите — ночной поиск, три дня... Получается, все ваши волонтеры нигде не работают?

— Работают! Человек ищет всю ночь, поспит потом 2 часа в машине, переоденется в белую рубашку, которая у него сзади в машине висит, и — на службу.

...По словам Ирины Воровьевой, координатора «Лизы Алерт», поисковая страда закончится примерно в ноябре. А пока — грибы кончатся, начнутся ягоды, и народ потянется на болота...

*(с англ.) потерявшиеся, заблудившиеся.