Вечером во вторник, 27 марта, люди стали собираться на Манежной площади, чтобы почтить память погибших в Кемерове. Поток желающих не иссякает — в среду, 28 марта, импровизированный мемориал стал местом скорби.
— Вам красных? Парочку? — с порога спрашивает, не уточняя, цветочница в ближайшей лавке. И вздыхает: — Женщины сегодня приходили, говорят, белые надо брать. Там же девочки были...
Все заходят с одним и тем же запросом: «Дайте парочку». И каждый третий из тех, кто выходит из ближайших станций метро, уже с цветами. Рамки-металлоискателей, которые обычно так раздражают капризных москвичей, сегодня все проходят безропотно. Это лишь преграда на пути к стене Александровского сада, где уже появились два плаката-растяжки со словом «Кемерово» — и роковой датой.
На Манежной площади сегодня импровизированный почетный караул. Кто-то лишь на секунду останавливается, кладет цветы, крестится и бежит дальше — жизнь продолжается, дела отменить нельзя. Кто-то стоит долго. Думает. Молится. Плачет. Горы игрушек, цветов.
— Не знаю, врут нам в новостях или нет, но даже если все правда — это же почти Беслан, такой же ужас. Я тогда, в 2004 году, хотела пойти на траурный митинг, но начальник не отпустил с работы. Ну вот а теперь график свободный, вот и пожалуйста... Не хочу отсюда уходить. Как представлю, что дети... — не закончив фразы, женщина в белой искусственной шубке резко встряхивает головой и поворачивается: обойти мемориал еще раз.
Вчера на Манежную площадь приходили люди узнаваемые: в соцсетях люди пересказывают, что видели вечного весельчака Тимати. Сегодня здесь просто люди, которым почему-то не все равно. И уж меньше всего им хочется следить, кто из випов промелькнул тут, а кто нет. Не до того.
— Моя сестра с мужем живут там, на Кузбассе. Их не было в воскресенье в Кемерове, они знают не больше нашего. Но я как только подумаю, что они тоже могли захотеть посмотреть этот мультик... Кира мультики любит, хоть и взрослая тетка уже! — женщина в изящной голубой шляпке вдруг смеется, затем, словно испугавшись собственной реакции, прячет глаза, отвлекается, будто бы пытаясь сию секунду найти перчатки.
Москвичи единодушны: самое страшное, что произошло в воскресенье, это осознанная обреченность детей, которые оказались закрыты в кинозале. Которые отлично успели понять, что умирают. Которые даже успели позвонить родным. И еще раз понять — помощь не придет.
— Это хуже, чем когда метро... Там хотя бы быстро, — бормочет кто-то в толпе.
— Вот и ходи теперь в кино... — вторит другой голос.
Во вторник вечером в социальных сетях предложили устроить флешмоб — не ходить в субботу в торговые центры. Хотя чего лукавить: конечно, в кино ходить мы будем. Как после терактов в метро весной 2010 года все пару дней боялись ездить — а особенно по красной ветке, а уж тем более в первом вагоне! — так через неделю смирились. От всего не застрахуешься.
Все-таки жизнь продолжается. И в то время, как на Манежной площади играет траурная музыка, под ней, в подземном торговом центре, дети сидят за столиками кафе, взрослые делают покупки. В ста метрах от мемориала на Манежной ребенок в зеленой курточке гоняет голубей. Зазывалы-экскурсоводы приглашают всех полюбоваться красотами Москвы из окна автобуса.
Страшно. Очень страшно. Но всего бояться — еще страшнее. Пережив страшное горе, пережив потрясение, люди становятся сплоченнее и сильнее. И не важно, где произошла трагедия — в московском метро, развлекательном центре на Дубровке или в «Зимней вишне» в Кемерове. Люди везде одинаковые, и дети у нас — тоже одинаковые.
