Интересно, что на самом деле городу повышенная связность между соседями вовсе не свойственна. С точки зрения социологии, город — это пространство, где люди образовывают связи друг с другом не по территориальному принципу (то есть по-соседски), а как-то иначе. Например, друг с другом строят отношения коллеги: живут в разных местах, но работают вместе и хорошо знакомы. Есть, разумеется, и сообщества по интересам: кружок, к примеру, кройки и шитья — это регулярный круг общения в 10–15 человек.
— В отличие от деревни, город по своей структуре организации жизни предполагает сложность образования соседских, территориальных сообществ, — говорит социолог и урбанист Павел Степанцов. — В 2014 году мы проводили опрос, спрашивая в том числе у москвичей: знают ли они своих соседей? Половина москвичей, опрошенных нами, сказала, что не узнает своих соседей даже в лицо — не говоря уже о регулярном общении…
И все-таки, считает Степанцов, территориальные сообщества успешно формируются и в мегаполисе. Для этого нужны две основных вещи. Во-первых, протосообщества — то есть условия, когда люди узнают друг друга. Тут хорошо работают безопасные публичные пространства. Во-вторых, нужен «пинок» — какая-то проблема, вокруг которой это сообщество кристаллизуется.
Ходить и клеить
— Раньше я не знала в доме ни одного жителя, — рассказывает активистка Кэри Гуггенбергер. — Но мы сделали сообщество в соцсетях, листовки, наклейки — просто ходили и клеили. Знакомились, объединялись… Результат: теперь у нас есть чат дома, квартала, района. Люди печатают и мгновенно расклеивают листовки.
Эффективность созданной структуры доказала история с прачечной для бездомных, которую в августе 2018 года анонсировали в Савеловском районе благотворительные организации. Раздраженные тем, что с ними не посоветовались, районные активисты вступили с благотворителями в настоящую войну, которая закончилась их победой.
— Нас тоже заставили сплотиться проблемы, — рассказывает Ирина Шавахова, жительница одной из новостроек на Пресненском Валу. — Наш комплекс был построен в 2015 году как экспериментальный, с новым качеством городской среды. Основная часть жителей — это молодые люди, которые уже приехали с неким настроем организовать на этом месте комфортную жизнь. Активистов оказалось около 300 из более 1500 жителей — вполне достаточно, чтобы работать. Мы с 2017 года уже смогли добиться, чтобы два детских сада в составе комплекса были не коммерческими, а муниципальными. Вместе с районом было принято решение о создании парковой зоны рядом с метро. А сейчас мы боремся с продуктовым магазином, совершенно не нужным и мешающим нам, который открыли на первом этаже. Главная идея сообщества — отстоять тот формат жизни, который мы выбирали при покупке квартир.
Борьба с супермаркетом на Пресненском Валу идет пока с переменным успехом — магазин несет потери, но работает. Однако известно несколько случаев, когда слаженная позиция жильцов заставляла ритейлеров бежать из данного конкретного дома.
Какие ваши инструменты
Во-первых, объединенным соседям (точнее, их активу) приходится быть юристами. «Нам пришлось против своей воли изучать все законодательство, — говорит Кэри Гуггенбергер, — Жилищный, Земельный кодексы. В результате в последние два года мы стали читать сметы и контролировать процесс капремонта, чем изрядно опечалили коммунальщиков». Для этого достаточно 1–2 активистов на дом — остальные могут быть просто группой поддержки.
Во-вторых, приходится осваивать премудрости GR (взаимоотношений с властью). С юридически подкованными жителями, у которых есть конкретные требования, достаточно охотно общаются и управы, и полиция, и другие органы, рассказывает эксперт по информатизации ЖКХ Владимир Рязанский. «Если собрать подписи с уже готовыми данными собственников, надлежащим образом заверенные и так далее, — у чиновников с нами получается уже совсем другой разговор, — замечает эксперт. — Во-первых, они видят, что тут серьезные люди. Во-вторых, процесс уже может быть взаимовыгодным, диалогическим. В чем-то ты помогаешь участковому, восполняешь его пробелы в информации, а в чем-то он тебе. В результате — контакт и деловая атмосфера. В-третьих, никуда не деться без чатов в соцсетях и мессенджерах. Чаты и группы существуют у отдельных домов, у кварталов, у районов — это мощнейшая сила, позволяющая мгновенно распространять информацию и реагировать».
— Мы начинали в 2013 году, — говорит Владимир Рязанский. — Существовала в Фейсбуке группа «Тишинка», около 200 человек, — сейчас там состоит около 5000. Тогда как раз начались некоторые важные для жителей пертурбации — межевание, капремонт. И люди не имели понятия, что вот прямо сейчас где-то в кабинете решается важный для них вопрос. Мы, активисты, эту информацию вылавливали. И в какой-то момент люди начали на эти слушания ходить. Появилось множество чатов — подконтрольных и не подконтрольных управе. В результате дружным нажимом активистов нам удалось вынудить уйти в отставку главу управы. А следующему — действующему и сейчас — мы объяснили, как надо с нами работать. А если что не так, мол, то маршрут известен. И у нас началась нормальная работа.
Выяснили, что скорость реакции госорганов на запросы жителей составляет несколько месяцев — если их не «погонять». Поэтому, говорит Рязанский, если какой-то вопрос жизни района не будет контролировать общественность, его не будет контролировать никто.
Где граница
Хорошо организованные соседи могут действовать как европейский кондоминиум — ничего без нашего согласия. В некоторых коттеджных поселках даже и поселиться, не заручившись согласием будущих соседей, не выйдет. Подходит ли это к многоквартирным домам?
— Да, с поселками это хорошо работает, — говорит Павел Степанцов, — это позитивно влияет на климат и ощущение безопасности. Но в многоквартирных домах все намного сложнее. С одной стороны, есть однозначный запрос на однородность соседской среды — этого хотят все покупатели квартир на вторичном рынке. Сложнее всего договариваться тем, кто купил квартиру, с теми, кто получил. Это два разных социальных подхода. Один знает, что такое чувство собственности, другой — нет.
Но для города в целом есть проблема: социальная однородность ведет к анклавам, отмечает Степанцов. Скажем, люди, которые живут в центре «по наследству», — у покупателей новых дорогих квартир есть запрос от них отгородиться, и элитная недвижимость огораживается забором. Для жильцов дома это комфортно, но не для города — выбивает участок из городской среды.
— Да, так и должно быть! — утверждает Кэри Гуггенбергер. — Жители должны «иметь наглость» считать себя хозяевами района. Это единственно правильное состояние, мы сами знаем, что нам лучше!
Между тем вполне работающий способ медиации потребностей жителей уже есть и встроен в механизм общего собрания, напоминает Владимир Рязанский. Вместо мордобоя на собрании можно спокойно проголосовать — и позиция каждого будет учтена ровно на тот процент, которым в составе дома этот человек владеет.
«Хочешь что-то сделать в доме — бери принтер, печатай предложение и обращайся к соседям», — говорит Рязанский. А Кэри Гуггенбергер добавляет еще проще: «Главное — не опускать руки и шевелить булочками». Тогда с организованными соседями не будет связываться ни один чиновник.
