«Площадь Революции», восемь утра, день последнего ЕГЭ — и студенческих экзаменов, конечно. К бронзовым собакам станции прикасаются не то что поминутно — примерно раз в десять секунд. По виду это как школьники, так и студенты. Если остановить и спросить, знают ли, что это вредно для памятника, — ответ будет: «Ну, от одного раза ничего не меняется» (Антон, Бауманка), «Да ладно, все так делают!» (Илона, выпускница школы), от самых совестливых — «Ой, тогда извините!» (Сергей, сдает ЕГЭ). Одни едут к станции специально — делая крюк по дороге в школу или вуз, другим по пути (это прежде всего бауманцы, от которых и пошла традиция еще в советские годы).
Там же, несколькими днями раньше, группа туристов. Гид рассказывает о скульптурах, о том, что их принято тереть на удачу, предупреждает, что так делать не нужно. Разумеется, человек пять из группы, специально приотстав, совершают ритуал.
— Мы запустили флешмоб не после какого-то ЧП, а просто за много лет уже наболело, — рассказала «МК» директор Музея архитектуры Елизавета Лихачева. — Недавно были с коллегами на станции, взглянули на скульптуры — их состояние плачевное. Помимо носов собак страдают ботинки рабочих, клювы кур, в общем, все выступающие части. Очевидно, что с этим надо заканчивать.
Стремление во что бы то ни стало и под разными предлогами потрогать произведения искусства — это мировая проблема музеев, говорит Лихачева. За последние десятилетия появилась целая категория музейной публики, которая привыкла к тактильному общению с искусством. Научили публику этому прежде всего сами музейщики — другой вопрос, что для тактильных и интерактивных экспозиций используются обычно специально подготовленные предметы (обычно копии). А рядовой посетитель музея — и уж тем более станции метро — не видит разницы между такими предметами и подлинниками.
— Как-то раз у нас в музее разбиралась письменная жалоба посетителей на смотрительницу, которая не разрешила им садиться на стул в экспозиции Матвея Казакова, — вспоминает директор Музея архитектуры. — Сотрудницу обвинили в том, что она «запрещает людям общаться с искусством». В советские времена публику, казалось бы, отучили от такого «приобщения», но недавно выяснилось, что эти элементарные хорошие манеры публика начала считать «совком» и «отсталостью».
Оказывается, прикосновения рук вредны для бронзы не только тем, что механически «стесывают» ее, рассказала Лихачева. Куда опаснее кожное сало, которое есть на любых руках: оно вызывает уже химические реакции в бронзе, материал быстро деградирует. Поэтому даже «очень осторожно» прикасаться к памятнику все равно опасно.
— В мире с этим явлением борются по-разному, — подчеркивает музейщик. — Например, в Италии действительно почти все выставленные на улицах скульптуры, особенно мраморные, уже заменены копиями. Обычно причина этому — агрессивные осадки, но и «шаловливые ручки» тоже: скажем, за каких-то 20 лет новенький памятник Джульетте во дворе придуманного для туристов «ее дома» в Вероне захватали руками так, что его уже заменили на копию, а оригинал убрали в музейную коллекцию. Иногда специально для таких ритуалов создают новодельные памятники: во Флоренции, скажем, это памятник свинье — его можно и нужно трогать.
Что касается московских собак на «Площади Революции», то скульптурное убранство станционного зала в целом — это своеобразный монумент 20-летию Октябрьской революции. Это последовательная серия персонажей, от первых революционеров до светлого советского будущего в виде пионеров, подчеркнула Лихачева. И установлены на станции до сих пор подлинные отливки Матвея Манизера. Сохранились ли формы — неизвестно, существуют только масштабные модели. Поэтому воссоздание «стертых» собак, если его придется делать, обойдется очень дорого и вряд ли сможет быть действительно точным.
— Вариантов у нас, у общества, таким образом, два, — резюмирует директор Музея архитектуры. — Либо разъяснить всем, что эту традицию надо немедленно прекращать, либо действовать карательными методами. Штраф за повреждение объекта культурного наследия — это есть в нашем законодательстве. Ставим на станции специальных полицейских, выписываем каждому прикоснувшемуся штрафы тысяч по пять — за несколько лет все отучатся так делать.
Помимо скульптур на «Площади Революции» под угрозой из-за постоянных прикосновений еще несколько бронзовых памятников, говорит Лихачева. Это Юрий Никулин в автомобиле около цирка на Цветном бульваре, памятник собаке Мальчику на станции «Менделеевская» и все остальные компактные скульптуры в городе.
— Магия в эпоху конца магии, — описывает это явление Елена Петровская, старший научный сотрудник Института философии РАН. — Странное дело: мы живем в мире высоких технологий, а отношение к предметам воспроизводит первобытные магические практики — прямое воздействие на вещи, прямой диалог с ними. Возможно, дело в том, что нынешнее время, когда нейросети и умные предметы обретают свойства превыше человеческого разумения, требует новых способов понимания мира и взаимодействия с ним. Это симптом: люди отказываются от рационального общения с миром и вспоминают о магии.
Напомним, что традиция «полировать» прикосновениями выступающие части городских скульптур существует давно. Так, своеобразный ритуал натирания определенных фрагментов «Медного всадника» — точнее, его коня — выпускниками военно-морских учебных заведений Санкт-Петербурга фиксировался еще в середине ХХ века, а возможно, и раньше. Другое дело, что еще недавно подобные ритуалы были чисто корпоративными, известными лишь относительно узкому кругу — например, собачьи носы терли студенты-бауманцы для удачи в сессию. Но сейчас, в эпоху Интернета, о таких обычаях знают все. Так что в каком-то смысле, получается, виноваты снова сети. А штрафы опять платить обывателям.
